– Почему такое иногда происходит? Я слишком груб? Слишком нетерпелив?

Она тихо вздохнула.

– Нет. У меня всегда так. Иногда легко, иногда… нет. Думаю, я так создана, – извиняющимся тоном сказала она.

Себастьян поспешил успокоить ее:

– Раз я не делаю вам больно, вы не должны считать, что это плохо. – Легкая дрожь пробежала по его телу, когда он вспомнил ее чудесную напряженность. – В сущности, это даже к лучшему.

– Я бы так не сказала. – Она ненадолго умолкла. – Это следствие моего позорного детства. С двенадцати до шестнадцати лет…

Себастьян скрыл удивление. Он знал, что она женщина с прошлым, возможно, с обширным, как многие женщины из низших классов. Но с двенадцати…

– Простите мою дерзость, но вы не производите впечатления, что сами выбрали эту жизнь.

– Честно говоря, я боялась побоев. Когда мне исполнилось двенадцать, старуха, владевшая шайкой детей, умерла. Ее муж объявил себя нашим новым хозяином. Джонни занимался шантажом, а не детьми, поэтому от нас требовалось лишь приносить ему фунт каждую неделю. Иначе он бил нас и заставлял спать в мокром подвале. Большинство детей занимались воровством, другие попрошайничали. Я никогда ловкостью рук не обладала, но приносила достаточно денег, и старуху удовлетворяла моя сдельная работа. Но фунт в неделю шитьем не заработаешь.

– Поэтому вы делали что могли, – согласился он. Сара крепко сжала губы, взгляд помрачнел от застарелой боли.

– Я не была невинной с тех пор, как Грязный Дэвид, насчет которого предупреждали всех детей, поймал меня в темном переулке за неделю до смерти старухи. Очень трудно было уговорить одну из мадам, чтобы она меня взяла, поскольку я была не так хороша, как другие девочки. Но вскоре я уже имела список постоянных клиентов. Некоторые любили меня просто за… часто тугой низ, как они это называли, другие… они платили за несколько часов и велели мне притворяться, что я им сопротивляюсь. Этих я особенно боялась, потому что порой забывала, что я только притворяюсь…

– Вы должны были это ненавидеть, – с горечью сказал Себастьян, увидев затравленное выражение в ее глазах.

Двенадцать лет. Сара была в возрасте Аделы, когда ее изнасиловали, но там не было никого, кто покарал бы ту уличную крысу. Никого это не заботило.

Сара покачала головой:

– Нет, будь все так просто, мне бы пришлось ненавидеть себя. Моралисты уверены, что все проститутки ненавидят то, чем занимаются, но это неправда. Есть женщины, которые говорят, что они не проститутки, они вынуждены продавать себя, потому что честная работа не может прокормить даже одинокую женщину, а тем более женщину с детьми. Но как правило, они бывают самыми дешевыми. Зато профессионалки обеспечивают себе хорошую жизнь всего за несколько часов ежедневной работы. Некоторые действительно получают от этого удовольствие, а большинство просто не думает, что происходите их телом, как с ним обращаются, это рабочий инструмент. Кто они, их не волнует.

Себастьян подумал обо всех проститутках, с которыми встречался за беспутные годы своей жизни. О тех, кого нанимал для вечеринок, кого привозили его друзья, кого выбирал сам. Он никогда раньше не задумывался о том, что, кроме денег, могло заставить их выбрать свою профессию. Рядовые были вульгарными, зачастую весьма пышнотелыми, куртизанки или оперные певицы – более изысканными, сдержанными, застенчивыми, но, в сущности, по циничной обезличенности своих душ они были одинаковыми.

– Занятие проституцией оплачивается вдвое лучше, чем, скажем, работа экономки, не говоря уж о служанках, – продолжала Сара.

– Вы можете оценивать это с такой стороны? – произнес Себастьян.

– Да, – согласилась она. – Первое открытие, которое делает проститутка, весьма неприятно. Как бы ее разум ни отвергал прикосновение мужчины, ее тело реагирует на него. Пусть это не настоящее желание, но когда ты вообще не хочешь ничего чувствовать, даже мимолетное удовольствие бывает самым ужасным ощущением. Я не боялась этого, потому что страдала от угрызений совести. Я боялась другого: входя в комнату с мужчиной, я знала, что он выйдет отсюда с частью меня.

– Тогда почему вы пришли ко мне? – спросил Себастьян.

– Вы еще не понимаете? – Сара то ли засмеялась, то ли всхлипнула. – Вы не искали себе любую проститутку, которая исполнит ваши причуды или может стать воплощением тайных иллюзий. По каким-то причинам вы хотели меня.

– Я хотел возмездия, – ответил Себастьян.

– Я в этом уверена. Но я не была женщиной, в которой могут воплотиться ваши иллюзии. А вы не были мужчиной, который делал это прежде, но для меня это было как прекрасная мечта. – Сара покачала головой. – Я не понимаю одного. Считая меня проституткой мистера де Лента, вы пренебрегли опасностью, которую я могла для вас представлять.

– У де Лента много свойств, и среди них особая извращенность. Я должен был знать, где он проводит несколько последних ночей. К тому же мысль о том, что я сделал, причиняла мне боль. Я хотел подарить вам нечто такое, чего у вас нельзя отнять.

– Иногда я вас не понимаю, Себастьян.

– Если б вы меня всегда понимали, – улыбнулся он, – вы стали бы единственной, кому это удалось.

Под шум дождя и шелест деревьев, гнущихся от порывов ветра, они молча сидели в склепе. Сара покоилась в объятиях Себастьяна, чувствуя тепло его тела, слушая дождь и не желая ничего большего.

Постепенно ветер стих, дождь только слабо моросил.

– Не пора ли нам идти? – смущенно произнесла Сара, почувствовав беспокойство в желудке. – Утром я съела всего пару булочек и теперь, кажется, проголодалась.

– Конечно, – тут же ответил Себастьян.

Они снова протиснулись в щель, Сара не без труда надела кринолин, по возможности разгладила влажные испачканные юбки. Придав себе относительно приличный вид, они направились к пристани, где несколько часов назад оставили свою лодку.

Барка и гондолы давно покинули остров, и на мутной воде лагуны одиноко подпрыгивала лодка Себастьяна. Два гондольера, праздно сидевшие рядом, вскочили при их появлении. Себастьян что-то сказал им по-итальянски и, получив ответ, перевел его Саре.

– Они переждали грозу внутри гондолы.

– Рада слышать, что люди не вымокли по нашей вине.

Пока гондола возвращалась к Большому каналу, Сара сонно смотрела на завораживающие, полупрозрачные волны, убегавшие к линии горизонта, скрытой облаками. Она глубоко вдыхала свежий запах дождя, смешанный с запахами лагуны.

– Я собираюсь устроить маскарад в палаццо Контарини. Через три дня.

– Что? – Забыв сонливость и голод, Сара недоуменно взглянула на Себастьяна. – Вы шутите!

Но тот выглядел вполне серьезным.

– Я думал снять апартаменты именно для этого случая, но вы так замечательно отремонтировали палаццо, что было бы стыдно его не использовать. Кроме того, я не хочу лишать вас благоприятной возможности сыграть роль хозяйки дома.

– Но еще далеко не все сделано, – возразила Сара. – В приемном зале работа даже не началась. И вы сами видели, в каком состоянии столовая. К тому же требуется особая подготовка, если вы намерены принимать такое количество гостей.

Себастьян улыбнулся:

– Я абсолютно в вас уверен. Можете выбрать любую тему и соответствующее оформление комнат. Я беру на себя еду и развлечения, а также подробно объясню слугам их обязанности. Наймите еще сотню рабочих, если нужно. Я уверен, что вы прекрасно справитесь.

Сара покачала головой, не представляя, как можно все это сделать за такой короткий срок. Несмотря на опасения, она решила не спорить и остаток пути думала о предстоящей работе. Она была настолько поглощена своими раздумьями, что даже не заметила, как гондольеры пришвартовали лодку к причальной лестнице и ушли в палаццо Контарини. Она поняла это, лишь когда Себастьян, откинув полог, шагнул на тротуар. Он пропустил няньку с двумя детьми, затем протянул руку Саре. Она ухватилась за нее и вышла из лодки, посторонившись, когда мимо проходил, шаркая ногами, худой сутулый мужчина. Она была уверена, что выглядит сейчас, как…