Ники пыталась вспомнить, какая сейчас ситуация в этом регионе, но толком ничего вспомнить не могла. Конечно, она изучала историю и знала, что Сомали была британской колонией, но больше полвека назад получила независимость. Что происходит там сейчас, девушка могла представить лишь по обрывкам из новостей, услышанных случайно. Политикой она не интересовалась и то, что еще существуют пираты, ввергло ее в настоящий шок.

За все время, проведенное на пиратской лодке, Ники общалась лишь с Косом. Он же сообщил, что плавание подошло к концу. Откуда девушке было знать, чего стоило главарю этой банды держать своих людей, постоянно находящихся в наркотической эйфории и возбуждении от жевания листьев ката, подальше от Ники.

Некоторые из них, слишком рьяные, даже пытались пробраться в каюту, и лишь замок на дверях спасал ее от насилия.

– Наденешь это, – Кос бросил на спальную полку темное покрывало, оказавшееся паранджой.

– Зачем? – она повертела одежду и вопросительно уставилась на мужчину.

– Так надо, – ответил он. – Для твоей же безопасности.

Пришлось подчиниться. Другого выхода она пока не видела.

Сквозь полупрозрачную сетку, скрывающую лицо, Ники наблюдала за местом, где ступила на землю и то, что она увидела, сильно разочаровало. Это не был порт. Лодка пришвартовалась в небольшой, уединенной бухте и никакой полицией здесь не пахло. Зато на берегу их ждал транспорт – видавшая виды, проржавевшая «тойота». Поговорив о чем-то с водителем, сухопарым мужчиной, с почерневшими от постоянного жевания листьев ката зубами, Кос приказал загружаться. Ники впихнули между водителем и еще одним парнем из лодки: переднее сидение в машине оказалось сплошным, как заднее.

Дорога до города заняла минут пятнадцать.

– До войны старый город можно было даже назвать красивым, – комментировал Кос, проплывающий мимо пейзаж. – От туристов отбоя не было, они отдыхали у бассейнов в роскошных отелях. Всё закончилось в конце восьмидесятых, с началом гражданской войны. Я тогда только родился.

От некоторых зданий, мимо которых они проезжали, остались только стены. В тех, что ещё были пригодны для жизни, народ оборудовал себе квартирки. Из окон, прикрытых чем угодно, только не стеклом, выглядывали чернявые головы местной ребятни, провожающей взглядом их машину.

Они проехали город насквозь, по единственной заасфальтированной улице, минут за двадцать. Домов выше трех этажей видно не было. Сам город напоминал поселок, построенный на месте открытых каменоломен. Все в пыли и песке. Сверху беспощадно жарило солнце. Воздух дрожал в нескончаемом ознобе. Ники хотелось этому месту поставить диагноз – полное запустение и нищета.

По пути попадались закутанные с ног до головы фигуры местных женщин, несущих в руках сумки и пакеты. Как потом узнала Ники, все местные мужики в основном сидят дома и жуют листья ката. Здесь это считалось обычным делом.

Дорога закончилась за высоким забором с колючей проволокой, перед которым стоял блокпост с автоматчиками. Внутри территории девушка насчитала также несколько бойцов, одетых в длинные юбки – маỳсы. «Похоже на элитную тюрьму», – подумала она, рассматривая несколько небольших коттеджей, оборудованных решетками на окнах.

Ее поселили в одном из таких коттеджей, в небольшой комнате, чистой, но скромно обставленной. Из окна открывался неприметный вид на соседнее здание, точно такое, в каком оказалась Ники.

Имевшийся в наличие душ, примыкавший к комнате, немного поднял настроение. Ники казалось, что от нее воняет, как лондонского бомжа, год не видавшего мыла. Наконец-то она смогла смыть с себя весь пот и грязь. Страх, к сожалению, так просто не смывался. Девушка поняла, что попала в самое логово пиратов, на их базу, маскировавшуюся под гостиничный комплекс.

Она тщательно осмотрела свою рану. Та затянулась, и не болела, видимо сказалось вовремя принятое лекарство. Но твердо ступать на ногу все равно еще было нельзя.

После душа Ники снова подергала ручку двери и убедилась, что та заперта. Напряжение последних дней сказывалось. Она прилегла на кровать и незаметно уснула.

Ее разбудил стук в двери. Девушка подскочила, не помня, где находится, но понимание пришло сразу, вместе с поворотом ключа в скважине. В комнату вошел незнакомец, в белом, поварском костюме. Он нес на большом подносе кофейник и тарелку с лазаньей. Как оказалось, сомалийская кухня наполовину состояла из итальянских блюд – следов продолжительного присутствия здесь итальянцев.

Парень плохо говорил на английском, но это не мешало ему быть излишне общительным. За несколько минут он выложил свою биографию, рассказав, что зовут его Ахмед и что он учился на повара в Йемене, где родился и жил, пока его отец-сомалиец не переехал со всей семьей в Босасо. Мама парня была йеменка, и он с гордостью акцентировал внимание на том, что не считает себя сомалийцем.

– Это сумасшедший народ. Не стоит им доверять, – сказал он в итоге, и девушка так и не поняла, что тот имел в виду.

Лазанья пропеклась плохо. Но Ники все равно съела. Почти три дня на одних чипсах и Коле дали о себе знать. Желудок сводило. Это пиратам, вечно жевавшим кат, было все равно – листья сильно отбивали аппетит.

Зато кофе оказался отличный, и она выпила сразу две чашки, почувствовав себя лучше. Снова вернулась ясность ума, мозг заработал, оценивая окружающую обстановку и ситуацию.

Там, на лодке, Кос еще раз спрашивал, может ли кто заплатить за нее выкуп, но получил отрицательный ответ. Вскользь, главарь пиратов обронил, что возможно они потребуют выкуп за нее у правительства Великобритании, но почему-то в это мало верилось.

Заняться было нечем, и Ники просто глазела в окно. Там совершенно ничего не происходило. Сквозь небольшие отверстия в жалюзи, лишь изредка, вдалеке, в поле зрения попадались какие-то мужчины, все черные. Она уже хотела отойти от окна, как вдруг входная дверь соседнего коттеджа распахнулась. На улицу вышли трое вооруженных людей и направились в сторону ворот. Ники, насколько ей хватало обзора, проводила мужчин взглядом, но тут дверь открылась опять, и она не поверила своим глазам: на пороге стоял белый мужчина. Половину лица незнакомца скрывала широкополая шляпа, не помешавшая разглядеть, что кожа у него хоть и очень загорелая, но на фоне тех людей, что окружали ее в последние дни, человек сильно выделялся. Ники уже хотела крикнуть ему, чтобы привлечь к себе внимание, но упустила момент. Вслед за мужчиной из дверей вышел Кос. И эти двое явно знали друг друга.

Пират что-то долго объяснял белому незнакомцу. Тот лишь пожимал плечами и отрицательно мотал головой. До нее донеслись обрывки фраз: «меня это не касается», «я ничего не слышал».

Белый мужчина был явно расстроен и озадачен словами пирата.

– Выполни то, что ты мне обещал, Дегдер, – сказал он на хорошем английском, обращаясь к Косу достаточно громко, так, что было слышно через закрытое окно. – Я плачу твоим людям немалые деньги за маленькую услугу, – мужчина вполоборота развернулся в сторону, и Ники увидела, что тот очень зол.

Она попробовала свернуть мешающие жалюзи, и попытаться открыть окно, но механизм был заблокирован. Идея оттянуть одну из металлических планок тоже не увенчалась успехом. Пока Ники возилась, те двое уже исчезли. «Интересно, кто этот человек? Явно не заложник и не пленник. А может он тоже пират и бандит, как Кос?» – промелькнула в голове мысль, но она тут же отбросила ее, как маловероятную. Этот белый не был похож на бандита. Что-то, в его движениях, его мимике, не давало так думать. Если бы она только могла дать ему о себе знать! – Ники тряхнула жалюзи, пытаясь сорвать с креплений, но мастер, устанавливающий их на окно, знал свое дело. Планки гнулись, но не ломались, зато на руках поломались ногти. Ее безупречный маникюр был испорчен.

Ники заплакала от отчаяния. Нет! Ей не жаль было маникюра. Сейчас она готова была отказаться от любых своих привычек, плохих и хороших, лишь бы очутиться дома, в объятиях родителей. Накопившийся за последние дни страх, а с ним гнев и обида, выливались слезами, спасая нервную систему от перегрузки.