Я сижу дома и ничего не делаю. Я не могу плакать. Я так хотел бы, но я не могу. Мне просто больно. Мне просто невыносимо больно и плохо.

Я не могу представить, как я буду жить дальше с этой болью.

— Я… Я тоже.

Очередная волна безмолвия хлынула в комнату.

— Аня, я… Я хотел сказать, что я очень благодарен тебе. Знаешь, не встретив тебя, я бы, наверно, так и бы остался один в окружении своих сомнений и страхов. Я никогда не думал, как же приятно быть рядом с человеком, перед которым не надо бояться, не надо чего-то стесняться, надо лишь открыть ему душу. Я думаю, каждый человек хочет излить кому-то душу, и для этого ему и нужны друзья и любимые. Мне кажется, это даже важнее, чем взаимовыручка и прочая требудень. Дружба или любовь — это когда ты доверяешь свою душу другому человеку, и когда ты готов доверить свою другому.

Знаешь… А впрочем не важно.

— Спокойной ночи.

Аня резко кинула эту фразу и перевернулась на другой бок, заливаясь краской.

Я хотел сказать, что я до сих пор жил лишь за счёт тебя. Ты видел эти слова Серёжи про то, что каждый человек хочет доверить кому-то душу. Наверно, для меня это ты.

Ведь всё-таки ты читаешь это, а это значит, что тебе хоть как-то небезразличны мои чувства.

Или нет.

Я не знаю.

Серёжа сомкнул глаза и мигом заснул с улыбкой на лице. Всё тяжкое и горькое исчезло из его жизни, и яркие предвестники счастья уже дурманили его засыпающую голову.

Он так счастлив. Он думает, что совершил подвиг. Он, действительно, считает, что его вера в себя что-то решила в этой истории.

Нет. Я просто вставил эту мысль как мораль произведения. Но он так горд и так беспечен. Он не сделал ничего, он просто… Существовал.

На следующих страницах он будет целоваться с Аней. Целоваться с красивой и милой Аней без дьявольского выражения лица и безразличного взгляда. Беспомощный и абсолютно недалёкий бездарь будет целовать ту, ради кого я старался половину своей жизни. Я положил своё сердце на неё, а он просто подумал с нисхождением: «Наверно, она мне нравится».

Эта книга — бред. Такое сумасшествие не может быть реальностью. Если даже этот олух заполучил Аню, то что не так со мной?

Солнце оторвало голову от горизонта, вздымаясь над землёй.

Самодовольный Серёжа распахнул веки и первым делом он увидел Аню, лежащую неподалёку от него. Её ангельские волосы прикрывали лицо, отчего юноша видел лишь женский ровный подбородок. Даже он был прекрасен.

— Аня, вставай!

«Мда, ничего нового».

Серёжа встал с кровати и принялся расталкивать дремлющую девушку.

— Аня!

— У-у… У-у-ум… А-а-а-х!

Она широко зевнула, и тут же начала кашлять от попавших в её разинутый рот волос.

Прошёл день с моего последнего вмешательства в книгу. Мне всё тяжелее её писать. Я не могу это описывать, я не могу самовольно порочить мой идеал, мою неисполненную мечту.

Но мне надо закончить моё творение.

— Ань, всё в порядке?

— Кха, кха… Да.

Их взгляды пересеклись, и Аня покраснела. Вспомнив события вчерашней ночи.

Тоже смущение пробрало и недальновидного Серёжу, и он быстро отвернулся, направившись на кухню.

— Я, короче, пойду что ли чай заварю. Ты какие бутерброды с ним будешь?

— С сыром.

— О, может тогда горячие забабахать?

— Горячие?

— Ты потеряла слишком много в своей жизни, жди моего сигнала. Блюдо дня будет скоро готово.

Я, наверно, раздражаю тебя. Нет? Может ты закроешь эту книгу, и никогда не будешь её открывать. Напиши отзыв: «Второсортный кал» и иди дальше. Так будет легче для нас обоих: ты не будешь это читать, а я писать.

Я. Ахахха. Мне смешно. Понимаешь? Я доверился собственной книге, насколько же я тупой? Я сделал себе постулатом то, что мне омерзительно, а кумиром — идиота.

Ахахаха.

Знаешь, никто не смеётся. Когда пишет «ахахаха». Это просто поочерёдное кликание на две клавиши.

Ты всё ещё здесь?

Что ж, удачи.

Спустя десять минут только одевшаяся Аня вошла на кухню, потирая свои глаза.

— Ну что, ты готова?

— Ну и что же это за блюдо такое?

— Горячие бутерброды! Берёшь хлеб, мажешь на него майонез, кидаешь сверху сыр и в духовку. Вуаля, прекрасные горячие бутерброды, которые, кстати, действительно горячие!

Боже, как же жалко. Я оттягиваю это рецептами бутербродов.

Я ничтожен.

Я завидую персонажу в книге.

Он даже не настоящий.

Но, тем не менее, он счастлив.

Знаете, есть забавный стишок, который я когда-то услышал.

«Саня увидел Илью, цыкнул: «Иди домой!»».

Ты понял, что я имею ввиду.

Мне становится страшно, от того, кто я такой.

От того, кем я могу стать или перестать быть.

— Ну-ка, дай попробовать.

Аня коснулась своими нежно-розовыми губами до мягкого сыра и радостно хымкнула.

— Неплохо.

— А то.

Серёжа сел напротив неё и принялся тоже уплетать приготовленные им бутерброды.

Он не знал, что ему делать дальше. Он лишь иногда искоса поглядывал на девушку по ту сторону стола, сидящей в полной тишине с безнадёжным олухом.

— Может поцелуемся.

Серёжа чуть не похлебнулся от такого предложения.

Жаль.

— Прямо сейчас?

— Ладно забудь.

— Да я, как бы, и не против. Нет, я очень не против. Я очень за!

— Да?

— Да!

Резко инициатива перешла к Серёже.

— Ты… Целовался до этого?

— Эм… нет. А ты?

— Тоже.

Они молча уставились в пол.

— Может попробуем пока так?

— В губы?

— Да.

— Давай.

Серёжа, боясь напугать девушку и, в первую очередь, себя, решил не вставать, а пододвинуться (не думал, что Word знает это слово) на своём стуле.

Они посмотрели друг на друга и, закрыв глаза, глупо выпятили губы в сторону друг друга, сокращая дистанцию.

Наконец…

Недавно я был на тусовке.

Мне написал Антон. Он сказал, что в последнее время я какой-то грустный и позвал меня на какую-ту вечеринку в коттедже. Он знал, что я не пью алкоголь, так что моё присутствие им в копеечку не обойдётся, а лишний человек лишь добавит веселья.

Не знаю почему, но я согласился.

Я пришёл туда. Там был так много людей. Они все выглядели счастливо.

Я старался не выдавать мешки под глазами и исхудалое тело, надев одежду поплотнее.

Я всегда ненавидел такие тусовки. Там просто играет громко музыка, и все вокруг бухают, иногда творя какую-ту дичь.

Я стоял в углу и пил лимонад. Я был один, кто его пил, так что там была всего одна бутылка. И это я купил её.

Я таращился на этих людей и отвлекался от своей проблемы. Антон был прав — тусовка помогла мне развеяться.

Я смотрел на их тупые болтающиеся рожи, посвятившие свою молодость своей смерти вперемешку с весельем и чувствовал успокоение. Дажи они не счастливы. То, что они считают счастьем, можно уничтожить в секунду. Тусовки, секс, алкоголь, наркотики — это всё иллюзорное счастье, оно создано для тех, кто не понимает, где искать настоящее.

В какой-то момент мне захотелось в туалет.

Я боялся спросить кого-нибудь, пьяный Антон уже как полчаса не вылезал из толпы, и я попал в тупик.

Слава богу, коттедж не был таким большим, так что я просто решил найти его сам.

Я его нашёл.

И там была Аня.

Она не просто там была.

Её трахали.

Мне уже похер на выражения. Кто-то стоял и пердолил мою возлюбленную.

Я застыл.

Аня не заметила меня, но этот парень посмотрел мне в глаза.

Он был мне незнаком. Его не было в компании Ани. Его не было в беседе, где сидела Аня. Возможно, она встретила его только сегодня.