Визг рожка оповестил об окончании завтрака. Все вздохнули с облегчением. Можно закончить неприятный разговор. Ребята разошлись по делам, и фантом заявил:

− С ней надо быть настороже.

Я сразу догадалась о ком речь.

− Что ты предлагаешь? Подружиться с ней или игнорировать?

− Если первое невозможно, то второе тоже выход, − глубокомысленно изрек фантом и принялся насвистывать себе под нос.

И как прикажите его понимать? Я уже давно отказалась от попыток вникнуть в тайный смысл его слов. Продолжить беседу означало увязнуть в потоке бессмысленных фраз.

Позже Нани, дав задание Ксюше, присела рядом со мной и Колей. Мы завели разговор и сами не заметили, как он свелся к Корсе.

– Не самый приятный тип, – заметил Коля.

– Немудрено, – ответила Нани. – Парню всего девятнадцать, а он уже заботится о семье: матери и трех младших сестрах.

– Где его отец? – уточнила я.

– Погиб при обвале в шахте пару пять лет назад. У нас подобное сплошь и рядом. Корса, как отца не стало, сам отправился работать на шахту.

– Но ведь он был еще подростком! – я представила, какого было бы мне в четырнадцать лет трудиться в шахте. Родители меня даже в кафе официанткой работать не пускали. Говорили, мала еще.

– У нас правила простые, – сказала Нани. – В семье обязан быть работоспособный мужчина. Если его нет, семье нечего делать в цветоломнях. То же относится и к девочкам после восемнадцати лет. Хочешь остаться в цветоломни – выходи замуж за рабочего.

– Получается, если с Корсой что-то случится, его маму и сестер выселят?

Нани вздохнула, ответ был ясен без слов. Я мгновенно простила Корсу. Подумаешь, задирал, с кем не бывает. С его-то жизнью не удивительно, что он ненавидит избалованных детишек. Именно таковы мы в его глазах.

– Почему он хромает? – спросила я. – Тоже несчастный случай?

– Нет. Это уже вина отражения.

Я нахмурилась, припоминая, что означает хромата в искаженном отражении. Кажется, разочарование.

– Как насчет Лалэ? – поинтересовался Коля. – У нее-то что не так? Чего она взъелась на Свету?

– Одной первородной тени известно, чем ей Света не угодила, – сказала Нани. – Зато я знаю, что Лалэ неравнодушна к Корсе. Бедная девочка бегает за ним, как собачонка, а он ее не замечает.

– Так вот в чем дело! − догадался Коля. − Она приревновала.

Я фыркнула. Быть такого не может. Мне Корса ни капельки не нравится. По сравнению с Марком он никакой. Но ведь Лалэ понятия не имела о Марке. Вот так новости! Только угодить в любовный треугольник не хватало. У меня и без того романтических проблем навалом.

− Между нами ничего нет, − открестилась я от подозрений.

− Ей-то откуда знать. Скажи ей об этом, и она оставит тебя в покое, − предложил друг.

− Она мне не поверит.

− В любом случае, разговор по душам не повредит, − поставила Нани точку.

Остаток дня я размышляла над ее словами. Чем больше я думала, тем сильнее воодушевлялась. Вскоре я представляла себя с Лалэ, если не лучшими подругами, то, по крайней мере, приятельницами.

Вечером я уличила момент, когда Лалэ была одна возле бочки с дождевой водой, и подошла к ней. Но на мои робкие попытки завязать беседу она отвечала холодным молчание.

Тогда я перешла к сути:

− Я слышала о тебе с Корсой, − при упоминании этого имени у нее дернулась щека. − Хочу тебя заверить, он мне безразличен. На самом деле, мне нравится другой. И я ему тоже нравлюсь. Ну, или мне так кажется. Мы даже целовались. Правда потом я от него сбежала.

Лалэ смотрела на меня, как на ненормальную. Мой сбивчивый рассказ окончательно ее запутал. Я и сама потеряла нить рассуждений. Едва разговор заходил о Марке, я превращалась в кудахчущую курицу. Ненавижу себя в такие моменты.

− В общем, − смущенно закончила я, − Корса меня не интересует.

− Мне какая разница? − спросила она. – Чего ты вообще ко мне пристала? Вообразила, если у тебя волосы цветные и пятнышки на коже, то тебе все можно?

– Пятнышки? – я тронула свою щеку. – Ты о веснушках?

– Плевать мне, как они там называются. Я буду звать тебя Пятнышко, – заявила Лалэ. – И не лезь не в свое дело. С Корсой я сама как-нибудь разберусь. Думаешь, тебя приняли и теперь все в порядке? Так знай, если я захочу тебя достать, мне никто не помещает.

Лалэ повернулась ко мне спиной, и ее длинная юбка хлестнула меня по ногам, даже она не одобряла мое поведение.

− За что ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала? − спросила я, но Лалэ не удостоила меня ответом.

Вот и поговорили.

– Сегодня проведем второе практическое занятие, – заявила Нани спустя месяц после Ксюшиной неудачи.

– Снова буду учиться управлять тенью? – напряглась Ксюша.

– Лучше! – энтузиазм в голосе Нани заставил меня насторожиться. – Мы отправимся на радужную сторону, первородная тень нам в помощь. Посмотрим, как ты справляешься с контролем, так сказать, в боевых условиях.

– Эй, – вмешалась я, – сбавьте обороты. Мы все помним, чем закончилось прошлое практическое занятие. Не рано для нового?

– Пусть Ксюша сама решает, рано или нет, – сняла с себя ответственность Нани.

Ксюхе не надо было ничего говорить. По ее сияющим глазам было видно, каким будет ответ. Конечно, ей не терпелось поупражняться с тенями и заодно побывать на родной стороне. Я вздохнула. Ох, и угораздило же Ксюху родиться тенеловом! Вечно от этого ребенка сплошные проблемы.

Нани снова запустила генератор в гроте и включила прожектор. Но на этот раз тень создавала доска ростом с человека. Нани воткнула ее в землю и прикопала, чтобы та не упала раньше времени.

Нырять в тень Нани не умела. Она прежде не бывала на радужной стороне, а потому нервничала не меньше Ксюши. Мы с Колей как бывалые ныряльщики в тень разве что не зевали от скуки.

У Нани не было реквизита ныряльщика, чтобы разрезать тень. Осколки цвета валялись у местных под ногами. Любой из них сгодился бы для ныряния. Но никто даже не пытался ими воспользоваться. Это так меня поразило, что я спросила у Нани, в чем причина их бездействия. Почему никто не догадался сбежать из цветоломен через тень?

– Ныряние в тень для самоучки в девяносто процентах случаев оканчивается плохо, – ответила Нани. – Опасность угодить в междусторонье и застрять там навсегда слишком высока.

– Очевидно, страх – воображаемый или реальный – надежнее любых решеток, – сделала вывод Ксюша. – Он так крепко их держит, что они не помышляют о побеге.

Страх мешал Нани нырять в тень или нет, а отдуваться за всех пришлось мне. Ксюше было не до разрезания тени, а Коля потерял свой реквизит – запонку с агатом, сделанную для него Вадимом. Хорошо запонкой никто не мог воспользоваться кроме Коли, так как реквизиты настраиваются на ныряльщиков индивидуально.

Протянув руку, я коснулась тени. Я – живой осколок цвета, а значит разрезать тень для меня плевое дело. Тень задрожала и съежилась от моей близости. Пальцы погрузились в ткань тени, кромсая ее подобно лезвию. Появившийся разрыв сохраняется недолго. Надо успеть нырнуть до того, как он затянется.

Я взяла за руку Колю, он Ксюшу, а она в свою очередь Нани, и вместе мы шагнули в тень, словно окунулись в черные воды. Уши точно ватой забила давящая тишина. Я передвигалась, не думая о том, где вынырнуть. Для упражнения с тенями это неважно.

Представьте мое удивление, когда мы вынырнули не где-нибудь, а напротив нашего с Ксюшей дома. Хорошо еще на улице никого не было, и никто не заметил, как мы появились из тени на заборе.

– Знакомый район, – Коля крутил головой, осматриваясь. – Да это же наши дома! Стоят себе, как ни в чем не бывало.

– Только нас в них нет, – вздохнула сестра.

Была вторая половина дня. Солнце светило нам в затылки. Я с наслаждением вдохнула родной воздух. На нашей стороне даже пахло иначе. Свежее, что ли. Вид красок радовал глаза, и я едва не прослезилась, до того приятно было снова очутиться в цветном мире. И не где-нибудь, а дома!