Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского Правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.
Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимые меры предосторожности, Мы Повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием НАШИХ подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.
Среди дружественных сношений, союзная Австрии Германия, вопреки НАШИМ надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению НАШЕМУ, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.
Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную, родственную НАМ страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди Великих Держав…
В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение ЦАРЯ с ЕГО народом…».
4 августа царская семья прибыла в Москву, где по обычаю своих предков, намеревалась испросить благословения себе и своему народу в тяжелые для страны минуты. Очевидец события (П. Жельяр) так описывал приезд императора и его семьи: «Прибытие Их Величеств в Москву было самым трогательным и умилительным зрелищем <…> После обычных приемов на вокзале мы длинной вереницей экипажей направились в Кремль. Огромная толпа наполняла площади и улицы; люди взбирались на крыши лавок, как гроздья висели на деревьях скверов, влезали в окна магазинов, толпились на балконах и у окон домов. И под непрерывный звон колоколов всех церквей из тысяч уст разносился внушительный своим религиозным величием и сдержанным волнением тот чудный русский гимн, в котором выражена вера целого народа…
Сквозь раскрытые настежь двери церквей были видны огни свеч, горящих перед иконостасами, священники в полном облачении, с золотыми крестами в руках, благословляли Царя при его проезде. Звуки гимна то замирают, то вновь крепнут и растут, как молитва, с могучим и величественным припевом: Боже, Царя храни!».
Каждый день пребывания в Москве императора и его семьи был расписан заранее. Но одно событие не входило в планы великодержавной четы. Вспомним, что на Восточном фронте война началась с Восточно-Прусской операции. 4 августа русская армия перешла границу, начав наступление на восточную Пруссию. 1-я армия двигалась на Кенигсберг с востока, 2-я армия – с запада от Мазурских озер. Первую неделю действия русских армий были успешными. 7-го августа Гумбинен-Гольдапское сражение закончилось в пользу русской армии. Но эти успехи были временными. После разгрома 2-й армии генерала Самсонова немцами, 3 сентября 1-я армия отошла на прежние рубежи (См.: ВБ. Миронов. Первая Мировая война. М., 2014. С. 119). В кровопролитных сражениях первых дней войны русские войска несли тяжелые потери. Раненых размещали в полевых лазаретах, а некоторых для лечения направляли в Петроград, а также в Москву, куда уже 6 августа первые раненые прибыли на Александровский(Белорусский) вокзал. Встречу прибывающих раненых в подробностях описал корреспондент журнала «Заря»: «Каждый вечер громадные толпы собираются у вокзалов тех дорог, по которым привозят в Москву с театра войны раненых. Тихо подходит к платформе длинный поезд. Во многих вагонах окна занавешены. Здесь лежат тяжелораненые, которых избегают волновать и тревожить. В другие окна выглядывают осунувшиеся, но бодрые, почти веселые лица легкораненых. К вагонам бегут врачи, санитары, сестры милосердия, сотрудники «Красного креста» и других учреждений, заботящихся о жертвах войны.
Император Николай II, императрица Александра Федоровна, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, и великая княгиня Елизавета Федоровна сфотографировались вместе с врачами, встречавшими и сопровождавшими их на ступенях 10 хирургического корпуса. (ГАРФ. Ф.826. Д. 937)
Поезд остановился. По вагонам идут молодые люди с большими бельевыми корзинами, наполненными булками с колбасой, ветчиной и т. д. и оделяют солдат. Обыкновенно к приходу поезда приготовляются доброхотными и сердобольными людьми и другие подарки пострадавшим за родину: папиросы, фрукты…
У вагонов с тяжелоранеными длинной чередой выстраиваются санитары с носилками. Медленно начинают выносить страдальцев. Собравшаяся на платформе толпа обнажает головы: первым проносят молоденького офицера с забинтованной головой. Он с усилием открывает глаза и слабо улыбается. На носилки сыплются цветы. Алые, как кровь, отданная этим милым юношей за нашу Родину… Пожилая дама подходит к носилкам, идет шага три-четыре рядом с ними, пристально глядя на изможденное лицо офицера, и вдруг, нервно осенив его большим крестом, отходит в сторону, закрыв глаза платком. Несут других. Высокий седой старик в синем армяке, приехавший раньше с другим поездом и, узнав, что привезут раненых, оставшийся ждать их на вокзале, низко, в пояс кланялся каждым носилкам, касаясь пальцами каменного пола.
<…> У вокзала на площади толпа. Волнуясь ждет. Теснится к подъезду, у которого выстроились автомобили, кареты скорой медицинской помощи, специальные трамваи для перевозки раненых. На подъезде появились первые носилки… Толпа, как один человек, обнажает головы, и над темной площадью несется громкое «ура!».
И дальше на улице шпалерами стоит народ. Между толпами медленно двигаются санитарные трамваи, осененные знаком Красного Креста. В первом вагоне, ярко освещенном, видны сидящие солдаты, легко раненые <…> Во втором вагоне, прицепом, опущены занавески. Там на койках положены тяжелораненые. Внимательно с трогательным, сочувственным выражением смотрят на эти занавешенные окна, и волна народной любви, народной благодарности, народного признания доходит во вспышках криков «ура!» до лежащих за этими окнами страдальцев» (Заря, №33, 1914, с.4).
В ожидавших санитарных трамвайных вагонах первых раненых, прибывших на Александровский вокзал, доставили в Солдатенковскую больницу. Военнослужащих разместили во второй (в настоящее время 10 корпус) хирургический корпус, часть которого была отведена под госпиталь. Несколько позже с 1915 года IX корпус также стал функционировать в качестве госпиталя. Стоит упомянуть, что значительная часть больницы продолжала обслуживать гражданских лиц, обратившихся за медицинской помощью. В 1914 году в больнице проходили лечение 6559 гражданских и 1204 военных (См.: Отчет московской городской больницы имени К. Т. Солдатенкова за 1914 год. М.1916. Медицинский отчет. С.1). О прибытии раненых незамедлительно было доложено царю. Николай II принял решение на следующий день посетить и поддержать раненых русских солдат, размещенных в Солдатенковской больнице вместе с семьей и княгиней Елизаветой Федоровной, принимавшей непосредственное участие в организации лазаретов и санитарных вагонов, и изучавшей опыт обустройства больниц под нужды фронта. Об этом желании царя немедленно было доложено Ф. А. Гетье и В. Н. Розанову. За два часа до приезда Императорского автомобиля, сотрудники больницы выстроились на улице перед корпусами, чтобы встретить Царственных особ. В своем дневнике 7-го августа Николай II о своей поездке сделал запись: «…Поехали на Ходынку в больницу Солдатенковых, где видели первых раненых в делах Вост. Пруссии в числе 6 чел. Из них пять легко и один – тяжело в шею, вахмистр 2-го лейб-драгунского Псковского полка Полищук. Удивительный молодец, толково объяснивший подробности дела и отлично знавший все, что делалось вокруг него – в соседних частях.
Оттуда заехали в один из складов общеземской организации в доме княг. Гагариной и затем в Благородное собрание в дворянский склад. Везде кипучая деятельность…».
В своих воспоминаниях В. Ф. Джунковский подтверждал и дополнял слова императора: «Накануне в Москву прибыли первые раненые, помещенные в Солдатенковскую больницу. Около 3 часов дня их высочества с августейшими дочерьми отправились навестить раненых, которых прибыло семь человек нижних чинов и кроме того еще 11 больных, среди них 6 офицеров. Государь обошел всех и побеседовал с каждым. Один из них, подпрапорщик Полищук, тяжело раненый в шею навылет, подробно доложил Государю о ходе сражения и попросился поскорее в строй, объяснив простодушно, что он никого еще не поранил, а его уже подстрелили.
