Марина вздохнула и закрыла глаза. Помолчали. Потом, открыв глаза, он сосредоточенно посмотрела снова вдаль.
– Знаешь, Вадик, у Павлика была флешка… она и сейчас есть. Вот. На эту флешку он, я знаю, записал много материала по своим делам. Павлик был всегда такой … такой практичный в делах. Дублировал важные вещи, документы. Говорил, что это важно: иметь дубликаты и копии. Ещё шутил, что не верит электронным носителям, а верит традиционной бумаге и карандашу. Не знаю, наверное, так и нужно… Где-то за полторы недели до того, как всё… как всё произошло… Павлик показал мне эту флешку и рассказал, что на ней материалы по сотрудничеству с американцами и нашими. И как-то так шутливо сказал, что я должна это знать… У нас в доме есть такой шкафчик, сейф…короче, где лежат важные вещи для нашей семьи… флешку он туда положил. Я сейчас, сейчас принесу…
– Да, Марина, пожалуйста, покажи флешку мне… Ты же знаешь, как мы дружили… тебе не надо объяснять. Я хочу, чтобы не было тёмных пятен во всей этой истории, надо понять, что произошло, и нет ли каких-то… каких-то скрытых причин, наверное, так можно сказать.
Марина устало кивнула и молча прошла в комнаты. Вадим не стал заходить внутрь, а остался на террасе, запахнувшись в пальто.
Марина снова вышла на террасу, молча протянула Вадиму флешку.
– Вот, Вадик, возьми. Я знаю, как дорожил Павлик отношениями с тобой и Сашей. Знаю, это так всё… Сейчас мне не до того немного… ну, сейчас не могу я читать это… эти документы, если там что-то… в общем, посмотри, звони мне…
– Да, да, конечно, Марин, я всё посмотрю… Павлик так неожиданно, – Вадим споткнулся на фразе. И так было понятно всё, ему всегда казалось, что в таких ситуациях нужно меньше говорить. Человеческое горе требует времени без слов. Он это знал точно.
Провожая Вадима, Марина рассказала, что через два-три дня будет работать у Павлика в офисе вместе с юристами, по документам она вступает в управление долей мужа в бизнесе, ей надо во всём разобраться. Вадим просил её звонить, быть на связи. Марина устало кивала.
Вадим немного постоял на тротуаре у комплекса, подумал. Набрал Сашу по мобильному, кратко рассказал ему ситуацию. Саша, судя по голосу, был энергичен, занимаясь делами и на ходу отвечая на массу параллельных звонков.
Вадим неторопливо шёл по проспекту. Вечер опускался на город. Настроение у Вадима почему-то улучшилось, так всегда бывало, когда начиналось движение в делах. Для него самым неприятным было ожидание начала, нервозность, связанная с этим ожиданием. Теперь всё было иначе. Флешка была при нём – он знал, что всё получится. Истина теперь не уйдёт от него. Это главное.
Глава 3
Саша, поговорив с братом, ещё какое-то время продолжал держать в руке телефон, совершая им машинальные движения и задумчиво глядя в окно. Он сидел в кресле своего кабинета регионального офиса партии. Вид из окна открывался чудесный – смольнинский парк, словно сотканный из тонких графических орнаментов. В феврале голые ветви деревьев создавали причудливые комбинации на серо-белом фоне.
В дверь кабинета заглянул Илья Сергеевич. Саша встал, произнёс учтиво:
– Заходите, заходите, Илья Сергеевич. Недавно приехали?
Это был руководитель региональной партийной организации и, по основной работе, один из вице-губернаторов. Очень ухоженный мужчина, с богатым, как точно знал Саша, комсомольским прошлым. Илья Сергеевич прошёл по кабинету, посмотрел на календарь на стене. «Традиционно хорошо пахнет, – подумал Саша, – модник-огородник…»
– На «Сапсане» обратно, как обычно? – поинтересовался он ради поддержания разговора.
– Да, как обычно, – Илья Сергеевич кивнул, стоя у окна и рассматривая вечерний пейзаж.
Саша, исчерпав лимит «вежливых» тем, почувствовал скованность: обычно в такой манере его начальник начинал разговор, который, по мнению того же начальника, требовал ответственного отношения обеих сторон.
– Александр Николаевич, давайте сейчас кратко, как говаривал руководитель КГБ Ленинграда, «коротенько, товарищи, коротенько…», пройдёмся по твоей инициативе…в Москве она, как говорят сейчас, «зашла»… Но есть несколько моментов, которые требуется проговорить, – Илья Сергеевич перешёл на жёсткую тональность, это Саша почувствовал.
– Первое, Саша, нам нужно сейчас чётко и ясно определить для себя, от какого имени будет транслироваться подача такой инициативы. Точнее, не от имени, ты же сам понимаешь, а от организации. Ты же сам понимаешь, что эта инициатива должна вытекать из идеологии нашей партии – партии государственников и патриотов, так? То есть, ты понимаешь, что по-другому никак? – Илья Сергеевич смотрел на Сашу, – далее, инициатива должна, по мнению руководства, исходить от верхнего звена, скажем так. Нет, конечно, ты остаёшься автором проекта, но медийная фигура, как ты понимаешь, должна быть правильной. Сейчас время медиа, от них зависит формирование общественного отклика… Для этого требуются фигуры федерального калибра, ну… ты сам всё знаешь, – Илья Сергеевич склонил голову набок и приоткрыл рот. Саша точно знал, что в такие моменты его начальник любил представлять себя в роли Мюллера в гениальном исполнении Броневого в «Семнадцати мгновениях весны» – некоторая схожесть с Леонидом Броневым у его начальника была, точно была.
– Илья Сергеевич, мы же не на эстраде, где имена важны для рейтингов и денег, – Саша говорил уверенно, тоже глядя в глаза, – для меня лично важнее дело, движение. Я уверен в правильности всего этого – вот что важно.
– Уверен, говоришь… – Илья Сергеевич немного прикусил губы, потом опять отпустил, – а вот в Москве есть критики этой твоей инициативы… есть… ну, сам знаешь, в московском офисе есть персонажи, скажем так… либерального крыла. Заботятся о государстве и тут же начинают корректировать важные, очень важные, для всей страны решения. И порой получается, как у моллюсков, знаешь, в морском деле, днище корабля облепят, скорость падает, маневренность… Вот также и от поправок и оговорочек либеральных снижается эффективность очень, очень многих правильных и… и мудрых, я бы так сказал, решений,
На последних словах, Саша знал это точно, Илья Сергеевич представлял себя уже Сталиным, ходящим по своему кабинету. Он немного согнулся, как Иосиф Виссарионович в советских фильмах, и заложил одну руку за борт дорогущего пиджака, пошитого модным миланским портным.
«Какая-то клоунада, зачем это всё…» – подумал Саша, но решил немного подстроиться под тональность общения.
– Илья Сергеевич, критики были, есть и будут всегда. Знаю я этих московских сомневающихся, скажем так… Разберёмся с вопросами. Они – свои аргументы, а мы им – свои, в рамках президентских посланий. Против этого аргументы вряд ли найдутся. Президентские наказы, они такие, судьбоносные…
– Вот, верно, верно говоришь! Слова не мальчика, но мужа! – Илья Сергеевич явно был доволен последними фразами Саши, – лады, Александр Николаевич, давай так поступим. Я сейчас к себе, надо разобраться с оперативными делами, а через три дня проведём расширенное совещание у меня, там и обсудим всё. Давай так.
Саша кивнул, – Да, это правильно. Я подготовлю дополнительные обоснования, есть у меня очень хорошие и интересные цифры от Росстата. Против математики не особо попрёшь, как говорят.
– Ну вот и ладненько, – Илья Сергеевич улыбнулся и вышел из кабинета, оставив за собой лёгкий шлейф своего очень хорошего и редкого, это знал Саша, парфюма.
Запиликал мобильный. Саша посмотрел на экран. Это был Артём, его давнишний приятель по спортивному залу. И, как выяснилось при знакомстве в зале, Артём, как и Саша, был страстным поклонником дайвинга.
Артём звонил, чтобы рассказать про планируемую поездку в Египет, на погружение. В группе любителей дайвинга, которая сложилась у Саши и Артёма, он отвечал за организацию поездок, то есть, Артём брал на себя переговоры и заказ точки на море, договаривался, при необходимости, о прокате оборудования и прочего. Сейчас новости от Артёма были, как подумал Саша, совсем не очень. Люди из Египта написали Артёму, что власти из-за прогнозов по распространению нового китайского вируса хотят ввести ограничения на въезд иностранных туристов. В общем, напряглись египтяне, как выразился Артём, и напряжение это было не очень хорошим, как опять–таки подчеркнул Артём.
