Перед вечерней службой я ходила на источник, найденный в 19 веке. Дорога вела под гору, она была такая знакомая, родная – казалось, каждый куст здоровается со мною.

До сих пор я совершаю туда мысленные прогулки: спускаюсь по извилистой узкой тропинке, заросшей по бокам травами и кустами, прохожу мимо густого орешника, внизу сворачиваю направо. Там светлый смешанный лес, сосны, березы, немного малины…

Я прохожу еще немного и вижу старый деревянный колодец с привязанным ведром и железной кружкой на борту. Этот сруб поставили 100 лет назад, когда обнаружили святой источник. Если жарко, я набираю полное ведро, быстро раздеваюсь, и опрокидываю его на себя. Еще не высохнув, натягиваю платье и сажусь на ветхую лавочку рядом. Через пару минут ногам становится щекотно: несколько десятков пестрых мелких мотыльков садятся на кожу и пьют воду. Это удивительное зрелище – разноцветное облачко, которое дрожит и переливается, а потом срывается с места, стоит тебе двинуть ногой. Больше такого я нигде не видела.

Перед закатом небо наливается синевой, умирающее солнце подсвечивает одинокое облако, белеет вызревшая пшеница, невидимые кузнечики трещат в травах – ты становишься в эту картину как органичный пазл, еще один кусочек вечной симфонии жизни, и никто здесь не главный, кроме Творца.

Так было, пока моя иностранная группа не приехала следом за мной.

«Вики, тут так замечательно, как ты и описывала! Мы поживем тут пару дней и поможем монахиням убрать поле!» – возбужденно галдели немцы, бегая вдоль ограды. Хлоя с Эдди стояли в стороне, занятые друг другом. Сюда они уже приехали как пара.

«Ну и пусть, мне совершенно все равно, – старалась себя уговорить я. – Мне не нужен этот человек. Он готов флиртовать с каждой смазливой девчонкой, прикрываясь этикетом, общими интересами и так далее. Да кто не интересуется литературой и музыкой! Все. А кто при этом вечно торчит рядом с хорошенькой цыпочкой?! Эдди!»

Я поспешила на кухню «обрадовать» матушку Мариам: у нас 15 лишних ртов на ужин.

– Ох, ты, что ж делать-то будем? Я одна не управлюсь, сестры на послушаниях, есть у твоих немцев кому помочь? Овощи надо почистить, воды принести…

Я побежала обратно. Хлоя и Дафна были отправлены на кухню, а остальных я повела к отцу Григорию – пусть дает им задание. В монастыре все работают, так заведено. По дороге у нас с Эдди состоялся невнятный разговор:

– Ты что-то имеешь против меня? До сих пор обижаешься, что я не проводил тебя в первый раз?

– Эдди, я давно бы сошла с ума, если бы лелеяла обиды такого масштаба. Конечно, я давно забыла об этом. Все в порядке. Я отношусь к тебе не хуже, чем к остальным, – стараясь ничем не выдать своего смятения, парировала я.

Эдди продолжал, нежно и настойчиво:

– Я не хочу быть для тебя «остальными», и много раз давал тебе это понять. Но ты всегда отталкивала меня с таким негодованием, словно я враг. Почему? Во мне есть что-то отвратительное для тебя?

– Что же в тебе может быть отвратительного? – насмешливо протянула я. – Ты просто магнит для симпатичных девушек, возможно, для любых девушек, но именно с красивыми у тебя особое взаимопонимание, не так ли?

– Внешность не имеет значения, – нахмурился Эдди. – Ты мне вся нравишься, целиком, не потому, что ты красивая.

– Очевидно, и ослепительная Хлоя оказалось гораздо умнее, во много раз добрее редкозубой Дафны, правильно? Да к тому же она из Западной Германии, увезет тебя от нашей «перестройки», – накинулась я. – Ты бы не распылялся на двух сразу. Может, для тебя это и стандартная ситуация, но Хлоя может обидеться, тогда ты проворонишь выгодную партию!

Эдди обиженно замолчал и шел рядом, глядя под ноги. Странное дело – только что парень подкатывался ко мне, пока его девушка чистила на всех картошку, ему указали на грешок и что же?! Почему я мучаюсь, глядя, как угасает свет в его глазах, почему мне хочется дать ему все-все-все, только бы он снова засиял, улыбнулся своей длинной забавной улыбкой? Не мне засиял, просто, чтобы шел себе и радовался, и я знала, что сейчас с ним все в порядке. Сколько раз в нашей семейной жизни я отдавала последние деньги, когда он прибегал с возбужденным видом из книжного магазина: «Там такая нужная вещь продается!» или на концерт, о котором он говорил с упоением, словно ребенок. Не потому, что я такая добренькая или щедрая – просто потребность видеть его счастливым была сильнее доводов разума.

А тогда Эдди повел себя странно. Он ничего больше не говорил, но до самого отъезда группы не отходил от меня. Два дня недоуменных обиженных взглядов Хлои, подколок Рональда «Ну что, Вики, я был прав?!», и душевного раздрая, когда хотелось одновременно броситься Эдди на шею или послать его куда подальше.

Наконец они уехали, и я осталось наедине со своими мыслями, которые постепенно приходили в порядок в этой молитвенной тишине. «Хорошо, что я не поддалась, – думалось мне. – Сегодня я для него желанный приз, а через месяц Эдди новую игрушку захочет. Вон как он поступил с Хлоей: бросил девчонку на глазах всей группы, даже не объяснился. Если он так поступает с красивой перспективной иностранкой, то чего ждать мне?!» Вернулась домой успокоенная и отдохнувшая.

Портрет

На этот раз были американцы. Странные ребята, уверенные, что Америка выиграла Вторую мировую войну и что по Москве бродят медведи вперемежку с бандитами. С одним из них у меня завязались особые отношения: не то чтобы роман, но мы все чаще болтали наедине, больше узнавали друг друга и проникались взаимной симпатией. Олег мрачнел как туча, глядя на нас, Эдди многозначительно посмеивался.

– Я хочу иметь твой портрет, – заявил Бен однажды. – Тут одна девушка хорошо рисует, я договорюсь с ней.

На следующий день он подошел с этой просьбой к Джун, но та резко отказалась:

– Я приехала сюда делом заниматься, а не твоих девчонок рисовать! И тебе советую не отвлекаться от наших целей!

Цели у американской молодежи были высокие. Каждый день они собирались за круглым столом и сообща решали, чем они могут помочь нашей стране. Аполитичным россиянам было дико наблюдать за их жаркими дебатами. Неужели они реально думают, что усилия отдельных индивидуумов могут изменить течение истории? Им действительно настолько нечем заняться, что они собираются подарить свое время и силы чужой стране?! Мы только недоуменно пожимали плечами. Привыкшие жевать политическую жвачку в школе, наблюдавшие с детства несоответствия между заявлениями партии и реальной жизнью, мы все были инертны, циничны и недоверчивы.

Неловкую ситуацию разрешил Эдди:

– Все нормально, я могу нарисовать Викторию. Только лучше не здесь, мне удобней дома. Вика, давай завтра у меня в квартире попозируешь?

Но Джун никак не унималась:

– У нас на завтра другие дела запланированы. Бен, если ты помнишь, мы готовим кое-что на прощальный вечер для наших русских друзей!

Бен спохватился:

– А ведь верно! Вики, ты можешь завтра одна к Эдди поехать? Правда, я очень хочу иметь твой портрет, к тому же наш сюрприз не должен знать заранее никто из русских!