— Вааадик… Будешь у меня Диком. На время сессий.

— А почему, — громкий глоток, — раньше вы говорили «мальчик»?

Какой умница. Пытается отвлечь сам себя.

— Потому что это обезличенное обращение, банальное. Позволяет не привязываться, не видеть личность.

— Дик, потому что Вадик?

— Отчасти. Дичок, молоденький, пугливый, но любопытный. Диковинка — открытый новому и словно созданный для подчинения. Сладкий… податливый. И так отчаянно желающий, чтобы тебя приручили, покорили. Кто-нибудь.

— Нет! — голова вскинулась, открывая возмущённо сверкнувший взгляд. — Не кто-нибудь, леди, только вы! Я хочу покориться только вам.

Я подалась вперёд, потрепала коротко стриженную макушку, и напрягшиеся плечи расслабились, а голова снова опустилась.

— Знаю, Дик, и поверь, очень ценю это, — ласкающая рука в одно мгновение превратилась в карающую, отвесив звонкую затрещину, — но не смей больше проявлять подобное возмущение!

— Простите, леди.

Прозвучало сдавленно, но меня не разжалобило.

— Прощу. Вот накажу, и тут же прощу, милый.

Если честно, хотелось много всего и сразу, хоть и прекрасно понимала, что такое невозможно. Вадик, конечно, на первый взгляд казался увлечённым и на всё готовым, но я-то знала: спешить нельзя. Да, мы многое обговаривали на протяжении прошедшей недели, но всё-таки это ещё не окончательно, предстоит как следует проработать все условия нашего дальнейшего взаимодействия. Так что пока только лёгкие игры, и наказание, которым только что пугала мальчика, совершенно не подразумевало под собой какое-то физическое воздействие или грубость. Наш метод — только нежность. Она ведь тоже может быть безжалостной.

Я снова вытянула ногу и провела пальцами по напряжённому стволу, нырнула стопой в расстёгнутую ширинку, прямо под яички, и поиграла ими немного.

— Смотри на меня, Дик.

Взгляд послушно вскинулся и примёрз к моему указательному пальцу, который я в этот момент начала увлечённо увлажнять — глубоко погружая в рот, облизывая языком. И продолжая ногой играться с гениталиями нижнего. Потом ладони пошли гулять по собственному телу, лаская, нежа, порождая тягучую истому в животе. Ну вот… Хотела устроить испытание выдержки мальчику, и сама возбудилась как не знаю кто.

А Вадик наблюдал за мной с жадным желанием во взгляде, чуть приоткрыв рот и периодически быстро облизывая губы. И даже зная, что восхищение заслужено, что не зря в поддержание красоты тела вбухано столько сил, всё равно приятно видеть и чувствовать такие эмоции от мужчины. Но пора продвигаться дальше, и я забралась в ванну, задёрнув штору.

— Не расцепляй руки. И смотри, Дик, смотри. Только не вздумай кончить.

Нет, я вовсе не думала, будто взрослый парень вот так легко подойдёт к оргазму, просто наблюдая за обнажённой девушкой. Пусть и активно его соблазняющей. Всё-таки подростковый возраст с его гипервозбудимостью несколько позади. Да и не сессия у нас как таковая. Если уж смотреть пристрастно, до сих пор вообще ни одной полноценной сессии не было, так, баловство, изощрённые сексуальные игры. Но мы потихоньку движемся к логичному результату, так что задать конкретные условия просто полезно, чтобы пронаблюдать способности Дика к более специфичным вещам.

Впрочем, все эти соображения не отменяли намерения просто немного поизмываться над мальчиком. В силе возбуждения больше половины значения имеет фантазия. В голове мы «дорисовываем» то, что видим, можем позволить себе что-то, невозможное в реальности (вообще или в какой-то конкретный момент — не важно). И я старалась изо всех сил, чтобы фантазии Вадика было где разгуляться.

Существуй конкурс на самое эротичное купание в душе, я точно стала бы его призёром, а то и победительницей! Как я выгибалась! Как соблазнительно оглаживала себя руками, маскируя всё под помывку! И поглядывала на парня сквозь опущенные ресницы. Воду сделала достаточно тёплой для комфорта, но чтоб пар не застилал видимость — удачно полупрозрачная штора только добавляла зрелищу пикантности. Сквозь капли воды напряжённое мужское тело с вздымающейся от частого дыхания грудной клеткой, пристальный взгляд, закушенная губа выглядели особенно приятно.

Чистая, приятно возбуждённая и довольная, я наконец выключила воду и отдёрнула шторку. Помедлила немного и требовательно позвала.

— Помоги мне, Дик.

Он тут же вскочил, замер, растерянно глянув вниз, на слегка покачивающийся член, прерывисто вздохнул. Да, как со стороны, для неискушённого обывателя, вид донельзя глупый и забавный, но мне важно удостовериться в его готовности к будущим отношениям. Вадик передёрнул плечами, насупился, но решительно сделал ещё шаг вперёд, протягивая руку, и поддержал, пока я выбиралась из ванны. И самое интересное: возбуждение ни капли не спало.

Но всё-таки учить его ещё, и учить. В чём-то Дик — нижний-интуит, а в чём-то до элементарных вещей не додумывается. Ладно, для меня элементарных, но сути это не меняет. Вот что ему стоило просто спросить: как именно мне надо помочь? Вдруг я хотела, чтобы он встал на колени перед ванной, изображая лесенку? На самом деле нет конечно, но сам факт. Ничего, зато в ближайшее время наше общение точно не будет скучным и обыденным.

— Полотенце возьми, — всё так же, с расстёгнутыми штанами (тут у него соображения хватило ничего не менять без приказа), парень потянулся вбок, доставая большое пушистое тёмно-синее полотенце, развернул в руках, словно собираясь меня таким образом обнять, и застыл, глядя вопросительно, умоляюще и в то же время чуть требовательно. — Вытри меня. Осторожно, не усердствуй.

Всё равно ведь не догадается спросить. И со взглядом надо поработать. Вот уж требовать сейчас он точно ничего не имеет права. Разве что следить за его благополучием — как физическим, так и психологическим, — соблюдать табу и остановиться после стоп-слова, либо же при явной панике. Немало вообще-то, но всё вполне равноценно и правильно. Ведь я получаю его тело в свою полную власть.

Полотенце обняло плечи, мужские ладони, сопровождаемые неотрывным горящим взглядом, осторожно водили поверх, промакивая влагу. А я наблюдала за подвижным лицом, на котором так легко читались эмоции парня. Вот он сосредоточенно нахмурился, пока оглаживал мою спину, руки и плечи, вот закусил губу, почувствовав сквозь ткань возбуждённо напрягшийся сосок, сжал челюсти, когда рука перешла вниз, на живот, резко втянул воздух и прикрыл глаза — касание к лобку.

Очень быстро верхняя часть тела была тщательно высушена, Вадик снял полотенце и перевёл взгляд на мои ноги. Я тихонько хмыкнула, нарочно разбивая его сосредоточенность. Взгляд мальчика тут же метнулся вверх. Заметив моё внимание, смущённо улыбнулся, а напряжённая морщинка меж бровей разгладилась. Потом, улыбнувшись шире, демонстративно опустился на колени. Хорошо. Что не теряется, что старается сделать мне приятное, что смог отрешиться и забыть про собственный вид… Быстрый взгляд на всё ещё влажные ноги и снова на меня — умоляющий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Можно, леди? Пожалуйста…

Что учится просить. Разумеется, я понимала, о чём. Большая часть нашей переписки была вполне целенаправленной, так что о маленькой фантазии Вадика я прекрасно знала. И теперь раздумывала: разрешить или нет. С одной стороны, он ведь наказан, так что как-то нелогично давать поблажку. С другой, за правильные самостоятельные действия надо поощрять, особенно на первых порах.

Осознав заминку, Дик напрягся. Во взгляде появились растерянность и огорчение. Но не это стало решающим фактором. Мальчик лизнул верхнюю губу — жест не обольщения, сосредоточенности — и прошептал так жалобно, как смог: «Пожалуйста… молю…», а потом медленно низко склонился, упершись в пол широко расставленными руками. Господи… Тело моментально окатило волной жара. Снова присев на край ванны, я приняла решение.