Мысли о грязной шляпке и неуверенность — а вдруг Брант сейчас передумает? — сделали свое дело. Эльга утратила бдительность, зацепилась туфелькой за лямку туристического рюкзака, пошатнулась, начала заваливаться набок и еле успела опереться на трость — так бы и рухнула на разбросанный по платформе багаж.

Брант буркнул: — Позвольте. — И, тут же, отрывисто, тоном, исключающим возможность неповиновения: — Айкен, возьми трость.

Эльга взмыла в воздух вместе со шляпкой, ридикюлем и перчатками. Брант подхватил ее на руки, развернулся и пошел прочь от платформы и толчеи.

— Там есть служебная калитка, — сообщил он Эльге. — Проще. Где ваша машина? На привокзальной площади?

— Да, — она была вынуждена обнять его за шею. — Но… Зачем вы?.. Я могу сама! Я всегда сама! Поставьте меня, это неприлично!

Брант нес ее к служебной калитке, не слушая возражений. Эльга всегда ходила через вокзал — возле калитки были ужасно неудобные ступени. Узкие, выщербленные, разной высоты. На них и здоровые оборотни регулярно оступались и оскальзывались, поэтому она никогда не рисковала.

Бранта препятствия не смущали — он чуть повернулся, чтобы Эльга не соприкоснулась с оградой, легко спустился на тротуар и спросил:

— Куда?

— Туда, пап, — Айкен указал в сторону ее машины. — Вон, видишь, бежевая, на жука похожая?

— Угу.

Эльга набрала воздуха в грудь, чтобы потребовать: «Отпустите, я сама дойду!», но ее порыв пресекла лисица. «Молчи! — велела она. — Он альфа. Он сильный. Камул дал ему силу для защиты семьи и дома. Он будет делиться с нами. Он рожден защищать, а не воевать».

Брант донес ее до машины, не запыхавшись. Осторожно поставил на асфальт, придерживал, пока она обрела равновесие. Выслушал сбивчивую благодарность, отобрал у Айкена трость, проследил, чтобы Эльга уселась в машину, и захлопнул дверцу.

— До завтра?

Она опустила стекло, выглянула, адресовав вопрос обоим. Брант кивнул. Айкен запрыгал, повторяя: «До завтра, до завтра!»

Встреча произвела столь сильное впечатление, что Эльга дважды нарушила правила дорожного движения: забыла включить поворотник и проехала на желтый свет на пустом перекрестке. Дома они почти поругались с лисицей — пушистая кремовая ипостась мечтала о мышах и не желала слушать о правилах приличия. Твердила: «Делай, как он скажет», а от возражений отмахивалась.

Весь вечер Эльга полировала игрушечные поезда и рельсы, пила чай и раздумывала о случившемся. Брант поцеловал ей руку. Это было очень приятно. Брант взял ее на руки и отнес к машине. Пришлось признаться себе, что это тоже приятно, хотя репутации был нанесен серьезный ущерб. Смесь волнения: «Ох, а вдруг уронит?», стыда: «Знакомые увидят и начнут сплетничать!» перемешивалась с непередаваемым ощущением защищенности, которого Эльга прежде никогда не испытывала. И, в итоге, захотелось, чтобы Брант ее еще когда-нибудь куда-нибудь отнес. А не вот эти разговоры о ловле мышей. И… и еще, Эльга сожалела, что Брант на прощанье не поцеловал ей руку.

Уже перед сном пробилась тревожащая мысль — надо бы разузнать о матери Айкена, уехавшей к морю. Из Бранта лишнего слова не вытянешь, но Айкена легко разговорить. Нужно выяснить, не собирается ли та вернуться.

«У меня уже какие-то смутные планы. Приглашать их на выходные, устраивать обеды… Нельзя строить планы на песке, нужен крепкий фундамент. Иначе меня ждет взбучка от разъяренной лисы, обнаружившей, что у нее пытаются отобрать законного альфу».

«Они от нее ушли, — сказала лисица. — Она не вернется».

Расспросы ни к чему не привели — то ли лисица больше ничего не знала, то ли не могла объяснить.

Утром хорошо выспавшаяся, бодрая, и совсем не хромающая Эльга трижды забрала заказы у доставщиков: торт, коробку с салатами и картошкой из кулинарии и пакет запеченой баранины. Убедившись, что готовой еды в доме достаточно, она начала придирчиво выбирать одежду. Не хотелось выглядеть слишком официально или, наоборот, фривольно, поэтому она остановила выбор на светло-голубой шелковой блузке с вышивкой и манжетами-воланами. Домашние брюки к блузке не подходили и Эльга сняла с вешалки темно-серую юбку, узкую, длинную, с пикантным боковым разрезом начинаашимся чуть выше колена.

Декоративной косметикой она не пользовалась — как большинство добропорядочных лисиц — но сегодня позволила себе немного припудриться и накраситься блеском для губ. Капля духов “Янтарная дама” и комплект украшений из жемчуга завершили создание образа. Эльга подошла к окну и осмотрела почти пустую улицу. Брант и Айкен должны были прибыть через полчаса.

Эльга была схожа с Ильзе не только цветом лисьей шерсти, но и внешностью двуногой половинки. Такие же льняные волосы, красивые голубые глаза. На том всё и заканчивалось — от Ильзе всегда веяло недоброй силой, а Эльга походила на фарфоровую статуэтку, к которой страшно прикоснуться.

Когда она представилась и шагнула вперед, опираясь на трость, Бранта неожиданно окатила волна стыда. Вспомнился чернобурка, которого по хутору гоняли. Поди ж ты — сколько всего с тех пор натворил, наверное, на пожизненное хватит, а припекает детское. Кому скажи — на смех поднимут.

Неожиданно из пучин памяти всплыл другой, более поздний эпизод. Как он, подкатывая к Ильзе в штабе, крепко пожал ей руку, а она фыркнула: «Вот болван! Дамам ручку целуют». Потом, когда он попытался исправить свою ошибку, Ильзе выдернула руку и расхохоталась: «Я пошутила. Эти пережитки остались там, в городе. Теперь всё будет по-другому».

Брант вспомнил об этом здесь и сейчас, и решился поцеловать Эльге руку. Он не сомневался в том, что эта прекрасная хрупкая дама быстро поймет, что он чурбан и болван. Но постарался, чтобы это не было заметно с первого взгляда.

Когда он прикоснулся губами к запястью Эльги, лис, молчавший с тех пор, как они уползли из-под обстрела и решили идти домой к родителям, встрепенулся и заявил: «Я поймаю ей мышь!»

«Что? Ты с ума сошел? Смотри, какая она! Тоненькая, красивая. В шляпке. Зачем ей мышь?»

«Я добытчик, — важно ответил лис. — Я буду ловить, она будет смотреть. Ей понравится».

Брант решил не спорить — все равно ему рядом с этой лисой не бегать — и попытался сосредоточиться на словах Эльги. Отводил взгляд в сторону, не таращился открыто. Но всё равно поглядывал. Уж очень она красивая.

После Ильзе он на других лисиц здесь, в городе, не смотрел, как отрезало. Думал, конечно, что однажды природа возьмет свое. Беспокоился, чем это обернется — получится ли привести в дом мачеху, не обидев сына?

«Если такую, как Эльга — наверное, получится. Только такая разве согласится?»

Они договорились о встрече, вышли на платформу. Эльга запнулась о чей-то рюкзак, Брант и лис отреагировали одновременно — лис потребовал: «Помоги!», а Брант без понукания позволил себе то, что хотелось сделать с самого начала. Он подхватил Эльгу под колени, сминая юбку, чуть встряхнул, удерживая второй рукой под лопатки, велел:

— Айкен, возьми трость.

Шляпка царапала щеку, Эльга возмущалась, а Брант и лис млели и несли ее к служебной калитке. Ноша не тяготила. Эльга смолкла и сидела на руках тихо, только сердце колотилось, как у зайца в капкане. Брант чувствовал стук через футболку и тонкую куртку, там, где соприкасались телами.

Возле машины пришлось расстаться. Эльга уехала, Айкен долго махал ей рукой, а потом, по дороге к дому, беспрерывно болтал, перескакивая от мозаик к памятникам-паровозам, а от памятников к игрушечной железной дороге — предвкушал знакомство. Брант шел и думал обо всем сразу: что надо постирать рубашку мелкого и досушить утюгом, если к обеду будет влажная, что надо было купить ему две рубашки, что бульон придется варить сейчас, вечером, а не с утра, как он собирался, и что Эльга совсем не такая, как Ильзе. Совсем.

Люди боялись альф-оборотней — их пугала открытая сила, умение отдавать приказы, которым подчинялись остальные. На самом-то деле это было ошибкой, как и прилепленный к лисицам и волчицам ярлык «слабый пол». Какой там слабый! Природа обо всем позаботилась — самка, защищающая детеныша, могла порвать двух-трех альф, но чаще обращала в бегство, только ощетинившись. Открытая сила альф растрачивалась в войнах и поединках, ослепляла людей и они не замечали истинной опасности. Да, лисицы и волчицы уступали альфам в размерах, но это возмещалось выносливостью, расчетливостью и хладнокровием. Ильзе была классической лисицей — во всем, кроме любви к детенышу. У «лесных братьев» только штурмовики комплектовались из альф. Снайперы через одного были лисицы либо просто лисы, но никогда — альфы.