Дин снова пролистал альбом с записями, посвященными Лидии. Красивые пейзажи, люди в необычных одеждах, и кроме низкорослых земных лошадей, странные животные. Рой залез в справочник. Это были рахумы – парнокопытные с длинными шеями, небольшой головой, увенчанной загнутыми вперед рожками. Что-то среднее между альпакой и верблюдом. Монгизы сумели приручить рахумов, и использовали их, как средство передвижения и вьючных животных. Рахумы славились своей длинной шерстью с радужными переливами. Из нее выходили красивые вещи.
Журналист так же узнал, что через несколько дней монгизы будут отмечать праздник в честь обоснования колонии на планете, который будет длиться около недели. Обычно на него съезжается много туристов. Дин понял, что это повод для путешествия и возможность повстречаться с интересующей его персоной.
– Эмма, закажи мне визу на Лидию, система Нар, и найми на завтра маломестный звездолет, желательно недорогой, но надежный. – Распорядился Рой, заметавшийся по студии, и хватающийся то за одно, то за другое.
– Объект прибытия тоже Лидия? – уточнил ИИ.
– А? – Дин на секунду застыл. – Нет, Жемчужина, система Альтаир. Да! Со мной еще полетит Эмми, на нее тоже оформи проездной документ.
– Эмми, Эмми, – Рой бормотал себе под нос, раздумывая, как бы сделать так, чтобы не раскрылась тайна происхождения ее матричного блока, так как на нем не было маркировки регистрационной метрики. И еще, если она покинет солнечную систему под личиной Эммы, то киберкопы сразу заметят неладное, так как настоящий ИИ будет находиться на Земле.
Дин отбросил шмотки, которые намеревался взять в дорогу. Стал переодеваться для выхода на улицу. Затем вынул матблок у Эмми и положил в футляр.
Сначала он направился в торговый центр, где приобрел пустой, без прошивки матричный блок и зарегистрировал его как Эмми. Потом, взяв такси, снова посетил заветное кафе в Скандинавии. Там прогмаст-нелегал скопировал и нанес электронную метрику с новоприобретенного блока на матрицу Эмми.
Возвращаясь домой, Дин попытался связаться с Ирен Мюри. Но она не отвечала. Рой пожал плечами, захочет узнать о его решении, сама свяжется.
Ее вызов прозвучал около полуночи, в то время, когда журналист уже крепко спал. Дина от этого несвоевременного звонка посетило глухое раздражение. Мюри же, блаженно нежилась в ванне, покрытой толстым слоем мыльной пены и с бокалом вина в руке.
– Ну и что же ты решил, шалунишка? – томно промурлыкала Ирен, и отхлебнула из бокала.
– Завтра лечу на Жемчужину.
– Ой, как интересно. А ты не забыл про наш уговор в тридцать процентов?
– А ху-ху тебе не хо-хо? Будем считать, что ты их получила за счет вознаграждения Веласкес. Впрочем, я готов на то, чтобы ты мне выплатила из него тридцать процентов на расходы. Согласна?
– Фу, какой бука, – надула губки Мюри и отключила связь.
Космопорт бурлил потоками пассажиров. Они стекались к огромному залу под гигантским куполом-монитором, на котором можно было наблюдать, как садились или поднимались ввысь космические корабли и звездолеты. Дин Рой простоял, подняв голову, минут двадцать, любуясь этим бесконечным движением воплощений технической мысли человечества. Когда шея стала затекать от наблюдения этого круговорота, журналист опустил голову вниз, и как будто с размаху ударился взглядом об мозаичный пол, на котором стоял. Это была реакция мозга на резкий переход от завораживающего зрелища, когда напрочь забываешь, где в данный момент находишься, к возвращению в реальность, в которой ощущаешь себя никчемной мелкой букашкой.
Рой тряхнул головой и огляделся. Вокруг него стояли поодиночке и группами такие же зеваки, как он, с поднятыми головами. Ощутив неприятную тошноту, Дин сглотнул горькую слюну, движением руки приказал Эмми следовать за ним.
Сам журналист шел налегке, лишь в поясной сумке он разместил разные мелочи, а в нагрудных карманах, с одной стороны была полулитровая фляжка с водой, а с другой – двухсотграммовая фляжка с коньяком. Его бот нес за плечами рюкзак со сменой белья и вещами Роя, которые могли пригодиться в путешествии. Они направились налево к подъемникам, которые доставляли пассажиров на уровни с движущимися дорожками, ведущими одних в комнаты ожидания, других в различные кафешки, бары или другие сервисные заведения, которые предлагали свои услуги. Таких уровней было по двадцать с каждой стороны. Справа траволаторы двигались в обратном направлении, доставляя пассажиров уже к выходу из космопорта, по пути к которому можно было посетить все те же заведения. Уровни с дорожками как бы обтекали круглый просмотровый зал.
Журналист поднялся на одиннадцатый уровень, встал на ближайший крайний траволатор, который напрямую направлялся к комнате ожидания, предназначенной для его рейса. Лента сначала несла его по горизонтальной поверхности, пока не достигла стены и резко пошла вниз, преобразившись в эскалатор. Преодолев двухсотметровую глубину, дорожка снова приобрела форму горизонтальной плоскости. Проплывая мимо створок двери по правую руку с обозначением на табло номера 1891, Рой переступил перед ней на платформу.
Дин поднес смарт к сенсору двери, и она открылась. Рой шагнул в пустое помещение, не обремененное, кроме откидных стульчиков, мебелью. Время ожидания в комнате предполагало не больше пятнадцати минут. Журналист не спеша осмотрелся, сделал жест рукой Эмми, чтобы она не маячила у него за спиной, и отослал ее в угол возле другой противоположной от входа двери. Вместо окон по бокам комнаты были расположены широкие мониторы, на которые можно было вызвать любые изображения пейзажей или динамичных картин. Дин громко произнес:
– Морской тропический берег. – Экраны озарились песчаной полосой возле медленно плещущихся волн. Пляж с одной стороны был обсажен высокими пальмами, а с другой – вдаль уходил колышущийся океан, с расстоянием меняя свою прозрачность на более насыщенный синий цвет. Дин прикрыл глаза и стал вслушиваться в плеск волн и шуршание пальмовых листьев под напором легкого ветра.
Таким образом, он простоял минут десять, дожидаясь появления представителя персонала космопорта, или самого пилота, но пока никто не удосужился сопроводить его до корабля. Дин с нарастающим раздражением прождал еще положенные пять минут, но все так же находился в полном одиночестве. Надеясь каждую секунду, что во-вот откроется заветная дверь и в нее войдет улыбчивый парень или девушка, он стал мерять шагами площадь комнаты в восемнадцать квадратных метров.
На двадцать седьмой минуте образовался проем сбоку, из которого поспешно вышел человек.
Вопреки ожиданиям, он был недостаточно молод и услужлив. К тому же, выглядел как-то нелепо и в нем не ощущалось того лоска, каким обычно щеголяют представители профессии, связанной с пассажирскими космическими и межзвездными перевозками.
Бросив на ходу:
– Прошу прощения за опоздание, – спросил у опешившего журналиста, – это точно рейс восемнадцать девяносто один? – Получил в ответ от того недоуменный кивок головой и утвердительное «угу».
Одет человек был не то, чтобы небрежно, а вообще невпопад. На нем была темно-синяя тенниска не первой свежести, сверху на плечи был накинут китель, олицетворяющий гражданский космический флот Земли, и который явно был тому маловат. Образ завершали черные джинсы и пилотка, которая криво сидела на давно не стриженой голове. Плюс, на лице мужчины красовалась недельная щетина. На обе руки пилота были одеты широкие смарт-браслеты. А на правой – еще и сенсорная перчатка телесного цвета.
Всю эту нелепость Дин заметил за те две минуты, пока человек прикладывал ладонь правой руки к сенсорной панели электронного замка от двери, ведущей на космодром. У Роя за это время в груди шелохнулось нехорошее предчувствие, и он уже хотел высказаться за отказ от полета с этим человеком, как створки прохода разъехались и тот сделал приглашающий жест журналисту в сторону шестиместного вагончика. Монорельс, на котором тот стоял, уходил вдаль в полутемном туннеле.
