— Не знаю, — честно ответил я. — Но…

Экипаж вдруг мягко приподняло над мостовой, и я услышал, как откуда-то снизу с величавой неторопливостью разливается плавно нарастающий гул.

Время словно бы замедлилось. Потекло неспешно, чтобы я успел увидеть все: и компанию молодых людей, которые заходили в открытые двери паба, но обернулись, разинув рты от удивления, и пекаря, который выставлял свежие плюшки в витрину на другой стороне улицы, и бродячую собаку, которая задрала ногу на фонарный столб, и красно-рыжие лепестки огня, что принялись разливаться у нас под ногами.

Хельга вскрикнула. Ее слабый возглас донесся до меня словно через огромную пуховую подушку, и я увидел, как дрогнули складки ее юбки, поднимаясь пышным колоколом. Пламя струилось к носкам ее туфель. Возница дернул поводья, лошади издали тоскливый смертный хрип.

С моей ладони соскользнул цветок заклинания — бледно-синий с зеленоватыми краями, он ударил в пол, и нас окутало туманом.

Хельгу швырнуло мне в руки — я успел обнять ее, и время рвануло вперед. Мир наполнился грохотом, огнем и дымом, нас швырнуло вверх и в сторону, и я почувствовал удар по голове — зацепило каким-то обломком экипажа.

Потом мы грохнулись на мостовую, и я успел закрыть Хельгу собой. Еще один обломок прилетел в спину, где-то закричали, и я увидел, как возница, которого окутало мое защитное заклинание, падает рядом, беспомощно раскинув руки.

Я ждал запаха зеленого чая — но его не было. Мир вонял гарью, кровью и смертью.

Потом на какое-то мгновение наступила тьма — я сбросил ее с себя почти сразу, поднялся, куда-то побрел, нервно тряся головой и стараясь выбить из нее шум и гул. Кто-то схватил меня за руку, и я увидел юную гномку с растрепанными рыжими косами и грязным мазком на щеке.

— Анарен! — прочел я по ее губам перед тем, как окончательно рухнуть во мрак. — Анарен!

И снова стало темно.

— Не шевелитесь, господин Эленандар. Вам нужно лежать.

Голос пробился ко мне сквозь тьму, и я как-то вдруг стряхнул с себя обморочное оцепенение и открыл глаза. Отец был прав — надо было идти в боевые маги, они легче и проще переносят контузии.

Надо мной нависал белый больничный потолок. Я перевел взгляд чуть вправо и увидел мужчину в зеленом халате врача: тот чем-то капнул мне в правый глаз, и головокружение отступило. Врач довольно улыбнулся.

— Вот так, хорошо. Лежите пока, сейчас лекарство подействует.

— Что случилось? — спросил я. В голове царила пустота, словно пришла хорошая хозяйка с веником и вымела из нее все мысли и воспоминания.

— Взрыв, — откликнулся врач. — Кто-то бросил бомбу под ваш экипаж.

Взрыв? Бомба? Слева кто-то всхлипнул; я обернулся и увидел Хельгу. Гномка сидела возле койки, и только теперь я почувствовал, что она держит меня за руку.

— Ты жива? — спросил я. — Все в порядке?

Хельга всхлипнула, и по ее щеке пробежала слезинка.

— Все хорошо, Анарен, — прошептала она. — Ты успел нас закрыть. И с кучером тоже все в порядке…

Слезы побежали еще быстрее, сделав девушку совсем маленькой и не по-гномьи хрупкой. Доктор укоризненно посмотрел на Хельгу, но ничего не сказал, лишь взял еще один пузырек и отправил новую каплю в мой левый глаз. На какое-то мгновение все расплылось белыми пятнами, и я успел испугаться, что ослепну, но нудное мельтешение прекратилось, и голова сделалась легкой и ясной.

Казалось, я мог сейчас подняться с койки и взяться за любую работу.

— Ты обещала мне сегодня ассистировать, — напомнил я Хельге, собираясь встать, но врач надавил на мое плечо, вынуждая оставаться на месте.

— Не геройствуйте, господин артефактор! — приказал он. — Потерпит ваша работа до завтра, до выписки. А пока — лежите и не шевелитесь. Вам надо окончательно прийти в себя.

Хельга

Он не мог умереть. Не мог.

Тогда и я умерла бы.

Это, конечно, звучало, торжественно и пафосно, как в романах — там, где рыдающая героиня склоняется над возлюбленным, прося Господа и всех святых не разлучать их, а мы были просто работником и работодателем.

Но я не дала бы ему умереть. Выгрызла бы у смерти и переломала бы ей лапы. И думала так, как чувствовала, не обманывая себя.

Когда меня выбросило взрывом из экипажа, то я отделалась ушибами — ничего такого, для чего могла бы понадобиться помощь врача. Гномы не обращают внимания на такие пустяки. А вот Анарена контузило — неправильно прошла отдача от защитного заклинания. Сидя рядом с его койкой, я вспоминала, как он поднялся с земли и медленно побрел куда-то, не понимая, куда идет — это было так жутко, что хотелось накрыть чем-нибудь голову и заскулить.

— Как только меня выпишут, сразу же возьмусь за работу, — негромко сказал Анарен, когда врач вышел из палаты. Я осторожно погладила его по растрепанным светлым волосам и ответила:

— Врач правильно говорит, не геройствуй. Тебе надо поправиться. Если чего-нибудь хочешь, скажи, принесу.

Эльф улыбнулся, и мне снова захотелось расплакаться. За два дня он успел два раза спасти меня от смерти — конечно, со мной ничего бы не случилось, если бы мы не познакомились, но все же.

— Тебе тоже надо отдохнуть, — сказал он. — Может, поедешь домой?

— Глупостей не говори, — нахмурилась я. Перед уходом доктор распорядился поить Анарена часто, но небольшими порциями; я взяла с прикроватной тумбы стакан воды с трубочкой и поднесла к губам эльфа. — Давай-ка лучше выпей вот это. Два глотка.

Анарен подчинился — видно, я выглядела очень решительной. Да, с гномами лучше не спорить: если они что-то делают, то их не переубедишь. Убрав стакан, я машинально посмотрела по сторонам, словно хотела убедиться, что нас не подслушивают, и тихонько спросила:

— Это ведь королевский артефакт, верно? Слишком уж много печатей в письме.

— Верно. Личный королевский. Есть еще копии в больницах, но они работают, — Анарен вздохнул. — Во всяком случае, ни о каком другом испорченном артефакте мне не написали.

— Смотри, как получается, — прошептала я. — Кто-то выводит из строя артефакт, который может спасти от заражения крови. И пытается убить тебя, потому что ты можешь его починить или сделать новый. Возможно, это потому, что наш ароматный приятель или его хозяева собираются отравить короля. Или кого-то из его близких. Конечно, им моментально доставят артефакты из больниц, случись что, но мало ли? Могут ведь и не успеть. Могут неправильно понять, какая именно болезнь напала. Все бывает.

Анарен нахмурился, словно пытался понять, есть ли зерно истины среди моих фантазий. Я запоздало подумала, что все, сказанное мной, прозвучало очень уж по-книжному, словно сюжет для детективного романа. Впрочем, почему бы и нет? Одного из королей в прошлом веке отравили, пропитав ядом книжные страницы. А он имел привычку облизывать пальцы, чтобы перелистывать книгу, так яд и попал ему в рот.

Чем вам не детектив?

— Логично, — согласился Анарен. Посмотрел на прикроватную тумбу — там лежала стопка бланков для рецептов, забытая врачом, и карандаш. — На всякий случай отправлю сообщение королевской службе безопасности, пусть переходят в особую готовность.

— Диктуй, — кивнула я и взяла бланки. — Все отправлю, только скажи, кому и куда.

Под диктовку Анарена я написала письмо господину Энрике Сфорца, получила адрес и деньги и приказала:

— Никуда не вставай. Если что-то понадобится, вот колокольчик на столе. Я быстро, метнусь до почты и вернусь. Может, тебе что-то еще принести.

Анарен улыбнулся.

— Ты так обо мне заботишься, — произнес он. — Обычно матушка оставляла меня на попечение слуг, если я болел. Не хотела пропускать праздники и балы.

— У гномов так не принято, — сообщила я. — Мы не отходим от наших больных.

Улыбка Анарена сделалась такой, словно он хотел сказать что-то еще, но не знал, как я это восприму — и все-таки сказал:

— Я очень рад, что ты здесь, Хельга. Мне повезло тебя встретить.