Когда Ньюман вернулся, я уже сидела на пассажирском сиденье, а обе двери все еще были открыты.

— Почему ты прервал меня? — Спросила я.

— Я не хотел, чтобы ты околдовала еще одну танцовщицу.

— Ньюман, я себя сейчас контролирую. Честно.

— Позволь мне увидеть твои глаза.

Я не стала спорить. Просто спустила очки на кончик носа, чтобы он мог увидеть мои глаза.

Он выдохнул так, будто у него гора с плеч свалилась.

— Они опять нормальные.

Я вернула очки на место, потому что на улице было солнечно, и ответила:

— Круто.

— Жизель начала прикасаться к тебе, она стала слишком радушной. Я просто не хотел, чтобы это повторилось еще с одной танцовщицей. К тому же, мы узнали то, за чем приехали.

— Что алиби у Джоселин железное. — Подтвердила я.

Ньюман прикрыл дверь со своей стороны, а я — со своей. Он завел двигатель.

— Что произошло в клубе, Блейк? Я знал, что у тебя есть сверхъестественные способности, но я был уверен, что они произрастают из ликантропии. То, что ты там сделала, было вампирским трюком, а не оборотническим.

Мы с Ньюманом были друзьями по работе, а не просто друзьями. Я доверяла ему свою жизнь, но не была уверена в том, что могу доверить ему все свои секреты.

— Обычно я таскаю с собой протеиновые батончики и воду, но в этот раз забыла. Примерно раз в четыре часа мне нужна обычная еда, а не просто кофе, чтобы держать под контролем различные виды метафизического голода

— «Различные виды метафизического голода»? Это еще что значит?

— Это значит, что я тусуюсь со сверхъестественными куда дольше твоего, и, кажется, чем больше я это делаю, тем больше всякого ко мне цепляется.

Его руки сжались на руле.

— Джеффрис и Карлтон подхватили ликантропию во время одного и того же проклятого дела. Для меня и Карлтон это вообще было первое дело в полевых условиях, на настоящей охоте. Это могло произойти и со мной.

— Им обоим удалось сохранить жетоны и работу. — Сказала я.

— Я не настолько сильно хочу сохранить жетон, чтобы поплатиться за него своей человечностью, Блейк.

Я не знала, что на это ответить, так что молчала до тех пор, пока он не прервал тишину самостоятельно.

— То, что я видел в клубе — ты и та танцовщица, это не было человеческой штукой, Блейк.

— Тот, кто сражается с чудовищами, должен остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем. — Сказала я.

— Ницше мне цитируешь, серьезно?

— Мне показалось это уместным.

— Объясни мне, что произошло в клубе, Блейк. — Он почти прокричал это.

— Много чего можно подхватить на работе, Ньюман, не только ликантропию. Один из таких приколов ты наблюдал во плоти.

— Что это было? Как эта штука называется, Блейк?

То, что я озвучила, было правдой — до определенной точки.

— Для выявления этой штуки не существует теста, как для ликантропии, Ньюман. То, что ты видел, это побочный эффект от слишком плотного зависания в вампирской тусовке в течение многих лет.

— Значит, это какая-то разновидность вампиризма?

— Нет, если верить моей медицинской карте, и, поверь, они регулярно берут мою кровь на анализ, как и в случае с другими ребятами из сверхъестественной ветви.

— У обычных маршалов нет такой медпроверки, как у нас. Они ищут… что они ищут?

— Всякие стремные штуки. — Ответила я.

— Что это значит, Блейк?

— Значит, что не только мы с Ницше избегаем ответов на вопросы вроде этого.

— По-твоему, делать нашу работу действительно хорошо можно только если самому стать монстром?

— Ага, в основном это так.

Ньюман навалился на руль и сжал его так сильно, что руки пошли пятнами. Я молча позволила ему это сделать. Это был его момент кризиса, и я знала, что рано или поздно это произойдет. Ему надо сменить ветвь маршальской службы, но он должен был решиться на это сам.

Он поднял глаза и его лицо было настолько переполнено эмоциями, они были такими яркими, что мне пришлось приложить усилие, чтобы не отвернуться. Если он способен чувствовать нечто подобное, то я найду в себе силы смотреть на него в процессе.

— Я не хочу становиться чудовищем, Блейк. Я больше не хочу, чтобы моя работа сводилась к убийству людей. Мне нравилось быть копом. Мне нравилось помогать людям, защищать их. До тех пор, пока я не присоединился к сверхъестественной ветви, мне ни разу не доводилось расчехлять пистолет на работе.

— Я не планировала становиться чудовищем, Ньюман. Я просто делала то, что должна была делать, чтобы выполнить свою работу.

— Я не хочу убивать Бобби. — Сказал он.

— Как и я.

— Если я перепишу ордер на тебя, ты это сделаешь?

Я задумалась на минутку, потом покачала головой.

— Будь я здесь единственным маршалом помимо тебя, я бы это сделала, потому что это — моя работа. Но у нас тут сейчас есть Тед и Отто, так что я не должна тащить бремя всей команды на себе.

— Но если бы тебе пришлось это сделать, смогла бы ты посмотреть ему в глаза и выстрелить?

Я медленно выпустила воздух из легких и кивнула.

— Могла бы, не будь у меня другого выбора.

— Но тебе бы далось это с трудом, тебе было бы больно?

— Кусочек души бы оторвался, да.

— Я бы никогда не попросил тебя сделать подобное за меня.

— Как я и сказала, сейчас с нами Тед и Отто. Им это не будет стоить того, что будет стоить мне.

— Я не перепишу ордер на Джеффриса. Он слишком сильно наслаждается убийствами, я не отдам ему Бобби.

— Согласна. — Сказала я.

— Хочешь, чтобы я переписал его на Форрестера или на тебя?

— На меня. Потом я могу передать ордер Теду, если понадобится.

— Понадобится, если мы не найдем новую подсказку или кто-нибудь не признается в этом убийстве. — Произнес Ньюман.

— Тогда помолимся на подсказку.

— Там, в клубе, ты помолилась, и это сработало. Ты способна очаровывать глазами, как это делают вампиры, но при этом твой крест светится и работает — как?

— Такая вот я уникальная снежиночка.

— Это не ответ. — Возразил он.

— Другого у меня нет. Бог не считает мои способности злом, а моя вера достаточно сильна, чтобы мой крест работал.

— Тогда ты не можешь быть чудовищем.

— Наверное, приятно так думать. — Сказала я.

— Если на моей стороне бог, то кто пойдет против меня? — Выдал он.

Я улыбнулась.

— Да, что-то типа того.

— Как насчет того, чтобы помолиться о помощи в этом деле и о спасении жизни Бобби?

— Я могу помолиться вместе с тобой о том, чтобы правда всплыла наружу, и чтобы мы нашли настоящего убийцу.

— Ты все еще веришь, что это мог сделать Бобби?

— Я слишком долго на этой работе, чтобы не верить в то, что хорошие люди способны совершать плохие поступки.

— Могла бы ты помолиться со мной о том, чтобы нам не пришлось убивать Бобби, если он этого не делал?

— Конечно. — Ответила я.

Мы уже собирались опустить головы, чтобы помолиться, как зазвонил телефон Ньюмана.

— Капитан Ливингстон. Добрый день, сэр. — Голос Ньюмана прозвучал не слишком удивленно, в отличие от выражения его лица. Не каждый день тебе звонит капитан полиции, когда ты на выезде — обычно для этого есть крайне паршивый повод. Например, это может значить, что где-то ты крупно облажался, но капитан одного подразделения не обязан заниматься проблемами другого.

— Сэр, я могу включить вас на громкую связь, чтобы маршал Блейк прослушала информацию? — Спросил Ньюман.

Очевидно, Ливингстон дал на это добро, потому что я услышала его голос в динамике.

— Маршал Блейк. — Поздоровался он.

— Капитан Ливингстон. — Ответила я, с трудом удержавшись, чтобы не добавить: «Я полагаю». Учитывая, что меня уже во второй раз подмывало это сделать, он наверняка слышал эту шутку миллион раз.

— Мои люди помогают страховщикам с инвентаризацией имущества в доме Маршанов, чтобы найти то, что могло пропасть во время ограбления.

Я едва не спросила, о каком ограблении идет речь, а потом поняла, что поступок Мюриэль и Тодда Бабингтона мог расцениваться и как грабеж, и как взлом, и как кража, и как комбинация этих преступлений. Формулировка варьируется в зависимости от штата, в котором вы находитесь. Чем больше я узнаю о работе обычной полиции, тем запутаннее она мне кажется. Работа, к которой привыкла я, куда проще.