* * *

Вторые сутки пустовал патринский престол – вокруг него не утихала буря. Основные наследники Андрея Всеволодовича Тёмного были мертвы, а их сыны – великие князья Волков и Денисов, не вызывали у народа доверия. Первый был ещё несмышлёным отроком и сыном цареубийцы, второй – пылким молодым человеком, озлобившимся на весь мир после гибели отца.

По всей стране словно чума разошлась недобрая молва. Якобы на внуков Чёрного Феникса было наложено проклятие и не люди они вовсе, а демонические сосуды. То были только слухи, никто открыто не посмел даже заикнуться о причастности тёмных сил.

Официальная картина была следующей: старший сын императора задумал государственный переворот, в ходе которого заколол отца. Ни для кого не было секретом, что Владимир Тёмный с юности разводил волков. По версии следствия он натравил свою лютую стаю на людей при попытке взятия дворца. Далее дружины великих князей сошлись в смертельной схватке на кровавом поле в борьбе за трон. Волков был повержен мечом брата, но его люди, жаждая отмщения за смерть господина, подожгли поле боя.

Главный императорский советник напомнил благородным умам Великой Патринии о воле покойного властелина, согласно которой в случае неспособности его сыновей и их потомков занять престол власть переходила князю Светлому. Последняя воля отца была для подданных законом. Совет единогласно поддержал это решение.

В полдень у ворот летнего дворца скопилась многочисленная толпа, солдаты вынудили людей расступиться и пропустить тёмный экипаж. Резвая тройка доставила мрачную карету ко дворцу и остановилась у парадной лестницы – её чинно встречала прислуга.

В экипаже находились двое – удалой чернобровый черноглазый гвардеец и господин в тёмном плаще, чью светлую голову покрывал капюшон. Последнему, великому князю Платону Тимуровичу Светлому, племяннику покойного императора, было тридцать семь лет. Он вертел тонкими длинными пальцами шахматную фигурку из слоновой кости – короля; покачивался вперёд и назад и с широкой улыбкой на тощем бледном лице тихо и невнятно повторял: «Почему из всех он выбрал меня, несчастного?..»

Гвардеец достал серебряную флягу, открыл и, принудив князя пригубить сладкую вязкую жидкость, завинтил крышку и убрал флягу за пазуху.

– Чем ты меня напоил, нечестивец? – простонал Светлый, поморщившись, вспоминая сладко-противный вкус напитка; солдат оставил его вопрос без ответа.

– Вы все будете гореть в аду! – молвил Светлый, уставившись на шахматную фигурку.

– Мы прибыли во дворец, – беспристрастно сказал гвардеец.

– Уже… В этот склеп! – отозвался Платон Тимурович, зажав в потном кулаке короля из слоновой кости.

Слуги и сопровождающий хотели помочь князю покинуть карету, но в него точно бес вселился – он принялся отбиваться, издавая душераздирающие вопли:

– Никуда я с вами не пойду! Оставьте меня, изуверы!

– Ваше высочество, не гневайтесь! – сказал прислужник – статный мужчина в летах. – Вы – надежда Великой Патринии!

– Ах ты, безродный! Вздумал потешаться надо мной! – бледное лицо Платона налилось кровью, он стал весь взмыленный; князь окровавил прислужнику лицо. – Здесь обитают змеи и черви… Не хочу, чтобы этот дьявольский венок впивался в мою плоть! Пусть ваш светлейший сам… – он не закончил – резко закололо в груди, будто незримая сила сжала его сердце.

Князь Светлый побледнел, голова сделалась тяжёлой, руки перестали слушаться – шахматная фигурка выскользнула из ослабевшей ладони, ноги покосились – он едва не упал, но слуги придержали его.

– Я всё сделаю… – простонал Платон дрожащим голосом, – пощадите, молю…

Приступ отпустил, но Платону Тимуровичу понадобились носилки, чтобы подняться во дворец. Князя Светлого, словно растение, внесли на стуле-носилках в просторный мрачный зал. С того дня, как Чёрный Феникс лишил его отца головы, а мать и остальных детей приказал сжечь живьём вместе с родовым поместьем, Платона держали, словно узника, в неприступной крепости. Ему сохранили жизнь, поскольку благородный повелитель пощадил юродивого трёхлетнего мальчика.

Светлый был никому не нужен на протяжении тридцати четырёх лет, и вдруг о нём вспомнил один из бывших псов треклятого Андрея Тёмного, принимавший активное участие в расправе над родными Платона Тимуровича, и прислал за ним свою пешку. Светлый знал одно: ему придётся провести остаток дней в качестве куклы-марионетки.

Платон и плакал, и смеялся, покачиваясь на стуле-носилках, но стоило ему заметить на себе взгляд ненавистного злодея, как в его светло-зелёных глазёнках отразился предсмертный страх.

– Его высочество прибыли! – объявил слуга.

Эта новость заставила уголки тонких губ человека в траурном камзоле – чёрном, как непроглядная тьма, опуститься.

– Его величество, – поправил он прислужника леденящим душу голосом. – Сопроводите императора в его покои и подготовьте для предстоящей церемонии.

– Будет исполнено!

Слуги поспешили выполнять указания лорда, которому вторые сутки подчинялся весь императорский дворец.

* * *

Как только прислужники вместе с Платоном Тимуровичем скрылись с глаз, господин в траурно-чёрном камзоле вздохнул и направился к балкону по мраморным плитам. Он опирался на изысканную трость, чью рукоять украшал фамильный герб с белым тигром. Лорд передвигался медленно, протяжной походкой, как старик или тот, кому больше некуда было спешить.

Его длинная густая шевелюра, чёрная как уголь, с проседью на висках, ниспадала на плечи. Худое бледное лицо имело аристократические черты, и на нём почти не было морщин, хоть лорду в спину дышал шестой десяток.

Клаудий Александрович Дымов, как звали мрачного господина, был от природы высоким, но сильно сутулился и казался ниже на целую голову. Его тело, когда-то сильное и тренированное, принадлежавшее воину, за десятки лет странствий потеряло свой шарм. Оно лишилось большой части мышечной массы, ссохлось, и теперь было болезненно-худым. Большая часть жизни, проведённая в изгнании, расставила приоритеты: тренировкам физическим он предпочёл интеллектуальные.

Тридцать два года назад он в один миг потерял всё, чем дорожил. Богатство, власть, целый город – Дымов, родину; был разлучен с женой и детьми. Истощённый пытками и глубокими ранами, в одной окровавленной рубахе, он был брошен на горячий песок в пустыне за пределами Великой Патринии. Таким было проявление милосердия повелителя, заменившего казнь на публичные телесные наказания и изгнание.

Клаудий ни на миг не забывал, как от него – преданного вассала и сподвижника великого государя, лучшего друга короны, светлейшего князя – избавились, словно от мусора.

Быть рождённым в семье колдуна во времена, когда магия под строгим запретом, – такая себе перспектива. Даже если ты дитя древнего княжеского рода. Клаудию «повезло» родиться в пятницу тринадцатого числа; был июнь, но той ночью пошёл снегопад. Все водоёмы города покрылись тонким слоем льда, а в старинных каминах родового замка Дымовых вспыхнуло неистовое пламя, меняя цвета, становясь то светло-зелёным, то синим, то пурпурным, то ярко-рыжим, то рубиново-красным; в семье Дымовых подобное явление встречалось впервые. Клод был рождён, чтобы стать величайшим из магов, но отец отказывался обучать его колдовству.

– Ты не маг. В тебе нет маны, – жестоко отвечал князь Дымов, пресекая все попытки сына научиться семейному делу. – Ты слабый, самый слабый.

Маленькому Клаудию было до слёз обидно слышать от родителя эти страшные речи. По рассказам маменьки Клод родился крепеньким и здоровым, но стал худощавым, бледным и хворым к четырём годам, когда начал интересоваться магией. Отец заставлял сына на ночь принимать противнейшее лекарство, что было горше полыни; после этого лекарства мальчик был как пришибленный, а на утро с трудом поднимался с постели и, страдая от сильных головокружений, не мог передвигаться дальше своей опочивальни без посторонней помощи. К вечеру недуги понемногу отступали: к мальчишке возвращались желание играть и аппетит, но приходил отец, насильно давал ненавистное лекарство, и всё повторялось по кругу.