Целители и следователи относились к этим просьбам и воспроизведениям с подозрением, первые усматривая в них не иначе как признаки поврежденного душевного здоровья, а вторые и вовсе склонность к прославлению запрещенного пантеона Мертвых богов. Именно они, по сохранившимся обрывкам сведений как раз и владели некими способностями по изменению окружающей среды исключительно вербальными методами. Но таких способностей у чудиков не обнаружилось. А с годами выяснилось, что отнести к разряду сумасшедших их тоже будет неправильно, потому что не было у них признаков душевных заболеваний, зато была информация, благодаря которой были сделаны многие изобретения.

У чудиков откуда-то были знания о ранее не существовавших в их реальности механизмах и приспособлениях. При этом никто из них так и не освоил работу с потоками силы, да какое там освоить, они их даже не видели! и не сумел что-то из описанного сделать сам. Тем не менее, именно они, несмотря на всю свою на первый взгляд бесполезность, оказались способны на привнесение в жизнь новых терминов и свежих идей изобретений. Что далеко ходить за примером, если даже само слово «артефакт» было придумано одним из них. И понятие «патентной системы», мгновенно внедренной всеми странами.

А кроме общих предложений у них не было ничего. Поэтому, чтоб не дать им умереть с голоду, специальные службы тех стран, куда довелось угодить этим бедолагам, старательно фиксировали их откровения и составляли «банк идей», продаваемых желающим за не самые большие деньги. Таким образом чудикам доставались средства на существование за вычетом минимального комиссионного вознаграждения социальных служб. Что-то сразу уходило в государственные разработки, что-то выкупали крупные предприятия и концерны, а в остатках разрешалось покопаться всем желающим. То есть, не то, чтобы всем, право первого выбора было у студентов ВКУ. И если идея чудика находила у кого-то из студентов отклик, то заплатив за право ее личного использования, учащиеся старались смастерить нечто новое для получения оценки на зачете и экзамене. Или для своей курсовой работы. А иногда даже для выпускной работы.

А если идея чудика оказывалась очень уж заковыристой и трудновыполнимой, автора всегда можно было постараться привлечь за отдельный гонорар для кураторства будущего изобретения. Такое положение устраивало всех: госслужбам не приходилось изыскивать не предусмотренные бюджетом средства для содержания невнятных приблудных граждан, чудики не висели на шее государства, получая содержание за реальную работу, предприятия обретали возможность быстрее выпустить и начать продавать некий новый механизм, ну, а студенты обретали шанс претендовать на дополнительный ранг Творца.

Потому что идея – это, конечно, интересно, но собственно ее воплощением придется заниматься конкретному индивидууму, где и появляется шанс придумать нечто необычное для повышения своего статуса. Кстати, получалось такое не у всех. Многие так и отказывались от задумок, не умея воплощать чужие изобретения в жизнь. И обижаясь на чудиков с их невыполнимыми прожектами. Джонни называл такие попытки созданием «паровоза для царя». И в кои веки даже понятно и наглядно объяснил, предложив Пауле рассказать ему технический принцип действия, неоднократно наблюдаемого ею механоуборщика. Когда та удивилась как у нее может получиться объяснение при полном отсутствии понимания принципа его работы, он согласно покивал головой и заметил, что большинство чудиков тоже находятся в таком положении. Они так же видели прибор и даже знают название, но описать механическую часть, о которой они изначально не имеют ни малейшего понятия, не в состоянии.

Сам Джонни являлся среди чудиков редким исключением. Он умел делать эскизы. На вопрос Паулы откуда такие способности невнятно помянул какую-то «начеркательную геометрию» и странное название вроде «буманки». И скривился, как цитрус разжевал. А с чего бы? За его… нет! Уже не гипотетические идеи, а вполне конкретные разработки давным-давно дали бы ему звание и Мастера и Творца, если бы он обладал нужным уровнем управления потоками силы для обучения в ВКУ. Но чего не было, того не было. Зато за его эскизами новых механизмов желающие чуть не в очередь выстраивались и отрывали что называется с руками и задорого. Так что о своем пропитании Джонни мог не заботиться до конца жизни. Потому и позволял себе только иногда соглашаться на кураторство собственных изобретений. А в большинстве случаев предпочитал отказывать в подобных просьбах с формулировкой «скучно».

Многие крепко не любили его именно за независимость и повышенное ехидство. Джонни был резким и колючим и мог одним взглядом, словом или предложением унизить любого, кто надеялся поставить на место выскочку-чудика. И желающих связываться с языкатым парнем желающих было немного.

Да еще и имя рода – Уокер. Непривычно, но вполне произносимо. Сам он по этому поводу объяснял непонятно «Джонни Уокер – это ж Ванька-бегунок!» Если учесть, что остальные чудики так и норовили выбрать себе нечто еще более непроизносимое, типа Мэрилин Монро или Робинзона Крузо, на их фоне имя Джонни выглядело вполне приемлемым.

И плевать он хотел на любые авторитеты, пока, как он сам говорил, они не подтверждены чем-то практическим. Вот умениями Паулы работать с потоками над артефактами он искренне восхищался. Вот Клауса Бухгольца, брата их однокурсницы Кристин, он уважал, даром что тот, в отличие от сестры, к управлению силой приспособлен не был. Зато благодаря прекрасной физической форме и хорошим мозгам закончил полицейскую академию Биарна и ныне дорос до старшего лейтенанта, занимая должность старшего комиссара полиции Западного округа столицы. Джонни даже умудрился как-то промылиться к ним в комиссариат на тренировки и после отзывался о подготовке местных стражей порядка с почтением и восторгом. Особенно его восхитило применение каких-то демократизаторов… Паула из его объяснений так и не поняла, что это такое, но, видимо, что-то и впрямь убойное.

А вот зажравшихся и чванливых деток представителей верхней палаты он откровенно не любил. Что и показала история с Филбертой Майстр. Как-то грая Майстр на всю столовую потребовала от присутствующих задержаться и заявила, что сейчас они станут свидетелями того, как Джонни будет приносить ей публичные извинения за неумение себя вести вообще и с приличными девушками в частности. Джонни кривясь встал из-за стола и прихрамывая подошел к Филберте, как всегда окруженной кучкой подхалимов, после чего громко спросил:

– Это ты, Филя, что ли, приличная? Кто тебе, курице тупой, такую глупость сказал?

Онемели все. А грая Майстр начала буквально задыхаться и с трудом сумела выдавить:

– Как ты… что ты… тебе что… не объяснили?

– Прихехешники твои? Да они пытались напасть и «вразумить» … трое на одного. Сейчас в медкабинете раны зализывают.

И Джонни откуда-то не иначе как из рукава достал недлинную… палку? Прут? Жезл? Дубинку? И любовно огладил ее, явно намекая на близкое знакомство с нею «вразумлятелей».

– А если они еще раз сунутся, то разговаривать будем сначала в деканате, потом в суде! Интересно, папаше Майстру понравится, что его дочурка проходит как соучастница по уголовному делу?

И пришлось Филберте смолчать. Котировки граи Майстр в глазах студентов после этого случая резко снизились. А Паула, подозревая, что она не уймется, лично сваяла Джонни артефакт для смягчения любого внешнего физического воздействия. И не удержалась от вопроса:

– Зачем ты с ней так жестко при всех?

– Понимаешь, Линка, не я это начал. Твоя Филя для выпускной работы почему-то выбрала одну из моих идей и в личной беседе в безапелляционно форме потребовала от меня кураторства. Видимо, предполагалось, что от такой перспективы я до полусмерти обрадуюсь, сделаю «ку» три раза и сломя голову кинусь воплощать за нее ее замыслы. А я, нехороший человек, взял и отказался.

– Опять скучно?

– Ну! Только она-то не привыкла, что ей отказывают. И сработал ваш «берт-синдром».