Гость уже выставил из шкафа огромную голенастую лапу, поразминал ее (явно испытывая облегчение) – и вдруг прямо-таки выпал из своего узкого гнезда. И ВЫРОС! Стал охлопывать себя по плечам и пузу, заодно отряхиваясь от помощи (ну как пацан после купания в море, когда взрослые лезут к нему с полотенцами).

Лапки впереди у него были маленькие и беспомощные (что мне сразу понравилось). Так что сверху он выглядел беззащитным. Ну – а с нижними «костылями» реквизитор перестарался: ну не может аниматор ходить с такими ногами, не может! Три шага – и обо что-то да споткнется!

– Привет, артист! – Ответил я бодро. – Как ночевалось в нашем «гробу»? Или ты с утреца проник, агрессор несчастный?

– Внедрился, жалею, здрасте… Здрасте, внедрился, жалею…Жалею, здрасте, внедрился… – Затрещал он быстро, словно отстукивая азбуку Морзе. – И вдруг – выдал:

– Это же ваш Код Встречи, земляне. Наставник Хэм не мог ошибиться: он часто бывает на вашей планете…Давайте попробуем еще раз…Я желаю вашей культурной фауне – пищи и крова под каждым листом!

– Данька! – Не то восхитилась, не то все-таки оскорбилась Машка. – За кого он нас принимает, за мошкару, что ли?

– Нет-нет! – Испуганно вскинулось чучело – и вдруг две шикарные антенны уперлись в потолок: это были «усики кузнечика»… (Такой бы прикид – да на карнавал: не все же Машке изображать цыганку…).

– До «мошкары» – вам …высоко! «Мошкара» – может подняться в воздух, а вы – только на железных птицах.! Без них вы – просто гусеницы…П-простите, я знаю – нежданный гость – хуже саранчи, так, человек?

Теперь он обращался только ко мне. (Понял, кто в доме – хозяин.)

Я благосклонно кивнул.

– А ну – снимай маску, чувак. Нам все понравилось, пора и честь знать!

И вот тут ОНО издало какой-то клекот (должно быть – давилось смехом под своей личиной). И вдруг… один из его роскошных усиков изобразил в воздухе ЗНАК ВОПРОСА.

А потом и вовсе: произнес такое, ЧТО сестрица Марья квалифицировала позже как вселенский терроризм.

– Я бы съел ваших учителей, сударь! (Тут мы с Машкой переглянулись; скорей – заинтересованно, ем возмущенно.) – А потом бы назначил других, более компетентных…пусть даже стажеров!

…И снова его длинный блестящий ус-антенна изогнулся вопросительным знаком.

(Ага, понял: ОНО – вверх совершенства, а я, стало быть, папуас: понимаю только вербальные символы…).

– Но я прибыл сюда с миром! – Воскликнул он пафосно. И я заметил: жвалы его при этом даже не дрогнули, а круглые зенки – выставились, не моргая.

А Машка уже тыкала мне в спину мобильничком: давай, царь Даниил, предпринимай что-нибудь!..

– Ты сам, человек, поместил меня в карцер…Нарушил святое право гостеприимства!

– Куда, куда я тебя поместил?

– швырнул меня в темный чулан!.. – Продолжало обвинять пугало. – Хотя я и отношусь к классу высокоорганизованных членистоногих…

– Псих! – Радостно зашептала сестра в спину. – Полицию, Данька! Нет, стой: «смирительную рубашку» лучше…

Как все девчонки, она не просчитывала шаги. А я помню, как наш опекун недавно сказал – в ответ на ее явную глупость: «Так, ребята, давайте определяться: или – взрослые, или – дети…Дом – или интернат?»

– И поскольку… – Продолжал явный проходимец, – я, как и вы, вхожу в Царство животных, я требую, чтобы ко мне…

ОНО еще и требовало, плыть – не – всплыть!

– Погоди – ты, долговязый! Ты хочешь сказать, что это маленькое насекомое, которое я зашвырнул вчера в…

– Да-да! Спрятал…Залжил на хранение!. Вчера. В свой пищевой запас.

– Куда, куда?..

– В место, где вы храните свою еду.

– Мы храним там еду? – Дернулись мы вместе с Машкой.

– Надо же где-то ее хранить. – Благоразумно ответило чучело. – Там, откуда я прибыл, у меня то же есть тайник с припасами. Я – такой же хищник, как и вы.

– Ты охренел, приятель! Ты – каннибал?

А Машка вдруг зашлась истерическим смехом:

– Данька! Мы съели Филимона…Мы Филимона съели, въехал?..

– На здоровье, – буркнул я. Меня зацепило совсем другое.

– Слушай, таракан! – Спросил я по-простецки. – Ты хочешь сказать, что ты и есть тот самый «прыгун», которого я самолично забросил в шкаф?

– Именно. Сам. Невежливо.

– Ты будешь мне сейчас впаривать, что ты – тот самый глупый кузнечик, что залетел с к нам с ураганом?..

Его верхние короткие лапки возмущенно забегали по грудине.

– Ураган – это совпадение. А у меня – иной транспорт.

Плоская зеленая башка закачалась в знак возмущения (как зрелый подсолнух на ветру). Я не верил ему…И стал судорожно вспоминать, как Леха «базарит» с бомжами:

– Слышь, мужик…Бери ноги в руки – и греби отседа. Дорогу отыщет непьющий, усек? Вали давай…

– Ты мне до сих пор не веришь? – С ужасом переспросил детский альт (ну точь-в-точь, как у меня в прошлом году, когда голос «ломался»…)

– Не верю! – Хотел я воскликнуть. Но тут в моем сознании ожили знакомые ритмичные удары: «Хай-Тоба, Хай-Тоба…». И я – заорал.

– Ты – кто? – Заорал я.

И тут он сложил на груди все свои – лишние сейчас? лапки, а взамен, пугая жестким шорохом. – выросли – и развернулись (как два косых паруса!) два огромных крыла. И усики-антенны заколыхались: каждое – над своим.

– Позвольте представиться! – Шаркнул исполин своей «арматурной» ногой. – Сто тридцать восьмой потомок из рода Длинноусых Кавалеров… – И так тряхнул башкой, что усики тут же «перекатились» над его выпученными зенками, и одно коснулось меня, а другое…

– Не дергайся! – Приказал я Машке. – Это – действительно…кузнечик. Тот самый, вчерашний. Так у них – знакомятся. Через обоняние.

– Чушь какая-то.! – Проворчала сестра. – Мы – в реале, или – где? Может – это голография?

– А где хотя бы две лазерные пушки? Помнишь, как над фонтаном?..

– Все-равно не поверю, – трясла головой сестра. – Не поверю, пока…

– Пока – что, ИМАЖКА?..

– Кто-кто?

– Имажка – полноценная женская особь. Я – имаго, ты – имажка.

– Машка-имажка, – смехотнул я, хотя мне было совсем не до веселья. – Так чего ты хочешь от нашего…э-э, гостя?

– Чтоб он опять стал таким же маленьким, – и она изобразила руками крохотный чуланчик: не больше спичечного коробка.

Этот громила уставился на меня. И я ему подмигнул: «Давай!».

В дверь забарабанили: упорно и настойчиво…

Машка рванулась на выход: дурочка думала, что посторонние сейчас – уместны. Я еле успел затолкать эту зеленую дылду обратно к Филимону.

Первым влетел в комнату огромный лохматый Тристан. И с ходу, заметьте, принялся облаивать убежище нашего внезапного гостя. Следом вразвалку вошел Черноухов – и то же, представьте, поперся к шкафу. Я только и успел, что показать Машке страшенный кулак (усугубив его зверской рожей).

И Машка врубилась. Что ни говори, а семейные ценности у нас – на первом месте. Вот и сейчас: отодвинув пса, сестрица заняла сторожевую позицию перед шкафом.

– Так! – Изрек Петька, засовывая руки в карманы своих вечных черных джинсов. – Что за крик, граждане жильцы первого этажа? Я думал…

Но он – не только думал. Он медленно и настойчиво подбирался к цели. Туда, где Машка распласталась по всем дверцам сразу: крест – накрест (если кто видел северянок в разгар сезона занимающих место на пляже, – тот сразу поймет!).

Чтобы усилить защиту, я сделал вираж – и подкатил к Машке. Однако я не учел, что и для Петьки я был всего лишь «бедным мальчиком на колесах».

Для начала Черноухов только приказывал: мне, собаке и Машке (всем – сразу!).

– А ну – брысь… Сейчас я с ним разберусь.

Приплыли!..Жилец сверху точно был уверен, что у нас в шкафу (нет, не террорист!), – скорей – Машкин поклонник, с которым вышел конфликт.

Но сестра стояла насмерть, словно приклеенная монтажной пеной.