Но вокруг не противные одноклассники, а взрослые, богатые мужчины, которые сейчас будут делать ставки, покупать то, чего нет.

От этого страшно еще сильнее.

Кажется, все мои рецепторы обострились, слышу чье-то тяжелое дыхание, щелчок зажигалки, льющийся в бокал алкоголь. А еще чувствую взгляды, они скользят по телу, как гремучие змеи, холодные, липкие, обвивают, душат.

Шатаюсь на высоких каблуках, открываю глаза, а меня парализует.

Кто-то смотрит, нет не так, как другие, этот взгляд лишает воли, облизываю губы, хотя не стоило так делать и провоцировать всех собравшихся.

– Даю сразу полмиллиона, – выкрик из зала.

– Миллион.

– Миллион сто.

– Миллион триста,– характерный кавказский акцент, а меня сейчас вырвет прямо на сцену.

Стараюсь выровнять дыхание, все равно ничего уже не изменить, я не могу сбежать, отказаться от задуманного.

– Миллион четыреста,– а другой голос, более уверенный, громкий.

Ведущий говорит не замолкая, нахваливая мои прелести, еще немного, одно слово, и он перешагнет грань дозволенного, за которой пошлость и грязь.

Да о чем я вообще думаю? Все здесь пошлость и грязь, а я с таким удовольствием вываливаюсь в ней.

Сжимаю кулаки, немного приводя себя в чувство болью. Глаза привыкли к яркому свету, хочу прикрыть обнаженное тело, но нельзя. Оглядываю зал, кажется, что слишком много людей.

Неужели здесь собрались такие ярые фанаты и любители девственниц? Перова говорила, что публика разная, кто-то даже делает такие подарки своим партнерам по бизнесу. Дичь несусветная. Рынок невольниц, на мне только не хватает цепей, но думаю, они еще будут.

Сигаретный дым, запах алкоголя и терпкого парфюма, все чаще доносится голос с акцентом, он называет суммы крупнее, а мой желудок продолжает скручивать спазмами.

Я чувствую взгляды каждого, они липкими щупальцами проходятся по коже, оставляя скользкий след. Я слышу мысли, каждое слов, все, что они сделают со мной. Чувствую похоть, сексуальную энергию, исходящую от каждого.

Но есть что-то еще, более тяжелое. Взгляд. Он давит, парализует, забирает последние силы и лишает воли.

– Миллион семьсот, господа, кто даст больше?

– Да никто больше не даст, закругляйся, моя девочка, да, красотка? Я сегодня всю ночь не буду вынимать свой член из твоей девственной киски.

Кавказский акцент, мерзкий смех, по спине бежит холодок, меня снова начинает трясти, зря не выпила хоть немного алкоголя перед выходом сюда.

– Миллион восемьсот,– чей-то голос из зала, без акцента, но это не факт, что мужчина окажется адекватным.

Кто знает, что у них на уме: наручники и кляп в рот, это лишь мои предположения. Не знаю, что может быть еще страшнее: изнасилование, наркотики, которыми могут меня накачать, а после всего продать как живой товар.

Просто затрахать до смерти, ведь все уплачено, кто будет разбираться и докапываться до правды? В моем случае точно это делать некому.

– Э, так не договаривались, зачем тебе вторая девчонка? Ты с одной справься.

– Я с тобой вообще ни о чем не договаривался. Сиди там и рот закрой.

– Ты это мне сказал? Это ты сейчас мне? Что за хуйня? Пойдем, поговорим.

Звон бьющейся посуды, градус агрессии начинает нарастать, я последний лот аукциона, надо полагать, что все уже пьяны.

– Господа, прошу успокоиться, иначе придется покинуть аукцион. Присядьте. Последняя ставка – один миллион восемьсот тысяч рублей.

– Два миллиона,– характерный акцент, по залу проносится гул.– Фиалочка моя, не волнуйся, ты никуда не уйдешь от папочки. Твой сладкий девственный персик сегодня будет мой, я обещаю ты будешь кричать от удовольствия и просить еще.

Два миллиона, господи, для меня это бешеные деньги, даже половина этой суммы может уже помочь Ангелине. Ладони потеют, я думаю только о перспективах, и неважно, что там будет дальше, я спасу дочь.

В такой своей недолгой еще жизни я поняла, что всем всегда нужно рассчитывать только на себя. Никто не придет, не спасет и ничего просто так не сделает. Всем плевать на твою жизнь и беды.

По условиям часть суммы после завершения аукциона и оформления бумаг в течение часа перейдет на указанный мною счет в договоре. Надо только успеть позвонить бабушке, чтобы она сняла ее и отнесла в клинику.

– Ставка два миллиона, есть желающие поднять ее?

Долгая пауза, слишком долгая, еще немного, и нервы, натянутые в тонкую струну, лопнут, а меня или вывернет на сцену, или я просто упаду в обморок.

– Не тяни уже, смотри, какая она тощая, словно прозрачная, кто даст за нее больше? Но мне нравятся ее сиськи, они что надо, да и задница. Детка, твоя попка сегодня тоже будет моей.

– Два миллиона раз, два миллиона два.

Снова эта мучительная пауза, а я уже почти свыклась с тем, что достанусь кавказцу. Он сидит, развалившись в кресле, тучный, в ярко-красном галстуке, между толстых пальцев зажата сигарета.

– Два миллиона…

– Удваиваю ставку.

Тишина.

Звон в ушах.

Голос скребет по расшатанным нервам. Он низкий с легкой хрипотцой, все вокруг замолкают.

Мой практически покупатель быстро тушит сигарету в пепельнице, залпом выпивает алкоголь из бокала, а я боюсь смотреть в ту сторону, откуда был голос.

– Четыре миллиона. Прекрасная ставка господа. Кто решится поднять?

Четыре! Четыре миллиона!

Господи, помоги мне.

Это сумасшедшие люди. Меня закатают в асфальт, если откроется обман за четыре миллиона. Сровняют с землей и даже могилы не будет.

Я, наверное, ненормальная, но, когда я слышу эту сумму, понимаю, как могу помочь дочери. Все остальное вторично, что и как со мной будет.

– Четыре миллиона раз, четыре миллиона два…

Дальше совсем ничего не слышу, чувствую кожей тот взгляд, от которого начинаю задыхаться. Не вижу своего покупателя, силуэт в кресле, широкие плечи, рука на подлокотнике, а вокруг него сигаретный дым красиво клубится в лучах прожекторов.

Кому вообще придет в голову идея купить девственность за четыре миллиона? Но это точно не совсем здоровый психически человек. А я сама ввязалась в авантюру, из которой будет трудно выбраться.

Выбраться живой.

– Четыре миллиона три. Продана.

Вздрагиваю, когда слышу удар, это деревянный молоток, который все это время держал в руках ведущий. Он ударяет им по высокой тумбе, что стоит в стороне.

– Продана. За четыре миллиона рублей, участнику номер тринадцать.

Мой номер семь оказался не таким и счастливым.

Надо бы подобрать халат, одеться и уйти со сцены, но я все стою, не в силах сдвинуться с места. Смотрю в пол, опустив голову, распущенные по плечам волосы немного прикрывают обнаженную грудь.

Что дальше? Что там говорил тот мужчина?

После аукциона, на котором покупатель в течение двух часов должен перевести половину суммы на счет девушки, при этом уплатить двадцать процентов устроителям аукциона, ее увозят в указанное покупателем место.

– Все в порядке?– ведущий задает вопрос, накидывает на мои плечи халат.

– Да, да, все хорошо. Мне нужно в туалет.

– По коридору налево.

– Спасибо.

На ходу запахивая халат, иду вперед, отталкиваю охрану, что с любопытством и мерзкими ухмылками наблюдает за мной. Не дойдя до унитаза, меня рвет прямо в раковину, все тело моментально покрывается испариной.

Мне страшно до первобытного ужаса.

Долго умываюсь холодной водой, надо успокоиться, перестать так реагировать, просто отстраниться от всего того, что будет происходить.

Мне уже не пятнадцать, и я не в доме отчима, вот кого стоило бояться еще тогда, с самого первого дня знакомства, когда мне было десять. Я взрослая девушка, я сама отвечаю за свои поступки и иду на все добровольно. А значит нечего так истерить.

Смотрю в зеркало, не узнаю девушку, отражающуюся в нем. Бледное лицо, под глазами темные круги, я смыла всю косметику, которую наносили всем нам перед выходом на аукцион.