– Сон плохой.

– Это всего лишь сон, милая, все плохое осталось в нем.

Беру малышку на руки, такая легкая стала, целую, она крепко обнимает меня. Мое сердце переполняют и радость, и боль одновременно. Как можно было уготовить ей такую сложную судьбу? О мой ангел, и зовут ее Ангелина.

– А ты куда так рано уходишь?

– На работу, милая, ты будешь с бабулей, я приду поздно.

– Не уходи, мамочка.

Дочь начинает плакать, пытаюсь ее отвлечь, не показать собственных слез. Я должна быть сильной, ради нее. Ради ее сердечка.

– Смотри, какой красивый единорог, как ты его назвала?

– Сеня.

– О, какое интересное имя для сказочного существа.

Маленькую плюшевую игрушку купила вчера, в детском магазине есть корзина «Распродажа», у розового единорога с радужным длинным хвостом был оторван один глаз. Пришила две одинаковые пуговицы, дочка очень обрадовалась, такое счастье видеть ее улыбку.

– Пойдем, покажем Сеню бабуле и, конечно, покормим его кашей, чтоб он вырос в сильного и резвого скакуна.

– Он не будет таким, он же волшебный.

Дочка устроилась удобнее, вытерла слезы, погладила игрушке хвост, сделала губки бантиком, всегда так делает, когда задумывается.

– Он, когда немного подрастет, сможет выполнять любые желания, сейчас он совсем еще малыш. Даже самые заветные.

– Совсем любые?

– Да, я загадаю, чтоб больше не бывать в больницах и чтоб папа пришел ко мне. Он ведь не приходит, потому что я больная, я знаю, так говорила одна тетя, а еще, что такие дети, как я, никому не нужны.

Шею бы сломать той тете, зла не хватает. Как можно быть гадкой и бесчеловечной, чтобы говорить такое при ребенке?

– Это была очень злая тётя, не слушай никогда и не верь плохим словам. Ты моя самая лучшая девочка на свете, и все будет хорошо, осталось совсем немного.

– И мой папа ко мне придет?

Не знаю, что ответить дочери, ее папа ни разу не приходил и никогда не придет, ему не нужна дочь, никогда не была нужна.

– Обязательно придет, потому что ты самая прекрасная и сильная девочка на всем свете, да еще с волшебным единорогом Сеней. Пойдем, умоемся, бабушка сварила каши.

Идет в ванную, в маленькой бабушкиной квартире совмещенный санузел, все уже такое старое от времени. Но на ремонт не то что нет сил и времени, нет денег. Бабушкиной пенсии и моей зарплаты хватает на коммунальные услуги, скромную еду, большая часть уходит на лекарства для Ангелины.

Врачи поставили диагноз – дефект межпредсердечной перегородки. Скорее всего, Ангелина уже родилась с ним, но чем старше она становилась, чем активнее двигалась, тем симптомы данного заболевания проявлялись ярче.

Все началось полгода назад, после того как дочери исполнилось четыре года, частые простуды, сильная утомляемость, одышка. Сначала нужно было дорогостоящее обследование, затем препараты, поддерживающие хотя бы нормальное состояние ребенка.

Клиники тянули все больше денег, настаивали на операции в университетском госпитале Стамбула, стоимостью больше миллиона рублей, и, конечно, чем раньше, тем лучше. А еще деньги на перелеты, проживание, восстановление.

Голова шла кругом, руки опускались, я не знала, за что хвататься и у кого просить помощи.

– Ты сегодня опять допоздна?

Бабушка даже не смотрит на меня, разливает чай, ей тоже нелегко одной весь день с маленьким ребенком и он не понимает, почему ему нельзя бегать по парку, как всем детям, кататься на велосипеде, о котором Ангелина так давно мечтает.

– Да, возьму ночную смену, есть работа в прачечной и на кухне, я договорилась с менеджером, лишние деньги не помешают.

– Саша, ты хоть понимаешь, что такими темпами ты себя загубишь? На тебе лица нет, под глазами круги, ладно я старая, мне помирать скоро, но ты-то должна думать о будущем, ни одному ребенку не нужна замеченная мать.

– Не говори ерунды, ты будешь жить сто один год, я тебе это обещаю.

Не обращаю на ее слова внимания, редко теперь смотрю на себя в зеркало, это незачем. Мне скоро двадцать пять лет, но ощущение, что в три раза больше, от нервов совсем мало ем. Да и какая мать будет бегать бодрая и веселая со здоровым румянцем на щеках, когда ее ребенок практически медленно умирает?

– Ты бы оставила свою гордость и сходила к ее отцу.

Бабушка кивает на Ангелину, та сидит в детском стульчике, кормит единорога с ложки кашей, что-то бормочет под нос, такая забавная.

Долго смотрю на бабушку, моя самая добрая и сильная женщина на свете, только она не дала мне с ребенком окончательно увязнуть в нищете после его рождения.

Нина Павловна – мой ангел-хранитель, без нее я бы совсем опустила руки. От меня отвернулись все: мать, отчим, отец Ангелины выгнал с работы, по его же протекции отчислили из института. Долгая история и неприятная.

Поджимаю губы, отворачиваясь к окну. Да о какой гордости может идти речь? Я пять раз к нему ходила, готова была на коленях стоять у порога дома, но охрана не подпускает близко, а сейчас его вообще нет в стране.

– Я ходила, ему все равно.

Отвечаю, глядя бабуле в глаза, она понимающе кивает, медленно размешивает чай.

– Не забудь дать Ангелине лекарство, и если позвонят из клиники, запиши всю информацию, вдруг я буду недоступна, в цоколе, где прачечная, плохо ловит сигнал.

Быстро целую дочь и бабушку, в прихожей накидываю пальто и платок на голову, проверяю телефон, мелочь на проезд, хватаю сумочку. На улице только рассветает, прохожих не так много, сосед выгуливает болонку, машет рукой, улыбаюсь.

Конец октября, лужи скованы тонким льдом, он громко скрипит под подошвой, поднимаю воротник, чтобы укрыться от холодного ветра. У меня сегодня сложный день, решающий.

Оттого, как все пройдет, зависит не только здоровье дочери, но и моя жизнь. Доехав в тесной маршрутке до нужной остановки, прохожу вперед двести метров, сворачиваю к центральному входу гостиницы.

Отель сверкает огромной золотой надписью «Империал» на сером фасаде. На широком крыльце в больших вазонах декоративные ели, стекла на панорамных окнах начищены так, что кажется, стекол нет вовсе.

Два администратора за стойкой что-то сосредоточенно пишут в журнале посетителей. Начальник службы безопасности стоит рядом.

Хороший мужик, но сейчас совсем не до его ухаживаний.

Иду к служебному входу для персонала. В раздевалке переодеваюсь в униформу горничной. Да, у девочки с большими надеждами, отличницы и спортсменки были другие планы на жизнь. Александра Аверина хотела управлять такими отелями, делать комфорт еще лучше, находиться среди стекла, мрамора, живых цветов и шикарных интерьеров.

Что ж, все почти сбылось.

Но я не управляю. А чищу дорогие унитазы, заправляя на кровати белье из натуральных тканей, убирая за гостями использованные презервативы и полные пепельницы.

Из всех мест, где мне до этого довелось работать, а было их немало – от придорожных забегаловок до второсортных мотелей, этот отель самый престижный и дорогой в городе. Устроиться получилось по знакомству, тот самый сосед с болонкой, дядя Женя, здесь работает его племянница поваром.

Но сегодня мои мысли совсем не о работе, а о том, что будет вечером.

Как странно порой устроена наша жизнь, она подкидывает случайные встречи, а затем неожиданные решения. И именно от тех людей, помощь от которых ждешь в последнюю очередь.

Но недаром говорят, что благими намерениями выстлана дорога в ад.

Я ступила на нее без оглядки.

Несколько дней назад

– Аверина, ты ли это?

Иду по коридору отеля, погруженная в свои мысли, не замечая ничего и никого вокруг. Меня окликает звонкий женский голос, останавливаюсь.

Снежана Перова, одноклассница моя, строгий брючный костюм бежевого цвета, через локоть перекинуто норковое манто. Блондинка с короткой стильной стрижкой, яркие губы.

Вот именно встречи с ней мне не хватало все это время.