У высокого забора, который упирался, казалось, в самое небо, в жухлой пожелтевшей траве проклевывались желтые цветы – яркие, весенние, похожие на солнце, которого здесь не видно уже сотни лет. Оно, наверно, где-то и есть, вот только эту землю уже не греет так, как когда-то, когда Мир был прежним. Вечная осень сменялась вечной зимой, холодный и нескончаемый судный век. Век нового Мира, который пытался хоть как-то возродится, пытался встать с колен, пытался вернуть себе жизнь, но попытки приводили лишь к необъяснимым консервированиям в своем огражденном пространстве. Старый Мир исчез после техногенных катастроф, после ожесточенных войн, которые привели к истреблению большей части населения планеты. Ничего живого на расстоянии в сотни тысяч километров. Люди строили свои новые Миры, строили быт и отгородились друг от друга заборами, боясь повторить войны и катастрофы, боясь, что планета не переживет все снова. Стали ли люди умнее? В чем-то – несомненно. Новые люди создавали новые технологии, даже если это были разработки прежнего мира, позволяющие по шагам, по маленьким шагам, возрождать природу и ее обитателей. Три большие новые цивилизации были отдалены друг от друга, и территории между ними оставались нейтральными. Когда-то был спор за эти земли, и даже были собраны войска, но мудрые правители подписали акт о том, что эти территории так и останутся ничьими. Устраивало это не всех, но соглашение никто не нарушал. Жизнь шла своей неторопливой поступью. Цивилизация Дагмит была второй по величине, но первой по техническому и военному прогрессу. Возглавлял этот Мир глава города Аброн, город занимал больше половины территории и был центром цивилизации. Вся цивилизация Дагмит делилась на корпуса, и люди, представляющие эти корпуса, соответственно делились тоже. Высшим корпусом, после главы, считался корпус Советов, в него входили правовые и судебные советы, совет исполнения и контроля, а также совет по экономическим стратегиям и их исполнению. На ровне с корпусом Советов был корпус Мира, состоящий из военного корпуса, который был нацелен на внешнюю оборону, и корпуса миротворцев, которые занимались внутренней охраной и защитой, но гипотетически этот корпус носил истинно военный характер, поэтому ранг у всех был един, отличались военные и миротворцы лишь цветом формы. Ступенью ниже был корпус Развития, в него входили исследования и разработки, биолаборатории, изобретатели технических бюро и ученые. Все остальные профессии, не касающиеся вышеперечисленных корпусов, не имели определенной принадлежности, они просто считались человеческим капиталом, или ресурсом, как бы унизительно это не звучало. Такое разделение не позволяло выбирать спутника жизни из других корпусов, поэтому ключевую роль в таких делах играли родители, которые заранее подыскивали для своих детей выгодный вариант. Родители так же предрекали выбор профессии для своего чада. В каждом корпусе были свои школы, направленные на выявление у ребенка способностей к наукам, и эти самые школы потом определяли, куда ребенок пойдет дальше – суждено ему пойти по стопам родителей, или стоит заняться чем-то другим. Вполне было возможно вылететь из корпуса, в котором ты родился и жил, в простой человеческий ресурс. Тяжелее было мальчикам. После достижения ими пяти лет, их забирали в корпус Мира, где они воспитывались в военной идеологической школе, и не могли вернуться домой. Кто-то оставался, кто-то переводился в другую школу, если были способности к наукам. Те, кто остался в корпусе Мира, уже навсегда терял связь с родителями. Девочкам было проще, их отдавали в школы при корпусе, где они родились, они жили с родителями. Закончив начальное образование, их распределяли по школам с определенным уклоном, в которых учились уже и мальчики, и девочки. Пробиться в корпус Советов было очень трудно, он был самым престижным и места в нем переходили по семейной линии. Считалось, что у людей из высшего корпуса не могло родиться несмышленых детей. Пост главы так же передавался по наследству, но возглавлять Дагмит мог только мужчина. Глава был идеологическим отцом всей цивилизации, его боялись, его слушались и ему поклонялись. Если кто-то шел против системы – он уничтожался. Если одна составляющая целого механизма давала сбой, значит она становилась угрозой, которую можно было исправить, только удалив ее и заменив на «новую». Однако, такого не было давно, люди были довольны жизнью, и сбой не давал ни один механизм.

Тяжелое серое небо свинцовой тяжестью висело над Аброном. За окном гудели моторы машин, слышались голоса, и даже чьи-то шаги. Мика с тоской смотрела на дверь своей комнаты. В этом пустом и холодном пространстве было до жути неуютно, и почему-то хотелось бежать. Шаги приближались и Мика села на кровати, свесив ноги на холодный пол. Дверь слегка приоткрылась после тихого стука, и в проеме появилось суровое лицо отца.

– Ты еще не встала?

– Встала, пап. – тихо отозвалась Мика и потянулась за плотным комбинезоном, который висел на спинке кровати. Отец лишь кивнул, и его седая голова скрылась из поля зрения. Шаги начали отдаляться. Мика завернулась в одеяло и, подхватив свой комбинезон, поплелась в сторону ванной комнаты.

В гостиной пахло чем-то подгоревшим. Отец сидел за большим столом, уставившись взглядом в экран своего рабочего планшета. Мика села за стол и подвинула к себе чашку травяного чая, который был только что заварен и его аромат приятно щекотал нос. А вот с едой, кажется, были проблемы, потому что на большом блюде лежало что-то черное, которое отбивало аппетит одним только своим видом. Отец отложил планшет и посмотрел на дочь, которая сморщившись ткнула вилкой в почерневший завтрак.

– Это какой-то твой очередной эксперимент?

– Да, вчера в лаборатории выведенные пернатые дали первые яйца.

– Ого! Ты серьезно? – Мика удивленно посмотрела на отца, который с гордостью кивнул.

– Серьезно. К концу года мы построим загон для их массового разведения, можно будет наладить торговый путь. Только пока не выяснили, можно ли разводить их для мяса.

– Все равно это уже большой шаг. – Мика отложила вилку, не рискнув попробовать подгоревший эксперимент отца.

– Да, не спорю. Ты не будешь есть?

– Я не голодна. – мотнула головой Мика, хотя есть хотелось безумно. Отец нахмурился и взял вилку. Мика наблюдала за ним, пока он снимал подгоревший слой с субстанции в тарелке.

– Это вкусно, просто нужно научиться это готовить. Вот, попробуй. – мужчина подцепил вилкой небольшой кусочек блюда, предварительно очистив его от гари, и протянул его дочери. Мика замялась, но потом сняла с вилки поданный ей кусочек жареных яиц. Было вкусно! Вкусовые рецепторы во рту были в явном восторге, ведь такого они не пробовали никогда. Мика раскрыла глаза в приятном удивлении и посмотрела на отца.

– Вкусно!

– А я что говорил? – рассмеялся отец и продолжил снимать вилкой подгоревший слой. Мика тоже схватилась за вилку и начала повторять движения отца. Завтрак прошел весело и сытно.

По пути в лабораторию, где работал отец Мики, они говорили о планах на день. Отец раздавал задания, так как Мика работала с ним, помогала в исследованиях воздуха, почвы и воды. Ее отец был ученым-изобретателем, сейчас работал над очистителями воздуха, которые стояли вдоль заборов на границе, и тем самым позволяли чистить воздух по периметру города. За два года их использования, деревья начали понемногу оживать и даже давали листья, пусть и скудное количество, но все равно это было большим прогрессом. Мика помогала, как могла, но в основном она изучала флору Дагмита, делала зарисовки, собирала образцы и изучала их свойства, находя иногда лечебные, из которых потом делали лекарства. Что касается матери Мики, то она каким-то необъяснимым образом попала в корпус Совета, и не общалась с семьей уже восемь лет. Она ушла, когда Мике было четырнадцать. Отец ничего не говорил об этом, но тоже переживал по этому поводу. Мика пыталась выяснить, как мать сумела пробиться на самый верх, но ответов на свои вопросы так и не нашла. Ей хотелось общаться с мамой, хотелось видеть ее хотя бы иногда, но она была теперь высшей властью и общение просто прерывалось. Интересно, а она сама хотела бы увидеть дочь и мужа? Мика очень хотела верить, что все-таки мама скучает.