Саша посмотрел на фотографии на стене – у него в кабинете висело несколько фоток из самых любимых поездок. Да, думал Саша, будет обидно, если начнут закрывать страны. Хотя, как считал Саша, оснований для паники нет. Был и птичий грипп, и свиной, и как-то они все проскакивали «краем», где-то там, в Азии.

Саша увлёкся погружениями ещё в школе, потом это увлечение переросло в нормальную взрослую страсть. У мужчины, как считал Саша, должны быть такие страсти, не связанные с его основной профессией, но влияющие на формирование характера профессионала, «профи» – это определение больше ему нравилось.

Тогда, после злосчастного плота, Саша почувствовал некий комплекс вины. Скорее, даже, не вины, а след от чувства беспомощности, которое он ощутил на реке тогда, в спортивном лагере. Тогда ему было очень стыдно. Перед братом, перед Павликом. Именно беспомощность перед быстрыми потоками воды, перед всей этой природной неподконтрольной никому мощью, толкнули его на то, что, позабыв о друзьях, он бросился к берегу.

Саша очень стыдился давнего случая на реке. Потом, став немного старше, он имел разговор с братом, было это уже в старших классах. Они решили, что больше не будут обсуждать ушедшую в прошлое историю, что тема закрыта. Тема была закрыта, но открылось другое. Саша самостоятельно нашёл секцию плавания в бассейне у «Лесной». Отец, узнав о том, что младший решил заниматься плаванием, одобрил его решение, хотя немного и удивился. Позднее Саша познакомился с ребятами-аквалангистами и попробовал вместе с ними понырять на глубины на Ладожском озере. Вот так всё и началось, и теперь без погружений Саша не представлял свою жизнь.

Саша улыбнулся, вспомнив забавный эпизод из, как он говорил, «аква-молодости». Уже будучи курсантами, они, конечно, прекратили активные тренировки: теперь у Саши был отдельный бассейн от училища, где можно было заниматься. Но в летние месяцы, на коротких каникулах, Саша встречался с друзьями-аквалангистами, и они совершали выезды на погружения.

И вот однажды, в короткие недели курсантского отдыха, один из их компании нашёл, как всем показалось, очень денежную и несложную работу. Надо было сняться в массовке в кино, точнее, в кино про войну. Сюжет был прост, как штык от мосинской винтовки. По Финскому заливу идёт баржа с порохом из Кронштадта, надо пройти вблизи немецких позиций на берегу, те обстреливают, есть погибшие, героизм простых моряков и так далее, что и полагается в кинокартине про Великую Отечественную. По сюжету, там должны быть эпизоды с разбомбленными баржами – соответственно, нужны массовка, изображающая барахтающихся в воде людей и, самое важное, плавающие трупы.

Это немного позже Саша догадался, что продюсерам фильма (да-да, тогда уже возникла модная профессия «продюсер») дешевле было заплатить компании парней, чем оплачивать изготовление манекенов или муляжных кукол.

Инициатор «проекта», рыжий здоровенный парень, был полон оптимизма. «Не, а чего, пацаны, поплаваем в специальных гидрокостюмах два дня по три часа, и каждому по 100 долларов! Это же реально! Это же нормальный бабосик!» – с жаром говорил рыжий, пока они ехали на пригородном автобусе к месту съёмок в Ленинградскую область.

Но всё оказалось не так радужно. Помощник режиссёра, молодой мужик с безумными глазами, увидев компанию курсантов, радостно заорал: «А вот и пушечное мясо прибыло!» Потом Саша понял: помреж любил вставлять в разговор поговорки и присказки, наиболее употребляемыми среди которых были «Взялся за гуж, не забудь сходить в душ» и «Не всё солнышко, что встаёт».

Жена помрежа была тоже весьма колоритной дамой. Ростом под два метра, с ногами примерно 44 размера, она, как потом понял Саша, жёстко держала в руках всю массовку.

Выглядела эта жесткость следующим образом. Рано утром, еще до девяти часов, на площадку подходили местные жители записываться для участия в массовке. Помреж с женушкой и помощником продюсера переписывали паспортные данные примерно у 20-35 человек, сколько успевали. Потом на съёмочный день приглашали 10-12 человек, а деньги получали в городе на весь список. Такая вот нехитрая математика. Как потом узнал Саша, это был один из способов заработка в киноиндустрии. Существовали десятки других «тем» для «освоения бюджета». Вечером Саша наблюдал, как радостно хохотал помреж, при этом взгляд его становился совсем безумным, а рядом с ним гоготала (именно так про себя отметил Саша) его жена. Они прихлёбывая поочередно из одной бутылки водку «Зверь» и запивали её разбавленным «Юппи» из другой. Квасили все киношники нормально, с истинно славянским энтузиазмом.

Однажды, как понял Саша, будучи с похмела, взрывотехник заложил слишком много тола под заброшенный деревенский сортир типа «скворечник». Рвануть должно было аккуратно, чтобы разброс досок был недалёким. Рвануло нормально. Режиссёр, заслуженный деятель искусств, матерился очень изощрённо. На него попало больше всего фекальных масс, окаменевших в старом сортире, но разбуженных киношниками.

Парни должны были изображать моряков, погибших при взрыве корабля. Эпизод, как потом они узнали, должен был занимать не более 30 секунд экранного времени. Им принесли гидрокостюмы, на которых стояли печати «ВМФ СССР 1952 год» – резина была явно пересохшая. Ребят одели, вставили рогатки в плечи, типа распорок, чтобы руки были в разные стороны, как обычно бывает у плавающих человеческих тел. Подвели к краю берега, на мелководье закрепили колышки, прикрепили ребят в горизонтальном положении. Таким образом они стали плавать на поверхности воды. Стоял прохладный август, и Саша стал немного замерзать.

В принципе, со съёмками закончили быстро. Оператор взял крупный план, потом несколько раз прошёлся по общим планам.

И тут случилось неожиданное. Колья, к которым был привязан Саша, неожиданно накренились, Саша отвязался, и течение немедленно понесло его в залив.

Саша этого, конечно, не ожидал. Если бы не распорки за спиной, ему было бы гораздо проще освободиться, перевернуться на живот и спокойно встать на ноги, пока он был на мелководье. Но здесь всё было иначе: он был в позе распятого на кресте разбойника, которого волны Финского залива решили прибрать к себе.

Конечно, Саша этого никак не мог допустить и предпринял отчаянную попытку освободить руки из верёвочных петель. Тщетно. Его отсутствие заметили остальные «тела» и начали кричать группе на берегу. Но там, видимо, не сразу сообразили, что к чему: вероятно, привезли водку из кооперативного ларька в посёлке и киношники решили немного взбодриться.

Лицо Саши начало захлёстывать поперечной волной, к тому же его немного крутило и подставляло под встречную волну. Здесь и пригодились навыки молодого аквалангиста: Саша начал задерживать дыхание и, в принципе, выдерживал накаты волн. Но долго так продолжаться не могло.

Заметили его, когда он отплыл уже достаточно прилично. На небольшой моторке к нему подплыли помреж и рабочий фильма и, сопровождая свои действия высокохудожественным матерком, втащили его в лодку. Всё обошлось, Саша даже не простудился, хотя костюмы не были герметичны и воду пропускали изрядно.

После этого кинокарьеру Саша решил не продолжать: нашлись более интересные занятия…

«Да, смешно, конечно… кино и немцы, – подумал Саша, прокрутив в голове воспоминания о тех съёмках, – надо бы выбраться ближе к осени, понырять где-нибудь. Какой это кайф: море и ты, глубина, где ты один…»

Запиликал мобильник. «Жена» – высветилось на экране.

– Да, Оля… как дела? – Саша разговаривал по телефону с женой всегда ровно и спокойно. Он считал, что эмоции рабочего дня нельзя транслировать на близких. В этом, как он думал, они с братом похожи на отца. Николай Сергеевич: кадровый военный, он имел удивительную способность держать себя в руках в очень непростых ситуациях. Сказывалась служба по северным гарнизонам, где бывало всякое – не сколько в армейских буднях, сколько в бытовых моментах. Неустроенность, холодные семейные общежития, тоска маленьких военных городков – всё это зачастую способствовало возникновению семейных драм. Порой даже трагедий. Но отец, как видели братья, никогда не срывался, никогда не устраивал скандалов в домашнем кругу. «Держи себя в руках, тогда удержишься в седле», – говорил иногда Николай Сергеевич. В старших классах Саша порой, иронизируя, отвечал, что важно ещё, чтобы седло не скрипело. И напевал строчку из песенки мушкетёров: «…Опять скрипит потёртое седло, и ветер холодит былую рану…»