— Вот ты где, дрянь мелкая! — выругавшись, эльф оторвался от меня, и я увидела, что он сжимает в зубах что-то похожее на зеленую змейку. Перехватив извивающуюся гадину, Анарен поднес ее к глазам, и в его взгляде была такая густая ненависть, что было больно смотреть. — Вот ты где!

Мармелад. Я съела кусочек мармелада, а потом потеряла сознание.

Эта змея была в мармеладе?!

Я хотела было заговорить, но с губ сорвался лишь едва слышный стон. Анарен отбросил змейку в сторону — в ту же минуту ее охватило пламенем, и кухню наполнил истошный визг. Когда змейка рассыпалась хлопьями смрадного пепла, то эльф склонился надо мной и похлопал по щекам.

— Хельга! Хельга, слышите меня?

«Слышу», — хотела было ответить я, но сил не хватило. Поцелуй остывал на губах, и я, кажется, никогда прежде не чувствовала себя такой растерянной. Анарен невнятно выругался по-эльфийски — я не знала эльфийского, но судя по взволнованному тону, это была именно брань — поднялся и почти бегом бросился прочь.

«Не уходите, — подумала я. — Не уходите, пожалуйста, не оставляйте меня тут одну…»

Снова нахлынула тьма — и откатилась прочь. Анарен поддерживал меня под голову, из фиала в его пальцах сочились сиреневые капли, и отравленный морок растаял. Я дернулась, села и спросила:

— Что случилось?

Анарен нахмурился, заглянул мне в лицо с таким видом, словно боялся увидеть что-то пугающее, и улыбнулся.

— Все уже хорошо. На наше с вами счастье я не ел этот мармелад первым.

Вот уж точно! Я бы сроду не догадалась, что пострадавшего надо целовать, выхватывая у него изо рта зеленую змею. Кричала бы, потом бросилась на улицу звать полицию и врача, и все кончилось бы тем, что Анарен умер в кухне на полу.

— Я его купила почти у выхода с рынка, — призналась я, понимая, что утром покинула родительский дом, а вечером по уши влезла в неприятности. — Балагур такой с юга, продавал его.

Анарен усмехнулся. Помог мне встать — я снова подумала, что у него сильные руки. Прикосновение будто бы под кожу проникало — и дальше шло к душе. Оно будило то, о чем я даже думать боялась.

— У меня много недругов, — признался Анарен. — Конкуренты в работе, как правило, у которых я перехватываю заказы. Видите, как быстро они все узнают?

Вот это точно. Узнали, что я работаю у Анарена, и мигом подсуетились, подсунули отраву.

— Если бы вы умерли, то все свалили бы на меня, — мне сделалось так страшно, что я машинально сжала руку эльфа — и он ее не отнял. — Это ведь я принесла мармелад…

Эльфы и гномы терпеть не могут друг друга. Меня обвинили бы в том, что я проникла в дом Анарена и убила его из исконной неприязни. И я не смогла бы доказать свою невиновность, это точно. Анарен ободряюще погладил меня по плечу.

— Все уже хорошо, Хельга, все в порядке. Как вы себя чувствуете?

Я не знала, что тут можно ответить. Как можно себя чувствовать после того, как эльф — длинные белые волосы с тонкими косами, пристальный взгляд хрустально-голубых глаз, тонкие черты лица, словно у древнего бога — целовал, пытаясь спасти от неминуемой смерти…

— Нормально, — откликнулась я. — Спасибо вам, Анарен.

— Идти сможете? — спросил он с искренней заботой.

— Не знаю, — честно ответила я. Вроде бы все уже было хорошо, но стоило мне шевельнуться, как голова начинала наполняться звоном, а ноги делались непослушными, словно набитыми ватой.

Анарен понимающе кивнул, и я сама не поняла, как он смог так ловко подхватить меня на руки.

— Тогда отнесу, — улыбнулся он. — И да, ужин был замечательным, и эта змея его не испортила.

— Я тяжелая, — испуганно призналась я. Да про такое даже в книжках не пишут, потому что все понимают, что это вранье, и такого вот совсем не может быть. Утром я уехала из Подгорья, а вечером эльф носит меня на руках!

Я ведь и правда была худой по гномьим меркам, но совсем не пушинкой. Однако сейчас, в руках Анарена, я вдруг почувствовала себя легкой, почти невесомой. Сердце пропустило удар, стукнулось где-то в горле, сорвалось вниз.

— Да прекратите, — усмехнулся эльф, вынося меня из столовой. — Никакая вы не тяжелая, Хельга. Кстати, почему вы не плачете?

Я удивленно посмотрела на него. Анарен прошел через гостиную и стал подниматься по лестнице на второй этаж — я невольно обхватила его за шею и спросила:

— А почему должна?

— Обычно прекрасные барышни всегда плачут после таких опасных приключений, — объяснил он.

Вот, значит, как. Понятно.

— Прекрасной барышни здесь нет, — хмуро ответила я. Толкнув плечом дверь, эльф вошел в ту комнату, которую назначил моей, осторожно уложил меня на кровать, и я внезапно поняла, что вот сейчас как раз готова разреветься — слишком сильные и горячие чувства кружили в груди, подступая к глазам.

Нет. Ни в коем случае нельзя показать, что я раскиселиваюсь. Да, это было опасное приключение, но оно хорошо закончилось — вот и замечательно, можно ложиться спать. Все.

— Отдыхайте, — негромко произнес Анарен и направился к дверям. Глядя на свой чемодан, который я за делами так и не распаковала, я сказала:

— Вот ведь свалилась я вам на голову…

Эльф рассмеялся — тихо, мелодично, словно весенний ручеек запрыгал по скалам.

— Бросьте вы. В каком-то смысле это меня даже радует.

Я хотела было спросить, что именно Анарен имеет в виду — но он выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь.

Анарен

Нет, ну а что еще тут можно было сделать?

Пальцы неминуемо вызывают рвотный рефлекс, если пробовать выцепить змейку именно с их помощью — а рвота не выбрасывает, а наоборот, помогает змейке проникнуть глубже. А эти змейки любят быстро перескочить на кого-то еще — и та, которая была в съеденном кусочке мармелада, тоже перескочила.

Я спустился в столовую, прошел в кухонную ее часть и принялся мыть посуду. Ничего не имею против обычного домашнего труда, хотя, как правило, в эльфийских домах им занимаются слуги или домовые. Но домовой, который обитал в этом доме, сегодня намаялся с уборкой, и я решил не тревожить его по пустякам. Пусть спит в своем углу на чердаке.

Да, Хельга наготовила гору еды — и удивительно, что я съел все предложенное. Обычно эльфы так много не едят, но то, что лежало на тарелках, было настолько вкусным, что невозможно было отказаться. Я улыбнулся, вспомнив, как гномка покраснела, когда я заговорил о писательском будущем.

Удивительно. Я пошел в магазин за основами для артефактов и по пути нашел помощницу, повариху и писательницу. Все это в одной гномке, худенькой по гномьим меркам.

Странно. Я привык жить один, но сейчас присутствие другого в доме — девушки! — меня совершенно не смущало и не причиняло неудобств. Я сам себе удивлялся и чувствовал, что все это как-то правильно. В моем доме есть кто-то еще — добрый, хороший, с сильным духом.

Бервенунский змей не редкость среди магического оружия, его часто размещают как раз в сладостях. Домыв посуду, я прошел к столу, подцепил кубик мармелада с подноса и скользнул по нему направленным заклинанием. В розовой глубине с ароматом арбуза шевельнулась тень, поплыла, изящно шевеля тонким хвостиком. Я послал в мармелад еще одно заклинание — нет, ничего. Ни следа того, кто хотел отравить меня.

Нам сегодня очень повезло. Гномка попробовала мармелад первой, а я успел поцеловать ее и спасти. Бросив кусок на поднос, я прищелкнул пальцами и превратил груду яда в россыпь пепла. И Хельга испуганно и неумело откликнулась на мой поцелуй — или я ничего не понимаю ни в девушках, ни в поцелуях.

Мне почему-то сделалось смешно.

Следующие два часа я провел в лаборатории, создавая ловец ядов. У меня получилась кружевная серебряная сеть, натянутая на деревянное кольцо. Я добавил к ней несколько необработанных хризолитов, подвешенных на тонких цепочках, и в их зеленой глубине сверкнули искры: теперь любая отрава будет обращаться в пепел, как только попадет на кухню.

У меня был такой ловец некоторое время назад — но потом мои конкуренты и враги как-то поутихли, и я снял его за ненадобностью.