Однако теперь все изменилось.

– Ты похудела, – сказала Хеннесси, когда дверь галереи захлопнулась за ее спиной.

– Что ты здесь делаешь?

– Ни привета? Ни поцелуя? Даже без языка? Мы сто лет не виделись, и ты даже не скажешь, как потрясающе выглядят мои волосы?

Потрясающе она не выглядела. Хеннесси выглядела взвинченной. Трудно сказать, чем это было вызвано, воздействием препаратов или тем, что она просто оставалась собой. Ее взгляд казался пустым, а губы все так же недовольно поджатыми, хотя она и пыталась улыбаться. Прошло не так много времени, но разлука странным образом изменила восприятие Джордан. Внезапно девушку потрясла реальность существования Хеннесси, ее двойника. Джордан. Хеннесси. Джордан Хеннесси. У нее мое лицо, – подумала Джордан. – У нее мое тело.

Только сейчас она осознала, что раньше всегда думала: у меня ее лицо, у меня ее тело.

Все действительно изменилось.

– Полчаса назад мне позвонил знакомый с вопросом, как все прошло, потому что меня заметили входящей в двери «Мачковски и Либби», – сказала Джордан. Ей и в голову не пришло придумать объяснение своему визиту; как быстро позабылись реалии прошлой жизни. – Что ты там делала?

– Знакомый? – Хеннесси задорно подергала бровями.

Ее веселье вызвало у Джордан лишь желание влепить ей пощечину.

– Да, знакомый. Ты его не знаешь, верно? Потому что не живешь в городе. Ты никого здесь не знаешь.

Хеннесси одарила ее великолепной широкой улыбкой.

Улыбка обеих девушек была великолепна.

– Теперь знаю. Джо Фишер – очаровательная мелкая сучка.

От мысли, что люди будут общаться с Хеннесси, принимая ее за Джордан, щеки девушки вспыхнули. Хеннесси, болтающая с владельцем галереи, с которым Джордан столкнется на коктейльной вечеринке через пару недель, с продавцами в магазине художественных принадлежностей, с Дикланом.

Оглянувшись на толпы туристов, слоняющихся по улице, Джордан схватила Хеннесси за локоть и ринулась сквозь толпу на тротуаре. Сумка-портфель шлепала ее по боку в такт их шагам.

– Не стесняйся, дай волю рукам! – подбодрила ее Хеннесси.

Джордан промолчала. Она не сбавила шага, пока не свернула в узкий переулок в конце квартала. В прохладном полумраке воняло мусорными баками и тухлой рыбой, но хотя бы не было лишних зрителей. Она оттолкнула от себя Хеннесси.

– Ты не имеешь права вот так врываться в мою жизнь!

– Говорит та, которая десяток лет жила в моей, – ответила Хеннесси. – В любом случае ты должна понимать, что я делаю это для тебя. Пытаюсь достать живительный магнит.

– Для меня? – переспросила Джордан, недоверчиво усмехнувшись. – Ты явилась туда, чтобы вверить мою жизнь в руки Боудикки в обмен на магнит? Какая самоотверженность! А где ты была три дня назад? Я могла давным-давно спать где-нибудь в чистом поле. Я могла умереть.

– Но не умерла же, – ответила Хеннесси. – Взгляни на себя! Пышешь здоровьем. Глаза горят. Хвост трубой. Разве может красота весны сравниться с влюбленной женщиной? Ты поэтому не заснула?

Значит, вот как.

Именно так раньше начинались их бесконечные перепалки. Джордан уже видела, что Хеннесси жаждет запустить свои когти в Диклана и во что бы ни стало превратить его отношения с Джордан во что-то грязное и одноразовое, отвратительное и порочное.

– Нет, – проговорила Джордан.

– Ты о чем?

– Нет. Этого не будет, – сказала Джордан. – Зачем ты приехала на самом деле?

– Я здесь, потому что ты меня искала, – ответила Хеннесси. – Не ты оставила мне три голосовых сообщения с вопросом, где я? Не ты писала на старые добрые форумы, пытаясь выяснить, не видели ли меня в дебрях Массачусетса? Разве ты не ждала, что я волшебным образом вновь появлюсь в твоей жизни?

Ее слова не были ложью, но они не были и правдой. Почему Джордан так долго все это терпела? Потому что ей пришлось. Нет, это вранье. В конце концов, Хеннесси оставалась ее лучшей подругой… лучшей подругой, которая пожелала ей смерти. А теперь, спустя несколько дней как все грезы заснули, решила побеспокоиться о ее благополучии.

– Это сделала ты, верно? – внезапно спросила Джордан.

– Что именно?

Джордан не понимала, почему так уверена, она просто знала. Это был самый ужасный поступок, который мог прийти ей в голову, поэтому девушка не сомневалась, что ее догадка верна.

– Силовая линия, уснувшие грезы. Твоя работа, да? Не знаю как, но ты это сделала. Уничтожила линию, чтобы перестать грезить. Ведь так?

Она застала Хеннесси врасплох. Ее необычайно словоохотливая половина на мгновение лишилась дара речи. И Джордан окончательно убедилась в своей правоте. Проще всего отрицать. Объяснение и оправдание требуют времени. Девушка точно уловила момент, когда Хеннесси справилась с шоком и начала придумывать дерзкий ответ.

Джордан ее опередила:

– Скажи, силовая линия мертва навсегда? Возможно ли исправить то, что ты натворила?

– Наш разговор вдруг стал немыслимо скучным, – ответила Хеннесси.

Внезапно Джордан совершенно иначе взглянула на то, как на протяжении последних дней она снова и снова оставляла голосовые сообщения. Ей казалось, она звонила, чтобы убедиться, что с Хеннесси все в порядке, чтобы успокоить ее, заверить, что Джордан не уснула. Однако теперь она подумала, что дело вовсе не в этом. Может, она звонила, чтобы узнать наверняка, покончила ли наконец Хеннесси с собой. Тогда Джордан смогла бы перестать оглядываться назад и продолжить спокойно жить дальше. Наверное, это были и не телефонные звонки вовсе. А букет цветов на могиле некогда любимого друга.

– Ты столько лет твердила, что хочешь, чтобы я жила собственной жизнью, что я заслуживаю жить по-настоящему. Но всякий раз, стоит мне сделать шаг в этом направлении, ты все портишь, – сказала Джордан. – Это моя жизнь. Понимаешь? Мы больше не один и тот же человек! Я хочу хорошую студию, шикарные галереи, модные тачки и большое будущее. И я хочу Диклана. Ты не обязана желать того же, что и я. Потому что это мои мечты, понимаешь? Неужели ты не можешь просто за меня порадоваться? Проявить хоть немного уважения моему счастью?

– Я не испытываю ни капли уважения к картинам с сиськами, с которыми ты делишь свою студию, – ответила Хеннесси. – Глядя на них, я ощущаю, как исчезают мои собственные.

И тут Джордан перестала даже злиться. Она чувствовала лишь разочарование.

– Так ты можешь исправить то, что наделала, или нет?

Хеннесси промолчала, молча перебирая сухие листья, нападавшие на крышку одного из мусорных баков.

– Ты считаешь, что лишила меня воспоминаний о Джей, потому что ненавидела ее, но знаешь, что я об этом думаю? В глубине души ты решила ими не делиться, потому что боялась, что я пойму, как сильно ты на нее похожа.

В глазах Хеннесси тлело пламя.

Джордан видела, что она изо всех сил старается подобрать ответ, который ранит так же глубоко. И поэтому снова ее опередила:

– Я больше в тебе не нуждаюсь, Хеннесси. Возможно, я на мгновение решила, что это не так. Но ошиблась. Ты отвратительна и превращаешь в грязь все, к чему прикасаешься. Все кончено.

– Ну, конечно.

– Сделай одолжение: сотри мой номер. И убирайся из моего города.

– Отличная сцена для фильма, – заметила Хеннесси.

Джордан шагнула назад.

– Это конец.

В глазах Хеннесси вспыхнули искры.

– Ты еще передумаешь.

В точности как она. Мнение Хеннесси не отличалось постоянством.

Однако на самом деле Джордан мало чем напоминала Хеннесси. Уже нет.

И кажется, впервые в жизни она стала той, кто уходит.

Неподалеку от места, где Джордан Хеннесси рассталась с Джордан Хеннесси, дела у Диклана Линча тоже шли неважно. После того как он забрал Ронана из центра помощи, его день довольно быстро пошел наперекосяк. Десятиминутный крюк в аэропорт, чтобы забрать срочную посылку клиента, обернулся двухчасовой задержкой, поскольку из-за случившейся в туннеле аварии они застряли в пробке под Гаванью. Машины впереди, машины позади. Повсюду, насколько хватало глаз, горели красные стоп-сигналы.