Его друг подошел и поцеловал эту девушку. Она вышла за него замуж…»
Звонил Женя
«Звонил Женя. Угрожал, что бросит. Жанна спросила:
– Кого?
Замялся с ответом.
– Ту, что в записной книжке телефона обозначена как «любимая супруга»? Или ту, что «Шиномонтаж-90-60-90», или ту, что «Срочная доставка П», или, может быть, «Сантехническая прокладка Ж»?
У Меланины Альбертовны есть
«У Меланины Альбертовны есть трехкомнатная квартира на восьмом этаже.
У Меланины Альбертовны есть домашний кинотеатр, кровать кинг-сайз, биде, шкаф с шубами, шкатулки с ювелирными изделиями.
У Меланины Альбертовны есть в холодильнике – фуа-гра, икра, чавыча, фазан, лангустин, мангостин…
У Меланины Альбертовны есть «Мерседес» на платной стоянке.
У Меланины Альбертовны есть деловые половые партнеры.
У Меланины Альбертовны есть, есть, есть, есть, есть, есть, есть, есть… А счастья все равно никак нет, нет, нет, нет, нет…»
Виктор Петрович любил кушать курицу руками
«Виктор Петрович любил кушать курицу руками. Потом женился, но продолжал кушать курицу руками.
Жена раз ему дала нож и вилку, два дала, а третий раз не дала, потому что куда-то запропастилась насовсем, и Виктор Петрович продолжил есть курицу руками».
Божественно начало
«Божественно начало пути к нирване наших душ. И ждать невмоготу. И даже я теряю веру. Прежде всего в себя, о Жанна…»
Завтра все-таки наступило. Юкичев выбежал на площадку и, пересчитав остатки цифр в кармане, ждал, ждал под ксилофон сердца. Едва дождался. Улыбнулся:
– Пралине, просекко и моккоко?
Жанна печально покачала грудями весьма полного третьего размера:
– Нет, милый Юкичев! Женя снова позвал меня в Рузу. Не Париж, конечно, но…
Цифры в его кармане были явно не парижские. Что-то расстроилось в ксилофоне его сердца. Молоточки застучали не в такт и не туда, куда нужно. Мигреневый Юкичев вернулся к верной тетради…
Одна женщина очень любила мыться
«Одна женщина очень любила мыться. Запрется в ванной и моется, моется. Уже и дети выросли, и муж ушел, а она все моется, моется…»
К Ольге Петровне каждое утро
«К Ольге Петровне каждое утро на подоконник прилетает голубь сизокрылый, и она кормит его котлетками, пельменями, пирожками, пампушками, блинчиками…»
Дешевая путевка
«Брусникины всей семьей поехали на море. Взяли купальные костюмы, надувного лебедя и крокодила, солнцезащитный крем.
– Какая странная у гида обувь, – указала Брусникина на унты встречающего на месте представителя турфирмы, а потом посмотрела на мужа: – На какое, говоришь, море ты купил эту путевку со скидкой?..»
Встретила Женю
«Встретила Женю. Его держала под руку жена ли. Не поздоровался. Даже не кивнул.
Вечером звонил, звонил, звонил. Брать или не брать?..»
Бе
«– Бе? – не доходя до дома, уставился Виктор Петрович на роскошные формы и минимум одежды.
– К-кет! – чуть заикаясь, представилась девушка и подмигнула явно, но не ему…»
Анна Степановна всю жизнь экономила
«Анна Степановна всю жизнь экономила. И когда училась в педагогическом институте, получая скромную стипендию и поддержку из небогатого дома. И когда пошла работать в школу. И когда взяла в дом потерявшего родителей Алешу. Вместо белого хлеба покупала серый. Вместо масла – маргарин. Вместо мяса – соевые котлеты. Чай потребляла вприкуску, конфеты – вприглядку.
Алеша тоже рос экономным. К скромной зарплате школьной учительницы добавлял то найденную на улице копеечку, то заработанный на посылках рублик.
В конце месяца они сводили в тетрадке концы с концами. Радовались, если и в этот раз удавалась отложить что-то для покупки новых учебных пособий. В средней школе №73/4 их вечно не хватало…»
Как жаль
«Как жаль, судьбу кляня, прощаться. Желанную простить легко. Себя прощать за что, недожелавший?! Недопреуспевший! Недоумевший! Недо! Недо! Недо!..»
Оторвавшись от творческого процесса, Юкичев считал и пересчитывал скромные цифры. Они мельтешили в голове, выстраивались перед глазами в очередь и пирамидки, смешивались и рассыпались. При всех комбинациях хватало только на кафе и на приличный букет цветов. Юкичев, отчаянно сжав в кулаке ручку, надавил ею на чистый тетрадный лист и услышал скрип. Скрипело за спиной. Кто-то вошел в квартиру.
Холодный пот выступил на спине Юкичева. Ниже ребер, на самом крестце. Увлеченный тетрадью и скромными цифрами Юкичев забыл про шикарную председателя жилищного сотоварищества. А вот Меланина Альбертовна помнила, обязана была помнить.
Со скорбным лицом Юкичев отвернулся от стола.
– О чем печалишься, мужчина?! – перед ним во всей своей красе стоял стройный как Зуй.
Юкичев облегченно вздохнул:
– Это ты…
– Я. Ты снова должен мне помочь!
– Конечно-конечно! – расслабленный Юкичев чуть не растекся по кожзамдраному стулу: – Слушаю твой новый опус!
– Не! – помотал головой стройный как Зуй. – Тут задачка посложней. Нужно не только послушать, но и слова написать. Видишь ли, я родил очередную гениальную мелодию – мне ее для танцпола в клубе антиподов заказали «два притопа-три пришлепа» – она подходит, нравится клиенту, но…
– Но?
– Но просят сделать ее песней. А я же не по стихорифмам. Ну, и тут, конечно, про тебя вспомнил: какой у тебя шедевр вышел про голубей-то. Так что давай напряги свой талантливый мозжечок и выдай на-гора еще один текстик под музыку. Да желательно, чтобы там как-то и я – стройный как Зуй во все красе – фигурировал. Чтоб про меня заказчик не забывал! Ну, и антиподы запомнили напрочь!
Юкичев тоже помотал головой:
– Нет! Это все-таки не для настоящего таланта – писать стишки на заказ. Ну, раз по необходимости я написал. Но второй – это уже будет мое полное моральное падение, а дальше и просто разложение! Я же истинный поэт. Я на Ноебелевскую премию иду!
Стройный как Зуй кивнул:
– Пока идешь на, тебя же в любом случае ждет разложение. Но если согласишься, то разложение будет более приятным.
– Нет!
– Ты сможешь выпивать перед сном рюмочку смачного коньячку!
– Нет!
– Смотреть по кабельному телевиденью всякую прелесть в высоком разрешении!
– Нет!
– Купишь велосипед с рамой, на которой сможешь возить…
– Кого?
– Да кого захочешь! Посадишь на раму да хоть бы Жанку супермаркетовскую, и покатите вы с нею вдвоем до самого… Парижу!
Юкичев тут же заподозрил, но стройный как Зуй продолжал:
– Или саму Меланину Альбертовну – она, должно быть, местами вполне приятная наощупь женщина. С ее материальной поддержкой можете и до Лондона доехать. Ну, а по пути…
У Юкичева в голове вспыхнуло: «Только Жанна, Жанна, в верхней части смоль-брюнетка!», но сказал он другое:
– Я согласен! Давай свою музыку!
Стройный как Зуй достал из подмышки гавайскую гитарку:
– Слушай!
Заиграл, притоптывая на месте. Закончив, поклонился:
– Правда, ведь гениально?!
Юкичев согласился:
– Да, давай-ка еще разок!
Вслушавшись и закатив поочередно глаза, взялся за ручку:
– Эх, раз! Еще раз! Еще разик! Еще раз!..
Стройный как Зуй наяривал, явно испытывая творческий оргазм. Недалек от катарсиса был и Юкичев, выводивший, чиркавший, перечеркивающий и снова выводивший в тетради. После триста семьдесят пятого повторения мелодии признался:
– Готово!
Стройный как Зуй сверлил его взглядом:
– И там я фигурирую? Ну, чтоб про меня заказчик не забывал!
