Я жила с родителями и занимала самую маленькую комнату в трёхкомнатной квартире. Она была моей ещё со школьного возраста, и в то время я мечтала увешать её плакатами с любимой рок-группой, но родители не позволили. Они сделали здесь дорогущий ремонт: красивые белые обои с серебристыми звёздами, серая же мебель на заказ, навесные потолки с маленькими круглыми лампами и никакой люстры. Всё для меня любимой. Стильно, сделано с полного моего одобрения, но мне не разрешалось ничего добавлять здесь от себя, вроде тех же плакатов, а также от меня требовалось всегда сохранять здесь идеальный порядок. Иногда мне казалось, что я живу в той странице журнала, на которой мы нашли идею для оформления, но никак не в настоящей комнате. Даже забытая на стуле кофта или разложенные на столе учебники могли вызвать мамин гнев, в то время как моя сестра Зоя могла захламлять свою комнату как угодно. Но, с другой стороны, там и не было такого дизайна, как здесь.

Я подошла к стоявшему в углу шкафу, распахнула его и приуныла. Если Полина была одержима белым цветом, то мы с мамой явно сходили с ума по рисункам с цветами. На вешалках висело с десяток платьев разных оттенков, но одно было неизменно: крупные цветы, складывающиеся в узор на ткани. Я перебрала вещи на полках, но и там не было ничего такого, что помогло бы мне по-настоящему расслабиться. Такое ощущение, что вся моя одежда либо деловая, либо настолько благообразная, что можно смело идти в церковь.

Я опустилась в офисное кресло, стоявшее возле письменного стола, и задумалась. В принципе, у меня были небольшие накопления благодаря повышенной стипендии, можно было бы сходить в магазин. Но как отреагирует мама, если случайно найдёт у меня одежду, которую мы выбирали не с ней? Впрочем, могу представить. Она закатит глаза, скажет, что я её опять разочаровала, и выйдет из комнаты. Она не будет кричать, нет, этот период мы переросли, но я всё равно буду чувствовать себя виновной во всех смертных грехах. Не особо приятно.

Ладно, наверное, не судьба. Я полезла достала из кармана джинсов телефон, чтобы позвонить Полине и сказать, что я передумала насчёт завтра, но вдруг увидела, что Артур написал мне сообщение. Я всё ещё злилась на него, но, если честно, долго так продолжаться не могло. Меня тяготили любые ссоры, и я привыкла сводить всё к перемирию в тот же день, когда случился конфликт.

Но когда я увидела, что он мне написал, всё моё желание помириться моментально сошло на нет. Всё внутри вспыхнуло, на щеках загорелся жар.

«Впереди выходные, и я хотел бы увидеться. Только если ты пообещаешь, что будешь внимательнее относиться к моим просьбам. Извини, что накричал».

Ну нет, дорогой. Сначала требование, потом извинения. Так не пойдёт.

«Извиню, если ты однажды изволишь показать мне, что я тебе дорога».

Ответ пришёл моментально. «Ты мне дорога». И всё? Это всё, на что ты способен? Я вскочила на ноги и принялась ходить по комнате, чтобы успокоиться. Давно он так не выводил меня из себя, злость жгла изнутри.

Я обошла комнату по кругу не меньше семи раз, но Артур так больше ничего и не написал. То есть, по его мнению, вот этого всего достаточно для того, чтобы я сменила гнев на милость, да? То есть, он считает, что можно просто сказать что-то типа «ты мне дорога», и всё снова будет в порядке, так? Я поднесла телефон к губам и, хотя и не начала звонить, сказала:

– Ну нет, дорогой. Так просто ты не отделаешься.

И решительно полезла на дальнюю полку шкафа, где хранились мои накопления со стипендии.

Время уже четвёртый час, до магазина в центре ехать не меньше сорока минут. Домой буду возвращаться по пробкам, но дело того стоит. Я вдохнула, выдохнула, набираясь смелости и всё же покинула комнату, не забыв выключить свет. Держись, клубешник, ты ещё не видел такой жары, какую мы устроим завтра.

Пока шла к выходу, пока обувалась и надевала пальто, я почему-то даже не обратила внимания на то, что до сих пор не встретила дома ни маму, ни сестру. Но когда схватила сумку и потянулась к дверной ручке, с кухни донёсся голос:

– Уже уходишь? Даже не поздоровалась.

Ну да, всё сразу встало на свои места. Мама сидела на кухне за ноутбуком и писала очередной роман. Она была известным в своих кругах автором женских детективов, и уже подходил срок сдачи очередной рукописи. Мама любила работать с ноутбуком в таких местах, где её сразу не заметишь, и такое она выбрала и сегодня – на кухне за столом, где её не было видно за выступом стены.

– Да, я ненадолго забегала, – сказала я. – Меня Полина ждёт. Договорились с ней завтра вместе готовиться к семинару, ну и сегодня немного тоже.

Мама кивнула, не отрывая взгляда от ноутбука.

– Скажи ей, что завтра ты не сможешь. Зоя заболела, кто-то должен быть днём дома.

– Мы договорились на вечер и, возможно, на ночь.

– Ночью готовиться к семинару? – Мама наконец оторвалась от своей писанины и посмотрела на меня.

Меня всегда пугал этот её взгляд, с самого детства. Сразу начинаешь думать о том, где ты опять натворила дел. А сейчас и думать было нечего: такие благовоспитанные девочки как я не могут убегать из дома за откровенным платьем и тем более не могут идти в клуб в субботу вечером. И, честно говоря, я никогда не умела врать.

– Ну да, – кивнула я не оборачиваясь. – Нам по литературе задали читать огромную такую книжищу, с ума сойти можно. Ничего не успеваем, поэтому решили вместе приготовиться…

– Ладно, иди. – Мама снова опустила взгляд в экран ноутбука. – Завтра тоже.

– Спасибо.

Я вылетела за дверь, захлопнула её за собой и вместо того, чтобы вызвать лифт, побежала по ступеням. Волнение всё ещё трясло, надо было успокоиться. Вроде бы двадцать лет, а до сих пор ощущаю себя так, словно мне семь. Первый класс, первые тетради, и мама, вырывающая листы из тетради и заставляющая переписывать всё сначала, если на странице была помарка… и этой маме я только что соврала.

Я. Ей. Соврала. И она поверила.

Даже не знаю, что меня волнует больше.

От дома до конечной остановки троллейбуса идти всего ничего, но за то время, пока я была дома, на улице неожиданно потемнело. Вечер в ноябрьском Саратове начинался рано, но не настолько – всему виной были тёмные тучи, гнавшиеся на волне ледяного ветра из центра города. Что ж, по крайней мере, там будет теплее. Я поплотнее закуталась в шарф и поторопилась вдоль дома к остановке, по пути планируя завтрашний день. Если успеть сделать задание к семинару до обеда, хотя кого я обманываю…

«Ты соврала мне».

Шёпот донёсся до меня на грани слышимости, поэтому я не сразу поняла, что произошло. Но когда понимание пришло, я запнулась и чуть не споткнулась на ровном месте. Это был мамин голос, но я никак не могла слышать его сейчас.

«Ты ничтожество. Ты всегда меня разочаровываешь».

Я остановилась и принялась озираться по сторонам. Голос точно был мамин, но поблизости вообще никого не было. Да, по тротуару впереди шли люди, но слишком далеко, даже если бы они кричали, я бы их не услышала. А это был отчётливый шёпот. Мамин шёпот.

«Сплошное разочарование», – послышалось прямо над плечом. Я круто обернулась.

– Мам?

И почувствовала себя полной дурой. Я стояла на пустыре возле своего дома, мимо по дороге проезжали машины. Я тут крутилась-вертелась, а ведь кто-то мог это видеть. И даже потыкать пальцем из окна и посмеяться…

Это просто галлюцинации, возможно, от усталости. Я вдохнула поглубже и шагнула вперёд, в нужную мне сторону. Люди впереди приближались, и я удвоила усилия в изображении вида а-ля «ничего не случилось, я самая нормальная на свете».

«Ты никогда не будешь достаточно хороша для такого как я».

Голос Артура. Я вздрогнула и споткнулась, но быстро восстановила равновесие.

– Кто здесь? – громко спросила я.

«Ты недостаточно красива, недостаточно умна и вечно выносишь мне мозг».

– Нет, – выдохнула я.

Люди, шедшие впереди, куда-то исчезли. Я была готова поклясться, что ещё мгновение назад они были, совершенно точно были там, а потом словно растаяли. Куда-то исчезла проезжавшая мимо машина. Усилился ледяной ветер, и я почувствовала, как мёрзнут без перчаток пальцы.