Давид Фёдорович снял у Соловьёва 300 десятин пахотной и луговой земли. «Хотя отец нанимал рабочие руки, но и сам любил пахать и сеять. Отец также ранней осенью скупал скот, откармливал его свёклой собственного посева и позже продавал его мясо прасолам. Под наблюдением матери велось домашнее хозяйство», – писала Людмила.

Редко кто может похвастать подробными воспоминаниями из раннего детства. Однако же Давид Бурлюк уверял, что он – исключение, и помнит всё с трёхлетнего возраста. Кое-что, правда, потом забывал. «Рождения моей младшей сестры Людмилы (впоследствии – талантливой художницы: в 17 лет она выставила на “Союзе русских художников”) – я не помню. Она всего на два года моложе меня. Но при моей памяти появились на свет мои братья Владимир и Николай – впоследствии – первый атлет и художник, участник многих выставок; второй – Николай родился в 1890 году – поэт и энциклопедист. Эти – играли известную роль в моей жизни».

И всё же Давид Давидович был склонен к преувеличениям. Возможно, он что-то и помнил с 1885 года, но не всё. Сестра Людмила родилась, когда ему было уже не два, а четыре с половиной года.

«В Котельве родилась в декабре 1886 года дочь Людмила – будущая художница, автор этих воспоминаний» – это строки из «Фрагментов хронологии рода Бурлюков», написанных Людмилой Бурлюк.

В биографии Людмилы Бурлюк до недавнего времени было множество лакун. Не были известны ни точная дата её рождения, ни точная дата смерти. Да и в целом информация о её судьбе ограничивалась упоминаниями о ней самого Давида Бурлюка во «Фрагментах из воспоминаний футуриста», несколькими абзацами из «Полутораглазого стрельца» Бенедикта Лившица и опубликованными в советское время воспоминаниями самой Людмилы о своих друзьях и соучениках по Академии художеств Исааке Бродском и Митрофане Грекове (Мартыщенко), а также её воспоминаниями о Валентине Серове. Именно Бродский и Мартыщенко, друзья старшего брата со времён учёбы в Одесском художественном училище в 1900–1901 годах, стали впоследствии друзьями самой Людмилы – они были её соучениками в Академии художеств в Санкт-Петербурге. Собственно, именно они, увидев её успехи в рисовании, и посоветовали ей поступать в Академию. Она стала моделью для Исаака Бродского – в 1906 году в имении Козырщина Полтавской губернии, куда пригласил его Давид, Бродский написал необычный по композиционному решению портрет сидящей на ковре Людмилы, находящийся теперь в его Музее-квартире в Санкт-Петербурге. Сама Людмила так вспоминала об этом:

«В тёплый день я начинаю позировать Бродскому и другим художникам. Сижу на полу, на коврике, хотя кругом много кресел: почему-то Бродский нашёл, что так лучше, и брат его поддержал. Смотрю на зеркала, в простенке между ними балконная дверь. В открытые настежь окна льётся солнце. Синеют подснежники в саду и на столе, а распустившиеся листья яркой зеленью режут глаза».

Вот практически вся крайне скупая информация о сестре «отца русского футуризма».

Однако в 2012 году мне удалось найти в Праге маленькое сокровище – семейный архив Людмилы и самой младшей сестры Давида Бурлюка, Марианны. Это позволило восстановить многие детали биографии не только обеих сестёр, но и самого Давида, Владимира и Николая Бурлюков. Дело в том, что в 1921 году Марианна вышла замуж за чешского художника Вацлава Фиалу, с которым Давид Бурлюк случайно познакомился во Владивостоке в 1919-м. С 1922 года и до самой смерти Марианна с Вацлавом жили в Праге, а в 1956-м младшая сестра перевезла к себе старшую, жившую в нищете в Саратове. С собой в Прагу Людмила привезла лишь кота Рыжика и несколько альбомов с бумагами и фотографиями. Они и позволили определить точную дату её рождения, а сохранившееся в архиве свидетельство о кремации – точную дату смерти.

Людмила Давидовна Бурлюк (в замужестве Кузнецова) родилась 2 января 1887 года (по новому стилю) в Котельве и умерла 1 февраля 1968 года в Праге. Жизнь её делится на три больших периода: счастливый – до смерти мужа в 1922 году; трагический – после этого и до 1956 года; спокойный и гармоничный, пражский, – последние двенадцать лет жизни, с 1956 по 1968 год. За год до смерти, в 1967-м, в пражском культурном доме «Завадилка» состоялась её последняя в жизни персональная выставка – предыдущей выставкой, в которой она принимала участие, была выставка «Мира искусства», состоявшаяся за 55 лет до этого, в 1912 году.

Такой перерыв не случаен – Людмила на время прекратила серьёзные занятия живописью, выйдя замуж и родив первого сына. Вот что писал о ней Бенедикт Лившиц в «Полутораглазом стрельце»:

«Кроме Давида и Владимира, художницей была старшая сестра, Людмила. Ко времени моего приезда в Чернянку она вышла замуж и забросила живопись. А между тем десятки холстов в манере Писсарро, которые мне привелось там видеть, свидетельствовали о значительном таланте. Братья гордились ею, хотя ещё больше её наружностью – особенно тем, что на каком-то конкурсе телосложения в Петербурге она получила первый приз. Младшие дочери были ещё подростки, но библейски монументальны: в отца».

Лившиц впервые приехал в Чернянку, административный центр принадлежавшего графу Мордвинову Чернодолинского заповедника, которым управлял с 1907 по 1914 год Давид Фёдорович, в декабре 1911 года. Людмила «забросила живопись» тремя годами ранее. Давид Бурлюк писал: «Прозвали нас “братьями Бурлюками”, хотя с нами выставляла и сестра Людмила, до выхода её замуж за скульптора Василия Васильевича Кузнецова… и до рождения у неё в 1908 году седьмого сентября сына Ильи (ныне на рабфаке в Ленинграде)». Давид Давидович ошибся на один день – Илья Кузнецов родился в Чернянке 8 сентября 1908 года.

Людмила действительно активно выставляла свои работы вместе с братьями – на выставке «Союза русских художников» в 1906/07 году, на «VII выставке картин Общества харьковских художников в пользу голодающих», состоявшейся в 1906 году в Харькове, на «XVII выставке картин Товарищества южно-русских художников» в том же году в Одессе, на «Весенней выставке в залах Императорской Академии художеств» (1907), на знаковой для Бурлюков выставке «Стефанос» в конце 1907-го – начале 1908 года в Москве, на киевской выставке «Звено» (1908) и целом ряде других.

Людмила не забросила живопись окончательно – она не прекращала рисовать, и позже именно живопись, навыки портретиста позволили ей выжить и кормить детей в 1920—1940-е годы, уже после смерти мужа; но, безусловно, из художнического сообщества она выпала и в выставках не участвовала. Уже в Праге она смогла вновь посвящать искусству всё своё время – более того, она, как почти все Бурлюки, начала писать стихи.

Давид Бурлюк, в апреле 1918-го уехавший в Башкирию и далее в Сибирь, Владивосток, Японию, США, не видел сестру около сорока лет. Их первая спустя многие годы встреча состоялась в последний день пребывания Давида и его жены, Марии Никифоровны, в СССР в 1956 году. После этого были две встречи в Праге – осенью 1957-го и летом 1962-го. Но переписка с сестрой не прекращалась все эти годы, начиная с 1922-го. Давид Давидович даже отправлял ей из США денежные переводы. Много позже, 27 ноября 1963 года, уже после пражских встреч, он писал:

«Дорогая Людочка – друг единственный с 1897 по 1907. Наше имя, Володи, моё и твоё, не забыто; в истории мирового искусства – мы там! Всё более книг вспоминает нас».

Пражские встречи с Давидом стали для Людмилы сильнейшим толчком, стимулом к творчеству, а их последующая переписка и написанные ею по настоянию Давида семейные воспоминания – бесценным источником информации.

Собственно, именно так произошло и в детстве – старший брат определил во многом судьбу сестры. Именно он дал ей первые уроки рисования. Давид вспоминал о том, что, увлёкшись рисованием, «стал засаживать за стол свою сестру Людмилу и брата Владимира: ей было тогда восемь лет, а брату шесть, и делал в их тетради рисунки… заставляя “своих учеников” копировать эти рисунки».

Именно Людмила стала его первой моделью: «Я забыл сказать, что в августе месяце 1897 года, когда мы жили в Харьковской губернии, Лебединского уезда, в родовом гнезде Бурлюков “Рябушки”, я сделал первый рисунок с натуры, портрет моей сестры Людмилы, это был набросок с натуры, и он отличался сходством. Что привело меня в восторг».