Отсчет закончился, прозвучала команда «старт» и включился маршевый двигатель. Это стало понятным, потому что меня вдавило в кресло с такой силой, что я просто не мог вздохнуть. Паника быстро заполнила все отсеки моего мозга. Перегрузка быстро нарастала, корабль резко изменил курс, иллюминаторы медленно исчезли превратившись в стены и наступившая темнота, рассеиваемая лишь аварийным освещением, казалась жуткой, я по-прежнему не мог нормально вздохнуть. С большим трудом повернув голову, я пытался посмотреть на Анну, но не успел, моё сознание медленно уплыло. Последнее моё воспоминание это мелькнувшая Землю в иллюминаторе и круглый диск луны, затем пришла чернота.

Просыпаться не хотелось. Почему-то саднило грудь и горло. На руку что-то давило. Я медленно приходил в себя, слабо осознавая где нахожусь. Глаза открывать не хотелось. Ровный гул проникал в уши.

Что это?

Прошла минута. Ничего не изменилось, гул остался. Нужно протереть глаза, встать и разобраться, что это гудит. Что-то непонятное у меня с руками. Я потер переносицу. Не понял. В глазах начало проясняться. Вокруг практически темень, но я все-таки увидел странные кресла, в них люди в скафандрах.

И тут я всё вспомнил.

Что это у меня под носом? Перчатка скафандра окрасилась бурыми пятнами после контакта с лицом. Перегрузки… похоже они были серьёзными. Да уж это вам мля не тренажер. Я резко повернулся, вспомнив Анну. Она лежала повернув голову в противоположную от меня сторону, так что её лица я увидеть не мог. Я огляделся. Все были в отключке. Я очнулся первым.

Между тем корабль снова дернулся, меняя курс. Блин, нужно что-то делать.

– Командир! – громко заорал я, пытаясь, то ли привлечь его внимание, то ли понять, что происходит и кто виноват.

Тем временем нос корабля накренился и начался спуск.

Фууух, слава богу. Вот и закончился наш супер круиз, подумал я. И плевать, что всё заявленное командиром мы не сделали. Сейчас мне больше всего хотелось покинуть этот челнок и ступить на твердую землю.

Кстати, от моего дикого крика командир корабля не выскочил с матами из своего отсека, более того, даже никто из пассажиров не повернул голову, не дернулся, не очнулся.

Прошло примерно пять минут и корабль плавно приземлился. Никаких рывков, никаких воздушных ям, мягкая, ровная посадка. Двигатель заглох. Наступила гулкая тишина. Больше ничего не происходило. Всё, что я слышал лишь работу системы подачи воздуха.

– Аня, – я дотянулся до девушки, дергая её за руку, – Аня очнись.

Девушка никак не реагировала. Мне стало не по себе. Я огляделся. Глаза уже привыкли к слабому освещению. Все пассажиры были в отключке. У многих была кровь на лице.

Нужно что-то делать.

Почему, коли мы уже приземлились, никто не спешит открывать люки и вынимать нас. Более того, снаружи не слышно какого-либо движения вообще.

Нужно осмотреть Аню.

Получив от себя задачу и цель, я принялся отстегивать ремни. В перчатках делать это было неудобно и непривычно, но я справился.

Отстегнувшись, я встал с кресла-ложемента. В теле была необычайная легкость, как будто отстегнув ремни, я снял с себя и скафандр.

Я осторожно развернул к себе голову Анны. Глаза её были закрыты. Из носа до подбородка тянулись две красно-бурые полоски. Кровь подсохла, видимо я выгляжу также.

Сколько же прошло времени? Сколько мы были в отключке?

Я ткнул пальцем в кровь. Она почти не размазалась.

Я наклонился, чтобы поцеловать девушку, но где-то на грани подсознания я понимал, что просто хочу проверить её дыхание. Губы ткнулись в теплую щеку. Дыхание ровное, как у спящего человека. На поцелуй Аня никак не отреагировала.

Я потряс девушку, потянув за плечи. Ресницы у неё вздрогнули.

– Аня, – громко сказал я, – подъём!

Это не возымело никакого действия. Я уже было замахнулся, чтобы слегка шлёпнуть её по щеке, но девушка застонала и я опустил руку.

– Аня, – теперь уже нормальным голосом сказал я, – открой глаза.

Веко на её правом глазу дернулось, приоткрыв глазу небольшую амбразуру для обзора. Мимика была потрясающей. Удивление быстро сменилось улыбкой, Аня открыла глаза.

– Вик, что случилось? – она попыталась подняться и я помог ей отстегнуть ремни.

– Я точно не знаю, но мы приземлились уже, правда никто не спешит вызволять нас отсюда, – она уже стояла рядом.

– Ух ты, – она распрямила плечи, – вроде бы всё болит, но во всем теле такая легкость.

– Да, я тоже заметил, голова не кружится?

– Вроде нет, – она прикрыла глаза.

– Я думаю нужно постучать командиру корабля, я уже кричал ему, но возможно у него в кабине хорошая звукоизоляция, – я двинулся к проходу между сиденьями.

– Я с тобой.

Во время ходьбы было ощущение будто чувство невесомости не совсем покинуло тело.

Я три раза коротко стукнул в дверь командирского отсека.

– А нам точно можно это делать? – вдруг спросила Анна.

– А почему нет? – неожиданно для самого себя ответил я, – чего нам ждать?

– Снаружи ничего не происходит, вообще тишина, – эй кэп, – я снова постучал в двери.

– Эй что за шум? – раздался наглый, знакомый голос за спиной.

– Клаус, – тут же заговорила Анна, – мы уже приземлились, а нас никто не встречает, у тебя кровь на лице.

– Да? – удивленно сказал Клаус и прикоснулся перчаткой под собственным носом.

– Клаус надо открыть эту дверь, мне кажется с командиром что-то случилось, есть мысли как это сделать? – я пристально посмотрел на него.

– Выбить не получится, открывается наружу, инструмента у нас никакого нет, значит силой не вскроешь, – он уже отстегнулся и встал, – похудел я что ли, – пробубнил он себе под нос, – только ключом.

– Или отмычкой, – глаза Виктории, или как она просила себя называть Тори, были закрыты, но голос звучал твердо и уверенно, – Клаус помоги мне отстегнуться.

Я осмотрел дверь. Нет, конечно, лишь на первый взгляд она казалась похожей на дверь в самолёте. Отличия были.

– Это вообще-то космолёт, – усталый мужской голос – первый незнакомец очнулся, один из туристов, сидевших в первом ряду, открыл глаза и устало потер лоб, – это вам не обычный самолет, в космосе дверь не должна быть заперта, просто поверните ручку, – он тяжело вздохнул.

Я ни секунды не задумываясь повернул ручку и дверь действительно открылась, тут же отделив меня от Анны и обнажая внутренности пилотской кабины или командирского отсека, кому как удобней называть. Дверь была достаточно широкой, чтобы пройти в неё в скафандре, но всё же недостаточно широкой, надеялся я, чтобы из-за моей спины всё было видно. Поскольку то, что я увидел повергло меня в шок.

***

Командир был мертв. Это стало понятным с первого взгляда, поскольку голова его была запрокинута и он «смотрел» на меня мертвыми глазами. Здесь помогла моя медицинская практика – я уже видел мертвецов, в том числе с открытыми глазами. И, да, я даже их препарировал.

Просто передо мной была дилемма – закрыть за собой дверь, чтобы никто этого пока не видел и впоследствии вызвать подозрения или ещё чего-нибудь, либо просто повернуться и объявить всем о смерти единственного профессионального космонавта среди нас, чем вызвать панику. А паника появится обязательно, поскольку мне придётся сказать и вторую новость. В отличие от пассажирского отсека, в командирском присутствовал обзор, то есть здесь были окна или иллюминаторы, если хотите, большие такие как окна. И в них очень хорошо был виден расстилавшийся за бортом пейзаж. Скудный такой пейзаж, хотя Анне возможно он и понравился бы, но в другое время, лунная поверхность, черное небо и небольшой диск Земли. Мы были на Луне.

– Что там Вик? – Аня выглянула из-за моего плеча.

Ну вот все мои вопросы и сняты.

– Жопа, Аня, прости меня за мой французский, – Аня ойкнула, – тише, милая, спокойно, – я сделал шаг вперёд и быстрым движением закрыл глаза покойному.