– Иногда мы устраиваем такие акции в знак протеста, – говорил Патрик. – Мне нравится злить этих ведьм из офиса напротив. Канада – свободная страна, где ты можешь делать всё, что хочешь. Они нас пытаются остановить. Они считают, что карлику больно и это дискриминация. Но почему его самого никто не спросит? Это его право, чтобы его бросали. И наше право тоже. Мы хотим его бросать, а нам не дают!

– Мне нравится эта работа. Она даёт мне зарабатывать неплохие деньги. Хорошо, что у меня есть такие друзья, которые организовывают эти шоу, – сказал Жан-Луи, видимо, имея в виду Патрика и компанию. – Мы разъезжаем по многим местам в Мичигане. Сейчас планируем тур по университетам и колледжам Америки и Канады. Мне нравятся девчонки, деньги и моя свобода, – он говорил заученной скороговоркой. Видимо, Жан-Луи частенько раздавал интервью.

– Ты знаешь, что этот гном сказочно богат? Ты вообще в курсе, что некоторые гномы, которых метают, зарабатывают шестизначные суммы в год? – спросил меня Патрик, а Жан-Луи засмеялся.

Я ничего не знал о богатствах летающих гномов. Но, готовясь к съёмкам, прочитал, что в 1986-м в Австралии состоялся первый и единственный чемпионат мира по метанию карликов на дальность. Это было состязание вышибал. Победила тогда команда из Великобритании. С тех пор это развлечение превратилось в реальный барный спорт, который много раз безуспешно пытались запретить. Споры дошли до ООН. Одни считали метание издевательством и дискриминацией. Другие утверждали, что запрет таких мероприятий будет нарушением прав и свобод маленьких людей, потому что он лишает их возможности заработка. Больше всех отстаивали право на метание сами метаемые. Возможно, это действительно приносило неплохие деньги.

В какой-то момент мне показалось, что все эти люди – актёры одного спектакля. И Патрик со своими приятелями, и Жан-Луи, и тётушки из либеральной партии, и мужик в синей бейсболке, перед которым лежала пачка мятых однодолларовых купюр. Он засовывал их стриптизёршам в подвязки, осматривая девушек с внимательностью гинеколога. Каждый здесь играл свою партию. И вроде все были довольны. Во всяком случае, Жан-Луи не выглядел униженным и оскорблённым. Тем временем, подошли два его маленьких приятеля. Патрик объявил, что теперь начнётся настоящее шоу. В баре стали собираться суровые мужики с лицами лесорубов и дальнобойщиков. На Жана-Луи и его друзей, помимо альпинистского снаряжения, надели каски, налокотники и наколенники, а на глаза ещё и очки, отчего карлики стали похожи на команду маленьких парашютистов. Теперь в метании появился смысл. Победитель получал ящик пива. Длинноногая брюнетка в очень коротких шортах замеряла рулеткой результаты бросков и громко оглашала их под крики толпы.

К нам подошли Патрик с Жаном-Луи и предложили поучаствовать в турнире. Я видел, что Селиванову хочется попробовать. Не ради пива, он был азартным. Пару мгновений он колебался, а потом сказал:

– Всё-таки, нехорошо получится, если мы тоже будем в этом участвовать? – это был сразу и вопрос и утверждение.

Я пожал плечами. Мне было всё равно. Карлики явно были не против, чтобы их кидали.

– Мы же делаем материал, осуждающий такие вещи, так?

– Так, – ответил я.

– Тогда нам точно нельзя, – Селиванов вздохнул. – Неудобно как-то.

Мы отказались. Патрик настаивал, но потом отстал. Мне показалось, что Жан-Луи на нас даже немного обиделся. Либерал в синей бейсболке, видимо, насытившись стриптизом, теперь толкался между здоровяками и карликами. Одного из них он даже невысоко приподнял за снаряжение, как бы примеряясь, и с виноватой улыбкой опустил на пол. Мы с Селивановым выпили по бокалу пива, и я отправил его снимать происходящее. Нужно было набрать побольше картинки. Сам я планировал выпить ещё пива, но тут подошла длинноволосая блондинка, одна из стриптизёрш. На ней было короткое красное платье с глубоким вырезом.

– Привет! Мне сказали, вы из России. Меня зовут Кэт, Катя, – сказала она на чистом русском.

Мы поговорили. Катя рассказала, что ей 25, и она приехала в Канаду из Питера учиться в университете, но вылетела. Родителям сначала говорила, что устроилась работать в хорошую фирму. Со временем пришлось рассказать про танцы. Спустя ещё какое-то время – о том, что танцует она обнажённой. Родители поняли Катю и простили. Всё-таки, питерская интеллигенция. Теперь у неё есть бойфренд, канадец, и он тоже с пониманием относится к её работе. Кстати, скоро за ней заедет. Она любит бойфренда. И любит свою работу. В общем, Канада ей тоже нравится, и она собирается тут жить дальше. Может, даже всегда.

Катя замолчала. К нам направлялся весёлый Селиванов с камерой на плече. Судя по его довольному лицу, он пропустил ещё пару бокалов пива, пока снимал. Я не успел представить Катю, и предупредить Альберта, что она русская.

– Хелло! – сказал Селиванов Кате. – Мордашка на любителя, а вот сиськи и фигура классные! Готов жениться на тебе прямо сегодня! – одним из любимых развлечений Селиванова было говорить с иностранцами на русском, когда его не понимали.

– Привет! Это вряд ли, – как ни в чём не бывало, ответила Катя. – Ты не в моём вкусе.

– А, так ты русская? – ничуть не смутившись, сказал Селиванов. – Я так сразу и подумал.

Катя согласилась дать интервью. Я решил развить сюжет про метание карликов и вставить в него историю интеллигентной русской стриптизёрши. Девушка села рядом с барной стойкой, на высокий стул, я сел напротив, а Селиванов пристроился сбоку, поставив камеру на штатив. Он долго возился, цепляя к Катиному платью «петлю» – радиомикрофон, пытаясь заглянуть в вырез. Только Селиванов был способен пялиться тайком на грудь стриптизёрши, которая ещё несколько минут назад танцевала полностью голой. А тут ещё её трусы. Собравшееся в складки ультракороткое платье продемонстрировало, что трусов нет вовсе. В принципе, на это можно было бы не обращать внимания. Но мы обращали. Катю это никак не смущало, всё-таки она на работе. А вот Селиванов разволновался. Я попросил его брать Катю покрупнее, чтобы не вошла нижняя часть. Мы начали работать. Я задавал вопросы, стараясь не опускать глаза. Девушка повторила то, что мне уже было известно, только более подробно. Незаметно для себя, она постоянно переходила с русского на английский, тогда мне приходилось прерывать съёмку, и просить повторить фразу на русском. Минут через 40 мы закончили, Кате нужно было возвращаться к работе.

– Вот, что значит профессионализм, – восхищённо сказал Селиванов, когда она удалялась от нас в сторону шеста. – Совершенно никакого стыда!

Метания карликов закончились. Мы записали ещё несколько интервью. С друзьями Жана-Луи, барменом, зрителями, либералом в синей бейсболке, здоровяками-участниками турнира и с победителем, которому достался ящик пива. Им оказался некто Дэвид, рыжеволосый вышибала из соседнего бара. Затем к нам снова подошёл Патрик и позвал за стол, отметить хороший день. Селиванов забеспокоился.

– Теперь отказываться точно нельзя, – сказал он. – Нехорошо получится, некрасиво.

Я согласился. Очень хотелось есть. Кроме Патрика и его друзей, за длинным столом были Жан-Луи с двумя другими карликами и пара вышибал. Патрик угощал. Мы выпили пива. Потом ещё. Однако еды в баре не оказалось. Я обратил внимание, что Жан-Луи с друзьями налегают на виски. Мне стало любопытно, сколько карликам нужно выпить, чтобы опьянеть. Все кричали и что-то шумно обсуждали, перебивая друг друга. Мы с Селивановым почти ничего не понимали. Очень скоро нам стало скучно. К тому же, от пива на голодный желудок потянуло в сон, а надо было ещё добираться до мотеля. В этот раз мы решили переночевать в Уинсоре, а в Торонто вернуться следующим утром.

Минут через 30, когда мы складывали аппаратуру в багажник, из бара вышла Катя. Теперь на ней были синие джинсы и белая футболка. Светлые волосы забраны в хвост. Сама скромность. Я подумал о том, как ловко женщины умеют обманывать мужчин.

– Жан-Луи сильно напился. Пил виски со своими друзьями наперегонки и отключился, – сказала она. – Вы в какую сторону едете?