Разумеется, такой вот маленький городок не мог рассчитывать на захват сколь-нибудь значительной территории. Но греки потому и вошли в историю как прародители едва ли не всей европейской цивилизации, что нашли выход из такой вот, казалось, безвыходной ситуации.

Они начинают экспансию в весьма своеобразной форме, получившей название колонизация. Греческие колонии ни коим образом не стоит путать с колониями, которые возникали у европейских держав после эпохи великих географических открытий, и представляли собой порой огромные территории, иногда полностью заполненные переселенцами, практически под ноль списавшими коренное население – Австралия, например, или хотя бы с абсолютно покорными туземцами, не имевшими никакой самостоятельности на своей же родной земле. Пример – Индия.

Греки же просто переносили свой опыт существования полиса в новые условия. Небольшая группка переселенцев искала относительно свободные приморские территории, где могла бы воспроизводить опыт хозяйствования привычный для далёкой родины.

Толерантными греков заставляла быть сама жизнь. Абсолютно свободной земли, по крайней мере, на побережье Средиземного моря, не было уже давно. С другой стороны – огромные территории грекам были и не нужны. Они предпочитали заниматься ремеслами, обменивая свою продукцию на выращенный местными урожай. Но, естественно, для наступления такой вот идиллии приходилось с этими самыми местными вступать в достаточно близкие отношения, договариваться. Ведь в большинстве случаев непонравившихся пришельцев могли просто-напросто вытеснить обратно в море.

Приходилось подстраиваться и понимать этих чужих и может быть неприятных людей. Присматриваться к ним, изучать, мириться с какими-то обычаями, которые казались странными, непонятными, мерзкими.

Каждая такая греческая колония старалась поддерживать как можно более тесные отношения, как с полисом-основателем так и с другими городками разбросанными по всему Средиземноморью. Соответственно, вместе с товарами передавалась и информация о других племенах и народах, их нравах и обычаях.

Греки становились тем народом, который трудно удивить поведением других людей. Многожёнцы – ну что ж, бывает. Обществом управляют не мужчины, а женщины. Любопытно, конечно, но в принципе, люди как люди, нашими амфорами тоже интересуются. Приносят собственных детей в жертву злобному богу? Ну, не всем так повезло, как нам с олимпийцами.

Стоит правда сразу заметить, что такая вот прагматичная толерантность вовсе не означала умиления перед варварскими обычаями. В своей культурной среде греки не стеснялись дикость называть дикостью, или высмеивать варварские обычаи. Становиться похожими на варваров никто не собирался.

С другой стороны, греки, наверное, были первыми, кто старался пускай порой и не осознанно привить соседям вкус к своему образу жизни. Правда у не столь толерантных коренных обитателей это встречалось без восторга. Они готовы были торговать с пришельцами из-за моря, но не одобряли отхода от старых племенных обычаев.

Общеизвестна история про одного из скифских царей Скилла. Этот правитель настолько проникся эллинскими обычаями, что во время визита в греческий город переодевался в одежду чужеземцев и даже участвовал в их религиозных обрядах. Скифам удалось прознать об этом и даже увидеть царя во время почитания весёлого бога виноделия Вакха-Диониса. Это зрелище настолько не понравилось суровым скифам, что они низложили царя, а впоследствии заставили соседей выдать его и казнили. Вот такая вот нетолерантность. На отношения с самими греками это, правда, не повлияло.

Сложно сказать, был ли толерантным человеком Александр Македонский. Ну то, что в плане ориентации вполне был, это понятно. Что касается национально-культурной сферы тут всё сложнее. Одни видят в нём как раз крайне терпимого человека, который смог отказаться от греческой манеры делить всех на эллинов и прочих варваров. Великий завоеватель начал принимать на службу представителей персидской знати. Кроме того, и сам во многом всё больше стал походить на перса. Одеждой, манерами, титулованием. Он хотел сплавить всё население своей новообразованной империи в единое целое, в котором не было бы места межплеменной вражде.

Некоторые историки, впрочем, всё объясняют более прозаическими причинами. Просто Александру не так уж нравилась греческая демократия, при которой даже царь не считался кем-то принципиально отличающимся от обычного человека.

Персидская империя, Египет с их обожествлением правителя казались гораздо привлекательнее. Учитывая, что Александр ещё с детства, благодаря матери, усвоил мысль о своём божественном происхождении, вполне вероятно, что так и было. Вот Македонский и приближал к себе персов, видя в них удачную альтернативу непокорным и свободолюбивым эллинам.

Толерантными волей-неволей приходилось быть и римлянам. Собрав под своей властью десятки различных народов, невозможно было хотя бы чисто из практических соображений управления не изучить их традиции и обычаи. Причём в большинстве случаев было очевидно, что гораздо проще мириться с теми или иными особенностями покорённых народов, а не переделывать их.

В тоже время, гордые латины опасались того, что влияние различных традиций и культур может негативно сказаться на римском характере, сделать квиритов изнеженными, развращёнными. Больше всего опасались, кстати, тех же самых греков. Римляне не могли не признавать, что в плане развития риторики, литературы и вообще искусства они отстают от эллинов. Но искреннее восхищение греческой культурой римляне умудрялись сочетать со вполне откровенным презрением к самим конкретным грекам.

Как не противились римляне неумолимому ходу истории, но произошло то, чего так опасались суровые ревнители латинской нравственности. Они всё-таки изнежились и развратились. Количество желающих умирать за величие Рима падало с катастрофической быстротой. А зачем это делать, если жаждущие любви плебса императоры готовы предоставлять народу не только хлеб и вино, но даже изысканные зрелища.

Поэтому легионы на границах всё больше восполнялись войсками союзных варварских племён, которые должны были помочь защитить Империю от других варваров. Соответственно, без толерантности к чужим обычаям тоже было не обойтись. Тоже самое обожествление императоров явно ведь не относится к числу римских традиций.

Христианство, распространившееся в Империи, первоначально выглядело вполне толерантно, но только лишь тогда, когда было религией преследуемого меньшинства. Да и то, смотря что опять же понимать под этой самой толерантностью.

Вот римляне на свой манер были достаточно толерантны в религиозном плане. Можешь верить в любых богов, совершать любые ритуалы. Только не забудь вовремя принести жертву перед изображением императора.

А христиане как раз это делать и отказывались, заявляя, что признают только одного настоящего Бога. С одной стороны, учитывая что за подобное вполне можно было отправиться на корм диким зверям, такая твёрдость убеждений не может не внушить уважения. С другой стороны, на толерантность это как раз не тянет.

Не претендую на всеобщее согласие, но мне кажется, что первым полностью толерантным правителем, в современном смысле этого слова, был французский король, подписавший Нантский эдикт. Согласно этому постановлению Генриха IV, должны были полностью прекратиться религиозные войны между католиками и гугенотами, которые предпочли христианство в его новом лютеровском истолковании.

Запрещалась любая дискриминация по религиозному признаку. Протестанты могли свободно жить по всему королевству, отправлять богослужебные обряды. Конфессиональная принадлежность не должна была влиять на занятие государственных должностей. В общем, указ производит впечатление сильно опередившего своё время. Ведь ещё больше полувека в той же Франции будут гореть костры, на которые отправляют еретиков и ведьм.

Разумеется, принятие эдикта было скорее вынужденным шагом для короля, который хотел любой ценой восстановить единство державы. А учитывая тот факт, что сам Генрих умудрился с лёгкостью и не один раз менять католическое и протестантское исповедание, для самодержца эта цена не была такой уж высокой.