— Про Никки ты в курсе, и ты работал со мной по ордеру в Вашингтоне, когда я встретила Итана, так что про нас с ним ты тоже знаешь. — Чтобы избежать конфуза, я добавила. — Впрочем, у Итана сейчас серьезные отношения с другой девушкой, поэтому теперь он скорее закуска для ardeur на экстренный случай, а в основное меню он не входит.

— Поэтому Никки получил приветственный поцелуй, а Итан — нет?

— Ага.

— А эти женщины — не твои любовницы?

Я вздохнула. Мне пиздец как хотелось избежать этого разговора, но правда есть правда. Не то что бы я стеснялась своих любовниц, но конкретно с этими двумя мне было не слишком комфортно. Они были совсем новенькими, и мы пока не во всех своих предпочтениях разобрались. Эйнжел спала с Жан-Клодом и Ричардом — Ульфриком местной стали вервольфов, чаще, чем делала это со мной. С нашими мужчинами секс у нас был чаще, чем друг с другом. Она была воодушевленной бисексуалкой, как и ее брат. Среди всех, кого я знаю, другим там же убежденным бисексуалом без четкого перекоса в сторону мужчин или женщин был только Натэниэл.

— Все в порядке, Анита. Не нужно утверждать то, в чем ты не уверена. — Сказала Эйнжел — в ней больше не было ни смеха, ни подначивания. Ее голубые с золотыми вкраплениями глаза немного потускнели, потому что это были глаза тигра, запертые в ее человеческом лице. Все чистокровные тигры из каждого клана рождались с глазами своего животного, хотя для большинства людей это были просто необычные глаза. Люди всегда видят то, что хотят видеть.

Я посмотрела в ее безрадостное лицо, и мне не хотелось огорчать ее. Я сократила дистанцию между нами и скользнула руками по ее талии, удивительно стройной для человека, который был настолько выше меня. Мне все еще было куда привычнее прикасаться к мужчинам. Эйнжел улыбнулась и обняла меня за плечи.

— Поцелуй должен быть аккуратным. — Предупредила я. — Не то заляпаешь меня всю своей помадой.

Она придвинулась ближе, вжимая свои груди в мое лицо, так что мне пришлось вскинуть подбородок, чтобы не прикоснуться к ним ртом. Ее зловредная улыбка вернулась, и мне было приятно видеть ее. Эйнжел слегка вильнула бедрами, что обычно было приглашением для моих рук спуститься с талии на ее задницу, но вместо этого я подняла ладони вверх по ее спине. Спина под моими руками была крепкой и сильной. Я поборола в себе желание зарыться в нее пальцами, потому что я знала: нам обеим это понравится. Ее улыбка превратилась в зловещую, и я знала, что она размышляет над тем, насколько аккуратным должен быть наш грядущий поцелуй.

— Я серьезно, Эйнжел. Местные и так перешуганы всей этой темой с верживотными. Давай не будем дергать за хвост еще и гетеросексуальность.

— Обещаешь, что поцелуешь меня так же, как поцеловала Никки, как только мы окажемся наедине?

— Все лучшие поцелуи будут наедине, обещаю. — Согласилась я, не в силах сдержать улыбку.

— Договорились. — Шепнула она и наклонилась ко мне.

Я поднялась на мыски, как делала это для всех своих высоких мужчин в таких ситуациях. Самое большое отличие было в ее груди, прижатой к моей, хотя со всем моим оружием это было не так весело, как в обычной жизни. Губы у нее были мягкими и полными, а, поскольку на мне не было помады, я получила возможность попробовать ее. Эйнжел обняла меня и прижала нас друг к другу плотнее, когда я ответила на поцелуй. Она распахнула губы и я нежно скользнула внутрь языком. В какой-то момент я забыла об осторожности и начала целовать ее так, как мне того хотелось — с зубами, языком и губами, до тех самых пор, пока она не застонала мне в рот. В ответ я позволила своим пальцам зарыться ей в спину. Ее руки очертили навешенный на меня арсенал, как будто она пыталась найти меня под ним. В тот момент, когда ее ладони коснулись моей задницы, я отстранилась, смеясь и немного задыхаясь.

— Пока хватит. — Сказала я.

Я боролась с собой, чтобы не покоситься на Олафа. Если он пялится на нас с огоньком серийного убийцы в глазах, это испортит мне настрой. Если же он пялится так, как это делает большинство мужчин, у которых есть лесбийские фантазии, меня это выбесит, так что я просто сконцентрировалась на возбуждении в глазах Эйнжел и на том, как сияло ее лицо, когда мы закончили.

Итан уже держал в руках салфетки для нас обеих. Насколько же мужские карманы практичнее женских.

— Спасибо. — Поблагодарила я его.

Эйнжел рассмеялась, выудив пудреницу из крохотной сумочки с принтом из вишен, который отлично гармонировал с ее прикидом. Она принялась аккуратно поправлять себе макияж. Я просто стерла с губ помаду и все. Макияжа на мне не было, так что мне не надо было париться. Я повернулась к Никки и Итану.

— Я все вытерла?

Итан покачал головой. Никки взял салфетку, вытер уголок моего рта и участок кожи на подбородке, а значит, до этого я выглядела так, будто на мне был наложен крайне хреновый клоунский грим. Никки развернул мое лицо в сторону кончиками пальцев.

— Теперь чисто.

— Спасибо. — Поблагодарила его я и повернулась к Пьеретте.

Я протянула ей руку, и она приняла ее с улыбкой. Мне не нужно было смотреть вверх, чтобы найти ее глаза. Они были такими же чисто карими, как и мои, но не такими темными. Я положила ладонь ей на щеку, а другой рукой скользнула вверх и обняла ее за плечо. Ее ладони прошлись по моей талии и пояснице. Она была из тех моих женщин, при мысли о которых на ум приходили слова «изящная», «лакомая», «миниатюрная». Мне нравилось думать об этом, глядя ей в глаза с расстояния в несколько дюймов. Мы подались навстречу друг другу, и я закрыла глаза, зная, что Пьеретта этого делать не стала. Она приучила себя к этому из соображений безопасности — по крайней мере, так она это объясняла.

Ее помада была почти бесцветной — скорее как искрящийся блеск для губ. А значит, мы могли целоваться, не боясь размазать ее, что я и сделала. Я поцеловала ее так, словно мне хотелось оказаться в ее руках. Я дала ей понять это своей ладонью, которой накрыла нежный изгиб ее щеки, чувствуя, как ее рот прижимается к моему. Мой язык скользнул между ее губ, и она распахнула их шире, так что поцелуй стал глубже, когда мы принялись изучать рты друг друга. У меня мелькнула та же мысль, что и всегда, когда я целовала ее: какой же маленький у нее рот. Пьеретте не нравились грубые поцелуи, так что я была осторожна с зубами и не зарывалась ногтями ей в спину. Ее руки напряглись у меня за спиной. На секунду я ощутила, насколько сильным на самом деле было это маленькое тело, которое казалось таким хрупким, а в следующее мгновение она разорвала поцелуй, как будто ей не хватало воздуха, а я была водой, из которой ей надо было вынырнуть. Мы так и стояли, держась за руки, и дыхание ее было настолько сбитым, словно мы занимались чем-то похлеще поцелуев. Я не задыхалась с ней так, как это было с Эйнжел. Для этого мне не хватало зубов и ногтей.

— Никого из вас это не беспокоит? — Спросил Олаф. Понятия не имею, к кому он обращался, но ответил Никки.

— А должно?

— Она — единственная женщина. Как вы можете делить ее с таким количеством партнеров и оставаться счастливыми?

Никки улыбнулся и на его лице появилось довольное выражение.

— Думаешь, я только с Анитой сексом занимаюсь?

Олаф посмотрел на него.

— Думал.

Эйнжел аккуратно скользнула ладонью под руку Никки, чтобы не задеть его пушку. Ее помада вновь была идеально алой — она поправила свой макияж, пока я целовала Пьеретту. Эйнжел склонила голову ближе к Никки, так что они казались парочкой, позирующей для совместной фотки. Она стрельнула той улыбкой, которая всегда легко появлялась на ее лице. Никки улыбнулся типично мужской улыбкой. Той, которая говорила: «Да, я ее трахаю, и это все еще не разрушило мои основные отношения». Это была улыбка кота, нажравшегося сметаны. Кушай-не-обляпайся улыбка.

Я смотрела на этих двоих и вспоминала те разы, что мы были вместе — обычно с нами еще был Дев или Натэниэл, а несколько раз — они оба. Это было весело. Мурашки пробежали по мне от макушки до пят, и вот уже дыхание участилось просто от мысли об этом.