Грейнджер, скажи что-нибудь, Мерлина ради!

Малфой сглотнул.

Во рту как в пустыне — сухо.

Он сжал пальцами простынь под собой и случайно задел мизинцем бедро Гермионы.

Она горела. Пылала, как в аду, если бы тот существовал.

Не шевелясь, он перевёл взгляд, стараясь поймать выражение лица Грейнджер. Она тяжело дышала, рот был приоткрыт, но глаза, Салазар, так широко распахнуты, а зрачки чернее самой тьмы… Гермиона следила за движениями актёра на экране, забывая при этом моргать.

— Мой принц… — снова заговорила дама, отбрасывая в сторону ткань, прикрывающую треугольник тёмных волос. — Будущий правитель Профурсетии, законный наследник земель Нефритовых пенисоломен и хозяин садов Ебляндии, извольте хорошенько отлизать мою вагину.

— Блять.

Драко не понял, что сказал это вслух, когда Киеран опустил женщину на деревянные ступени, не добравшись до комнат. Он встал на колени и начал медленно вести руками по её бёдрам, не торопясь, раскрывая её шире перед собой.

— Малфой…

Салазар.

Драко почувствовал, как дёрнулся его член. Кровь в венах нагревалась. Его пульс так сильно участился, что закружилась голова. Он завёл руку назад и, вытянув подушку из-за спины, бросил её себе на ноги, прижав сверху рукой.

Это всего лишь физиология.

Это нормально, что его член реагировал, когда справа от него доносился аромат цитрусов, подгоняемый прямо в носоглотку летним ветром из окна, а на экране мужчина лизал даме клитор, погружая пальцы во влагалище.

— Драко!

Малфой сжал кулак, зажав между пальцев мягкое постельное бельё, и сильнее придавил подушку к паху, то ли для того, чтобы почувствовать хоть какое-то давление, то ли в желании избавиться от пульсации. Он растерянно стал искать чёрный пульт, который, Мерлин, оставил на полке возле телевизора.

— Да, Гермиона? — спросил он как ни в чём не бывало, понизив голос так, что горячий шёпот обжёг губы.

Её колено дёрнулось, когда из динамиков раздался мужской стон.

— Используйте язык, принц. Проникните им в мою девочку, что так отчаянно нуждается сейчас во влаге, — женщина запустила свои руки ему в волосы, насаживаясь на лицо. — Вот так… Давайте же, милорд, прошу-у-у!

— Оседлай меня, — принц сжал её ягодицы и подтянул ближе. Задница дамы свесилась со ступенек, но принц прижимал её к себе так сильно, что кожа под его пальцами покраснела. — Трись о мои губы. Кончи на мой язык…

Малфой прикрыл глаза, шумно выдыхая.

Ебучий Блейз.

Блейз, мать его, Забини!

Он убьёт его нахрен. Заавадит, сядет в Азкабан, так и не попробовав построить отношения с ведьмой, сидящей в дюйме от него, считает его законченным психом, который смотрит на то, как трахаются люди на экране, и не спешит ничего делать, потому что его член настолько твёрд, что больно пошевелиться.

Это возбуждало. И это просто невыносимо. Драко чувствовал себя мазохистом.

Ему хотелось заткнуть её — актрису, стонущую под таким же второсортным актёром, который слишком быстро перешёл к пальцам. Слишком быстро воспользовался языком…

— Это точно не ужасы, Драко, — хрипло сказала Гермиона, и Малфой наконец посмотрел на неё: на пылающие скулы, влажные губы и широко распахнутые глаза. Ведьма смахнула волосы с левого плеча, обнажая шею; вена пульсировала так сильно, что он хотел приложить к ней пальцы и посчитать пульс, который явно зашкаливал.

Язык кольнуло.

Он хотел её облизать. Чтобы мокро и влажно; чтобы открылась и позволила достать до её мурчала в глотке; чтобы услышать протяжный стон со вздохом в своё ухо.

— Не ужасы, Грейнджер.

— Я раскрою твои влажные складочки, Матильда… — Драко повернулся к экрану. Он даже не понял, откуда и когда принц узнал, как звали работницу дома удовольствий. Малфой скривился, услышав следующее: — Хочешь его? — поднявшись, принц Киеран распустил шнуровку на штанах и, вытащив член, шлёпнул им по щеке бедняжки. Актриса, видимо, подобного не ожидала, потому что на секунду растерялась. — Хочешь почувствовать, как мой ствол пробьёт эту лунку? Я проложу скользкий путь в твоей пещерке, дотянусь до…

— О, господи…

Грейнджер закрыла глаза ладонями, помотав головой в разные стороны.

— Выключи это.

Да он бы с радостью.

Только пульт далеко, голова не соображала, а она сидела рядом, открывая вид на свою спину с выделяющимися лопатками, обтянутыми его футболкой.

— Что тебя смущает, Гермиона? — Он взмолился про себя Цирцее и проклял свой язык одновременно за сорвавшийся следующий вопрос: — Тебе не нравится то, что ты видишь?

Грейнджер резко вскинула подбородок и повернулась к нему.

Злая. Взбешённая. Горячая.

— Выключи сама, — он повёл подбородком в сторону, указывая на полку, где лежал пульт. — Раз ты трусишь смотреть взрослые фильмы, пожалуйста, — Драко фыркнул, но одним глазом уловил оттенки эмоций, молниеносно отразившихся на её лице: неверие, смущённость, удивление…

— Я не трусиха, Малфой! И ты прекрасно об этом знаешь. — Кудряшки выбились из высокого пучка, что она наспех завязала, и упали ей на лицо. Такие же непокорные, как и она сама. — Просто это…

Он даже приподнялся и, ругнувшись про себя, сел более удобно. Незаметно для Гермионы он засунул руку под подушку и слегка поправил член, чтобы тот не упирался в шов. Мурашки хлынули по плечам, когда на экране принц нагнул даму и вошёл в неё сразу на всю длину, вырвав пронзительный крик то ли боли, то ли удовольствия.

Неожиданное сравнение с журналом «плей-ведьма» пришло Малфою в голову. Если бы к магическому журналу добавили озвучку и снимали подобные сцены на колдо, главный редактор купался бы в галеонах.

— Что «просто», Грейнджер? — прорычал он.

— Всё это, — она указала на телевизор, — это… это отвратительно! — выпалила ведьма на одном дыхании.

Отвратительно?

Стук сердца.

Мгновение и осознание.

Твою мать.

— Мерлин…

Стон за стоном. Крик за криком. Шлепки плоти и скрип деревянных полов…

Драко хотел зажать Гермионе уши и ещё больше хотел извиниться перед ней за то, что ей пришлось терпеть.

Какого драккла она молчала?

— Грейнджер, — Драко сел, поджав под себя ноги, и повернулся к ней корпусом. — Я, чёрт возьми, я не знал… — он мотнул головой, не смотря на неё. — Я не думал, что тебе… тебе отвратителен секс.

Салазар, он такой идиот.

Вот почему она оттолкнула его тогда в классе. Вот почему смотрела на него такими большими глазами. Это не было возбуждением. Он просто… просто позволил себе прикасаться к ней, не спросив грёбаного разрешения. А она — она допускала и терпела, мысленно его презирая.

Те звёздочки в расширенных зрачках, это был страх? Отвращение? Всё, что чувствовал он, она воспринимала, как пощечину? Она не могла ничего сказать, потому что это… Драко не мог поверить, что в характере Грейнджер позволять трогать себя и молча молить о прекращении. Она бы сказала, так ведь?

— Грейнджер. — Она выдохнула ему в лицо. Запах эльфийского вина ударил в нос, будто его окунули в клумбу с сортом роз Баккара. Набравшись смелости, он взглянул на неё. — Прости.

— Плохая девочка, с самой тугой щёлкой… — Шлепок. — Такая непослушная…

— Драко…

— Я не должен, — он протянул руку, желая убрать кудряшку, которая лезла ей в глаза, но на полпути остановился, сжав ладонь в кулак. — Не должен был к тебе прикасаться. Прости, Гермиона. И это, — он махнул рукой в сторону телевизора, — я не знал. Салазар, клянусь, даже не думал, что именно дал мне Блейз.

— Драко!

Он словно её не слышал, продолжал свою тираду, извиняясь и чувствуя горький ком сожаления, который не позволял поступать кислороду в лёгкие.

— Я бы никогда…

— Драко Малфой! — Гермиона запыхтела. — Акцио палочка. — Лоза легла в ладонь, и ведьма взмахом руки выключила изображение на экране. Она сдула волосы, падающие на лицо, и провела ладонью по лбу, собирая испарину. — Драко, я не это имела в виду. — Он сдвинул брови к переносице. — Не это, — добавила она, указывая на него, а потом на себя.