Нариман взял ключ и, свистнув Маммалу и Точилку, взмахом приказал следовать за собой. Те находились в смешанных чувствах. С одной стороны, их пустили на судно. С другой — надо работать. И много, особенно по островным меркам. Нариман заставил аккуратно разобрать и вынести всю мебель из капитанской каюты, отмыть там все сперва гартой, потом — мыльным раствором, затем подкрасить пострадавшие места. На это ушел день, так что ночевать Нариману пришлось снаружи. Он, однако, ничуть не огорчился.

Вытащенную мебель расставили прямо на палубе под настройкой. За неимением чистого белья Нариман застелил койку покрывалом, рядом поставил тумбочку и стол, пристроил свои остроносые тапки на половичке рядом. Затем поставил, так чтобы можно было дотянуться с койки рукой, маленькую печь-щепочницу с кофейником и держа в руке крохотную чашку кофе, приглашающе указал, с интересом рассматривающим это все Чуме и Федору, в сторону диванчика. Точнее его снятой с основания верхней части, также стоявшей прямо на палубе.

— Присаживайтесь, выпейте со мною кофе.

— Спасибо… — усевшись, Федор принялся наливать кофе себе и Чуме, — А что вы так? Там же кают-компания есть и другие каюты?

— Не беспокойся, дженаб, мне тут вполне уютно. Вы снова будете охранять наш сон всю ночь?

— Ну да.

— И вы вообще не спите? Даже немного?

— На посту спать нельзя.

— Чудно… Не то, чтобы здесь было очень опасно, но я уже отвык видеть бойцов, делающих, что должно, даже когда амир на них не смотрит. Тут быстро привыкаешь к тому, что все вокруг расслаблены и забьют на приказы, стоит тебе только отвернуться.

— А почему? Я имею ввиду — почему они такие? В Островах же много опасностей?

— Много… Но и самих Островов много. Видит Небо, ты можешь поколениями ожидать, к примеру, набега килрати или тангароа и не увидеть ни тех ни других. Ни ты не увидишь, ни отец, ни дед и только прадед от кого-то слышал, что так бывает. Сколько ты можешь быть начеку, когда ничего не происходит? Недолго. Есть гораздо более насущные вещи — тебе надо есть, тебе надо пережить Шторма, тебе нужна женщина. Поэтому, местные сосредоточены в основном на повседневных проблемах. А если, за этими заботами, ты прозеваешь угрозу… Ну, значит это от того, что у тебя мало маны, а не потому, что ты не был бдителен.

— Они считают, что дело только в этом?

— Да. У них все очень просто. Если у тебя много маны, беды и болезни обойдут тебя стороной. Если мало — то что ты не делай, это все бесполезно. А если бесполезно, зачем вообще дергаться?

— А! А то мы тут, недавно, вели караван судов через узость с налетчиками и удивлялись, почему ни на одном оружия толком нет.

— Верно. Зачем тебе оружие? Если у тебя много маны, налетчики выберут не тебя, пощадят, либо найдется кто-то, вроде вас, кто проведет через опасность. Маны нет — никакое оружие не поможет. Так они думают.

— Но ни фсе жы? — включилась в разговор Чума, — Бардья жы тожы с астравоф, но он так ни думаит.

— Бардья, это ваш боцман, ханом? Здоровенный мужик с татуированным лицом?

— Аха!

— Он — тангароа. Тангароа видят ману несколько иначе. Они не верят, что она у каждого своя. Для них мана — это сила, наполняющая мир. Ты не можешь лишиться маны, как не можешь вычерпать океан. Ты можешь только зачерпнуть её столько, сколько сумеешь. И чем сильнее тангароа, тем больше маны он может черпать из окружающего потока.

— Это паэтаму он такой здаровый?

— Думаю, наоборот, ханом. Слабым свойственно смирятся перед неизбежным, считая это судьбой, «волей Неба», маной. Сильные же сами указывают судьбе, что им предначертано. Тангароа — народ воинов. Они сильные, поэтому верят в себя. И вера в себя делает их сильнее. Видит Небо — звучит странно, но это так.

— Ничиво ни паняла, но мну нравится…

— Тебе нравится, что ты не понимаешь?

— Ни… Йа проста ни магу эта фсе в башке улажить. Так, штобы ано как надо лижала. Но там вот… — Чума сделала жест как будто крутит болт в затылке, — Эсть чувства што фсе правильна. Патамушта йа тожы сначала думала, што у мну судьба такой плахой. А типерь, эсли мну кто скажит: «Ты ирзал — судьба твой такой», йа иму магу сказать: «Пашол ф жопу и судьбу с сабой забири».

— Ты обрела уверенность в себе и больше не нуждаешься в том, чтобы нити судьбы направляли твою жизнь?

— Аха! Вот вы сичас красива сказали, што йа думала, но ни магла сказать.

— Тогда я могу тебя только поздравить. Вырваться из паутины предначертанного — сильный шаг. Видит Небо, не многие смогли это сделать. Особенно, если учесть те удары, которые она на тебя обрушила.

— Йа фсе равно ничиго ни помню.

— Иногда в беспамятстве есть свое счастье, ханом…

«Шаблоны, технология сборки, стапель, рабочая документация» — педантичный фон Крампус пробежался по списку ставя галочки, потом еще раз обернулся на верфь, где рабочие варили какие-то каркасы. Стоявший рядом Старпом согласно кивнул.

— Вижу. Теперь, как я понимаю, пользуясь этими шаблонами и стапелями катер смогут собрать даже дрессированные обезьяны?

— А на случай, если обезьяны не будут справляться, есть подробные чертежи и порядок сборки, — Манфред, как и все форбуржцы, считавший, что делать технику умеют только у них, криво усмехнулся, — Я, конечно, так до конца и не понял суть этих всех схем: собирать катер нашей разработки на Лонгских верфях… Но это ваши деньги.

— Кстати о деньгах — с хронометрами все прошло успешно?

— Да. Ваши знакомые, конечно, выглядят странно, но заплатили вполне честно. А вот вы — еще нет.

Старпом извлек из внутреннего кармана стопку купюр. Фон Крампус пересчитал их, пожал руку в знак совершения сделки и направился в сторону ангара. Вместо него к Старпому подошел Фильковский.

— Итак — Манфред вам все объяснил?

— Да. Непосредственно сборка, как я понял, будет проходить без вашего участия?

— У нас дела. Но мы наведаемся сюда, как будет время. Тут неплохо и мистер Футлонг сказал, что будет рад нас видеть в любое время. Кстати, должен отдать вам должное. Я подозревал, что вы предпримите что-то, чтобы мы не превратили рабочую поездку в выездную пьянку, однако поставить над нами мисс Трейси… Мне говорили, что доминцы коварны, но чтобы настолько!

— Рад что вы оценили, — довольно улыбнулся Старпом, — Как она, кстати?

— Поехала с Питером на конную прогулку. При ней он стесняется падать с лошади.

— Уже?

— Питер решил, что его берлоге отчаянно не хватает женского тепла.

— Надеюсь, семья не будет против?

— Насколько я понимаю, он несколько раз крупно оскандалился с любовными похождениями, так что на финансовое положение невесты его родственники легко закроют глаза.

— Вот и чудесно. Мисс Трейси мне понравилась. Ценю людей с принципами.

— Она рассказывала как вы познакомились, — кивнул Фильковский с кривой ухмылкой, — То, что вы устроили в банке…

— Одно из преимуществ моего положения — мне не надо молится богам, чтобы они покарали злодеев и лицемеров. Я могу восстановить справедливость сам.

— Ну Барбери не такой уж и злодей.

— Для нас с вами. Но для подчиненных он — зло во плоти, отравляющее их жизнь своим самодурством. И то, что у него слишком мало власти чтобы угрожать мне или вам, не делает его менее отвратительным. И менее заслуживающим кары.

— Тоже верно.

Фильковский покрутил головой, пытаясь понять, откуда идет звук мотора. Потом разглядел в небе черную точку.

— А это еще что? Самолет?

— Да, — согласился Старпом, — Если быть совсем точным, то гидроплан.

— С такого расстояния не могу сказать… А! Смотри-ка… Действительно гидроплан! Ну у вас и зрение!

— Все проще — это за мной. Пока идет постройка, я решил предпринять тур по Континенту.

— Теперь понятно, зачем вам этот саквояж. Путешествуете налегке?

— Не люблю обременять себя ни вещами, ни связями. Можете позвать сюда своих друзей? Хочу попрощаться. С мистером Футлонгом и мисс Трейси мы еще увидимся, а вот вы люди занятые, так что вдруг выйдет так, что уже не пересечемся?