— Ты ее напугала, — набросилась на Танвир Притам. — Зачем было сочинять такую историю? Наш кружок не для извращенок!

Танвир снова потупилась. Никки ощутила волну раздражения, исходящую от Притам.

— Танвир рассказала историю об удовольствии, — заметила она. — Думаю, совершенно не имеет значения, кто доставляет его Рите и Мире.

— Это противоестественно. Все равно что научная фантастика, — заявила Притам. — К тому же у обеих женщин есть мужья. Которым они изменяют, — она выразительно посмотрела на мать.

— Может, они считают, что практикуются. Или занимаются этим, чтобы улучшить свою супружескую жизнь, — сказала Шина. — В следующей сцене мужья возвращаются домой, и наши Рита с Мирой устраивают для них маленькое представление. Все четверо прекрасно проводят ночь.

— С какой стати мужьям возвращаться домой? — спросила Арвиндер. — Может, этим женщинам и без них хорошо. Необязательно, чтобы во всех наших рассказах присутствовали мужчины.

— Интимные отношения должны происходить между мужчиной и женщиной, — воскликнула Притам. — Ты одобряешь подобные истории, будто нас всех не удовлетворяли наши мужья.

— Тебе повезло, муж хорошо с тобой обращался. Не всем досталась такая роскошь, — парировала Арвиндер.

— Ой, мама, я тебя умоляю. Папа ведь тебя обеспечивал, не так ли? Дал тебе крышу над головой. Работал; сделал тебе детей. Чего тебе еще не хватало?

— Мне не хватало того, что получают женщины в этих историях.

— Похоже, ты это все-таки получила, — пробормотала Притам. — Только не от того мужчины, за которым была замужем.

— Не тебе меня осуждать, Притам, — твердо сказала Арвиндер.

Притам выпучила глаза.

— У меня-то никаких тайн нет. Если ты меня в чем-то обвиняешь, ты просто лгунья.

— Вот именно. Никаких тайн у тебя нет. Откуда им взяться? Твой брак был счастливым. Ты когда-нибудь задумывалась, почему так случилось? Потому что я позволила тебе выбирать самой. Я говорила «нет» всем женихам, которые полезли из каждого угла, как только ты достигла совершеннолетия. Я не обращала внимания на тех, кто говорил, что дочь у меня красавица и может войти во влиятельную семью.

— Может, нам стоит сделать перерыв? — предложила Никки, но Арвиндер шикнула на нее:

— Никки, не пытайся играть роль миротворицы. Настало время выяснить отношения, и мы их выясним.

Она вновь обратила жесткий взгляд на Притам.

— Для некоторых женщин послесвадебный период превращался в кошмар. Ты уже не была маленькой девочкой, как десятилетняя Тарампал. И мою судьбу не повторила: тебя не выдали замуж поспешно, за мужчину на голову ниже тебя, потому что обе ваши семьи в отчаянии пытались объединить пострадавшие от засухи земли, прежде чем они окончательно обесценятся. Твой отец чувствовал себя рядом со мной коротышкой, потому у него и не стояло, а когда я однажды осмелилась пожаловаться, что у нас совсем нет секса, он пригрозил вышвырнуть меня из дома.

Эта вспышка повергла всех в ошеломленное молчание. Никки охватило смятение. Из всех этих откровений, от которых голова шла кругом, она была способна сосредоточиться только на самом ужасном.

— Тарампал было всего десять? — прошептала она. В классе было так тихо, что казалось, будто слова эхом отдаются от стен.

Арвиндер кивнула.

— В десять лет родители привели ее к мудрецу-пундиту, и, изучив ее ладонь, тот будто бы разглядел, что она предназначена только ему. Пундит сказал, что у нее будет пятеро сыновей и все они станут богатыми землевладельцами, которые не только позаботятся о ней, но и обеспечат безбедную жизнь своим бабушке и дедушке. Родители Тарампал были так взволнованы этой перспективой, что без колебаний выдали ее замуж, хотя жених был на тридцать лет старше. Десять лет спустя супруги перебрались в Англию.

— А его предсказания сбылись?

— У Тарампал только дочери, — сообщила Шина.

— Думаю, муж винил в этом ее. Мужчины всегда так делают, — с горечью промолвила Арвиндер.

— Большинство из нас вышли замуж примерно в том же возрасте, но нас не заставляли спать с мужьями, пока не подрастем, — сказала Биби.

— И сколько вам должно было исполниться? — спросила Никки.

Биби пожала плечами.

— Лет шестнадцать, семнадцать? Разве теперь вспомнишь? Следующее поколение вступало в брак уже чуть позже. Твоей матери было, конечно, не меньше восемнадцати-девятнадцати.

— Мама сначала закончила университет, — сказала Никки. — Ей было двадцать два.

И все равно она казалась чересчур юной для того, чтобы совершать столь ответственный выбор на всю жизнь.

— Университет! — воскликнула Арвиндер. — Неудивительно, что родители вырастили тебя в нормальном Лондоне. Они современные люди.

— Никогда не считала своих родителей современными, — возразила Никки. Ей припомнились все споры о коротких юбках, разговорах с мальчиками, выпивке, о том, что она слишком англичанка. Она вечно пыталась им угодить и до сих пор проигрывала эту битву.

— И напрасно. Они выучили английский еще до того, как переехали сюда. А мы построили Саутолл, потому что не умели быть англичанами.

— Лучше держаться своих, по крайней мере, таков был смысл, — сказала Шина. — Моя мама страшно боялась ехать в Англию. Ей рассказывали, как индийских детей избивают в школе. Отец перебрался сюда первым, убедил ее, что Саутолл населен нашими земляками и мы прекрасно приживемся.

— Появись у вас на новом месте затруднения, ваши соседи немедленно бросились бы к вам и принесли бы деньги, еду — все, что нужно. В этом преимущество проживания в своей среде, — заметила Арвиндер. — Но если у тебя проблемы с мужем, кто поможет уйти от него? Люди не желают вмешиваться в частную жизнь другой семьи. Если ты жалуешься, тебе говорят: «Ты должна быть благодарна. Эта страна тебя избаловала», — женщина строго посмотрела на Притам. — Я дала тебе все счастье, которого не было у меня. Ты любила мужа, была довольна своим браком. Тебе повезло. А я выживала.

* * *

Как только последняя женщина вышла из класса, Никки тоже спешно покинула здание с четким планом в голове. Центральная улица была залита теплым светом витрин. Толстопузый владелец лавчонки «Сладкая жизнь» стал зазывать Никки со своего порога:

— Гулаб джамун и барфи^[25] с пятидесятипроцентной скидкой!

Рядом, на газетном киоске, висела большая гастрольная афиша трех болливудских актеров, чьи лица и имена Никки смутно помнила по коллекции фильмов, принадлежавших Минди. Зимний холод пощипывал щеки. Волосы были усеяны мелкими каплями мороси.

Дом номер 16 по Энселл-роуд представлял собой компактное кирпичное строение с мощеной подъездной дорожкой, ничем не отличавшееся от большинства домов на этой улице. Сильный ветер разносил по улицам запах тмина. Никки постучала в дверь. Тут же послышался быстрый топот, затем дверь приоткрылась. Не снимая цепочки, Тарампал недоверчиво выглянула в образовавшуюся щель. Никки заметила в ее глаза проблеск узнавания, сменившийся вспышкой гнева.

— Прошу вас, — проговорила Никки и уперлась ладонями в дверь, чтобы Тарампал не захлопнула ее. — Я просто хочу поговорить.

— Мне нечего тебе сказать, — отрезала Тарампал.

— Вам и не нужно ничего говорить. Я лишь собираюсь извиниться.

Тарампал не шевельнулась.

— Ты уже извинилась в записке.

— Значит, вы получили кассеты?

Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Волосы у Никки на руках встали дыбом от холодного ветра. Начался дождь. Девушка спряталась под козырек и снова торопливо постучала.

— Могу я поговорить с вами хотя бы минуту? — краем глаза Никки заметила фигуру Тарампал в окне гостиной. Она подошла к окну и постучала. — Тарампал, пожалуйста.

Тарампал исчезла из поля зрения. Никки упорно продолжала стучать по стеклу костяшками пальцев, понимая, что производит шум. Это сработало. Парадная дверь распахнулась, и Тарампал выскочила на крыльцо.

— Что ты делаешь? Тебя увидят соседи, — прошипела женщина. Она втащила Никки в дом и заперла дверь. — Сараб Сингх скажет жене, что я принимаю у себя ненормальных.