– Ты ведь не хочешь, чтобы все называли тебя трусом? – ухмыляясь, спросил тогда братец. И Дамиан поддался на провокацию. С тех пор, его воротило от запаха и вида крови, а перед глазами, еще долгое время, стояла отвратительная картина подвешенных на крюках животных и сложенных рядами, уже выпотрошенных тушек.

В отель он вернулся ближе к вечеру. Жара чуть спала, но вездесущая пыль и песок никуда не делись, набившись за воротник рубашки, и даже в карманы брюк. Дамиан давно перестал удивляться, что в этой стране, все иначе. Например, в Босасо, в супермаркетах, привычных ценников на товары вы не увидите. Их просто нет и цену местные либо просто знают, либо спрашивают на кассе. Асфальт есть только на одной, центральной улице, на всех остальных его или нет, или он наполовину разрушен, а на рынке, у лотков, где продают женское белье, которое прямо здесь и шьют, взрослые мужики ведут себя будто школьники, придумавшие, как подглядывать за женской раздевалкой. Единственное, в чем Сомали на острие прогресса, так это наличие электронных платежей, через мобильный. У каждого кафе или магазина есть свой шестизначный номер, на который клиент переводит деньги за полученный товар.

Смыв с себя пот и песок холодной водой, так как горячей местный сервис не предлагал, он спустился в лобби-бар и занял свой столик. Здесь уже собралось несколько человек, проживающих в отеле. Кто-то из них ужинал, кто-то просто сидел на продавленных диванах: разговаривал или смотрел телевизор.

Вскоре, появился официант с заказом и Дамиан опять убедился, что местный повар явно поставил перед собой задачу разогнать всех, и так немногочисленных клиентов. Подали очень скверное мясо, пожаренное на старом масле и переваренный рис. Вкусным оказался только арбуз на десерт. О бокале вина можно было даже не мечтать. Алкоголь в Босасо достать было невозможно.

Провести последний вечер в этом отеле, и вообще в этой стране, вместе с остальными постояльцами, в планы мужчины не входило. Уж лучше опять, в одиночестве, пялиться на себя в зеркало, установленное в его номере, прямо напротив кровати. Но, как оказалось, скучный вечер немного откладывался. За его столик присел Дегдер, местный авторитет, и правая рука «хозяина города», того самого, с которым Дамиану сегодня довелось общаться на рынке.

– Ты подумал над моим предложением? – без обиняков начал тот разговор, уставившись своими немигающими, как у рыбы, глазами на собеседника.

– Дегдер, – Дамиан выдержал взгляд. – Это не предложение. Это просьба. И она сулит мне проблемы. А мне не нужны еще проблемы, у меня их и так полно. Я благодарен тебе за все. Но ведь ты делаешь, то, что ты делаешь, за деньги, а не по доброте душевной. Так?

– Так, – подтвердил сомалиец. Его взгляд буравил собеседника, будто хотел высверлить в нем дырку. – Но тебе это ничего не будет стоить, – продолжал гнуть он свою линию. – Лишь чуть-чуть потраченного времени. Что это, по сравнению с человеческой жизнью, Сетан?

– Да ты философ! – Дамиан даже развеселился. – А я думал торговец.

– Одно другому не мешает, – Дегдер вдруг в несвойственной ему манере закусил уголок нижней губы, признавая, что разговор действительно для него важен.

– Хорошо, – после недолгой паузы согласился Дамиан. – Но ты сделаешь так, чтобы мое путешествие через «ворота скорби» было безопасным – раз, – его указательный палец согнулся. – Стоимость была не запредельной – два, – и за первым пальцем согнулся второй.

– Даю тебе слово, что так и будет, – не рассуждая подтвердил сомалиец.

– Это не все, – Дамиан прервал его энтузиазм. – Женщину я отдам первому же английскому посольству. Возможно даже в Эритрее.

– Твое право, Сетан. Как только мы получим за женщину деньги, лодка будет готова к отплытию, – сомалиец был серьезен, но во всей его позе чувствовалось некое облегчение. – Я провожу вас до Асэб и лично высажу на берег.

После этих слов он поднялся из-за стола, и, не прощаясь, покинул лобби-бар.

Не прошло и несколько дней, как Ники снова оказалась запертой в той самой каюте, на той самой пиратской лодке, которая привезла ее в Сомали. Кос явился утром третьего дня и сообщил, что теперь у нее новый хозяин. Было неприятно осознавать, что ты просто вещь, которой кто-то владеет и в любой момент может продать, не спрашивая, хочешь ты этого или нет.

– Ты же сказал, что правительству Англии должны сообщить условия моего выкупа! – возмутилась девушка. – Времени прошло всего ничего!

Но Кос даже не посчитал нужным объяснить причину, по которой пираты передумали требовать выкуп.

– Одевайся, – только и соизволил сказать он. – Покатаешься снова на лодке.

Страх и неопределенность сводили с ума. «Что теперь будет? Куда меня везут? Что за новый хозяин? Кто он?» – какие бы вопросы Ники не задавала, Кос больше ничего не сказал, только пучил свои глазищи.

В голову приходили ужасные мысли о судьбе заложников, таких же, как она. Многие так и не вернулись домой. Особенно это касалось женщин, ведь их права, во многих странах Африки, сводились к нулю.

В какой-то момент Ники устала бояться и начала строить в голове планы побега. Это было довольно сложно, ведь она не представляла, куда ее везут, кто ее «новый хозяин» и будет ли вообще такая возможность. Полное безделье и одиночество делали свое дело. За все время нового плавания она видела только Коса, но и тот заходил к ней лишь два раза – приносил поесть, ни на какие вопросы не отвечал, сейф не открывал, был трезвым.

Несколько раз двигатель на их катере замолкал. В такие моменты девушка напряженно прислушивалась, приникая ухом к дверям, пытаясь хоть что-то расслышать и понять, что происходит, но не могла ничего разобрать, кроме отдаленных, невнятных голосов, и топота ног по палубе. Потом, мотор вновь начинал работать, заглушая все звуки, доносящиеся снаружи.

Ночь она провела в полузабытьи. Короткие, но яркие сны, навеянные уставшим сознанием, были очень реальными. В них она, обезумев от страха, куда-то бежала, пряталась по каким-то углам, пытаясь укрыться от неизвестных преследователей. Кос, еще в отеле, запретил ей снимать паранджу. Не разрешил он снять ее и здесь, в каюте, и Ники, укутанная с головы до ног в ткань просыпалась вся мокрая от липкого пота, с колотящимся сердцем в груди.

Наконец пират сообщил, что их путешествие подошло к концу. Крепко взяв ее за руку, будто боясь, что пленница может вырваться и сбежать, он вывел Ники на верхнюю палубу. Вокруг царила темная ночь. Вдалеке, на берегу, маячил фонарь.

– Я сделал, как мы договаривались, Сетан, – обратился Кос к какому-то человеку, но Ники смогла разглядеть лишь очертания фигуры, стоящей у борта. – Дальше плыть опасно. С недавних пор здесь неподалеку база Абу-Даби, да и в самом порту их военных видят довольно часто. Мои друзья доставят вас в город. Документы и пропуска у тебя, – он взял руку человека и вложил в нее ладонь Ники.

– Держи крепче, – в его словах, к удивлению девушки, прозвучала ирония. – Это редкая птичка, не потеряй.

Но человек промолчал. Рука незнакомца была горячей и сильной. Жар от нее проник через кожу, поднялся выше, разлился волной до предплечья, перехватил горло, обжег лицо. И даже прохладный морской бриз не охладил пылающих щек. Ники дернулась, импульсивно, чувствуя какое-то непонятное волнение, схожее с паникой, но тот, кто ее держал, лишь еще крепче прижал к себе, тихо прошептав на ухо:

– No tengas miedo1.

От этих жарких, вызывающих в душе Ники странные ассоциации, объятий спасло появление весельной лодки, причалившей к их катеру.

– Может, еще свидимся, – голос пирата заглушил плеск волн о борта.

– Все может быть, Дегдер, – наконец-то произнес человек вслух. Голос его, как и руки, был сильным, с хрипотцой, и воображение тотчас нарисовало образ незнакомца, в руках которого оказалась ее судьба.

Мужчина не отпускал руку Ники ни в лодке, ни тогда, когда они ведомые проводником поднимались невидимой тропой меж скал на высокий берег, ни в машине. И девушке уже стало казаться, что атомы их кожи перемешались между собой, а ладони срослись. Она ощущала его руку как собственную, а собственную не ощущала совсем.