– Ты что, мне не веришь? Ты мне друг или кто? Я тебя целый год защищал, а ты помочь в такой ерунде не можешь?

– Зачем тебе на эту лужу в микроскоп смотреть?

– Хочу одну теорию проверить. Ты фильмы ужасов видел?

– Ну, видел.

– Если нам удастся хоть одну каплю из этой лужи в микроскоп рассмотреть, мы увидим настоящих маленьких монстров – не в кино, понимаешь, а по-настоящему.

В голове у Славки в эту минуту прогремел почти что взрыв. Ему впервые что-то доверили. Учительница его заметила. Она его попросила отнести микроскоп, выбрав его из всего класса! Разве можно ее подвести? Если что-то случится, ему больше никогда ничего не доверят, а в классе он навсегда останется «лопоухим» и «новеньким». Но Вовка… Вовка – его лучший и единственный друг. У него больше нет друзей, ему больше никто не нужен. Он всегда его защищал, всегда был рядом, но главное, Славка понял, как важно это дело для Вовкиных экспериментов.

– Ну что, решайся!

Вовка всем видом показывал, что время уходит, его умоляющий взгляд то и дело перескакивал со Славки на часы в рекреации.

– Бежим!

Славка спрятал микроскоп за полу пиджака, обхватил себя руками и побежал по лестнице вниз.

Через три минуты они уже окунали палку в грязную, огромную лужу, которая образовалась еще в начале весны, зацвела, почернела и была больше похожа на болото, в котором непременно должны были водиться змеи и доисторические ящеры. Микроскоп пока поставили на землю, около гаража. Но когда ребята уже были готовы поместить большую грязную каплю из лужи на стеклышко чудесного прибора, они услышали шуршание шин и, буквально через секунду, хруст стекла и всего остального, что только что составляло микроскоп. К гаражу подъехал огромный джип. Такой огромный, что водитель вряд ли мог рассмотреть небольшой предмет, стоявший прямо на земле. От микроскопа не осталось ничего, что можно было бы склеить или починить.

В это самое время в школе прозвенел звонок, и мальчишки понеслись на следующий урок. Времени поговорить совсем не оставалось, да и говорить было не о чем. Что творилось в душе каждого из них, невозможно описать никакими словами. Казалось, что под колесами джипа хрустнул не микроскоп, а это вся жизнь разлетелась на маленькие осколки.

На уроке чтения в класс постучали. Нина Владимировна вышла за дверь и через минуту вернулась с девочкой из старших классов.

– Слава, Карпов, я просила тебя отнести микроскоп в лаборантскую. Ты отнес?

Славка медленно встал и очень тихо, одними губами прошептал:

– Нет.

– Очень интересно. А куда ты его дел? Слава, ты понимаешь, что сейчас задерживаешь и наш урок, и урок седьмого класса? Где микроскоп, Карпов?

– Я его разбил. Я не специально…

– Что ты сделал?! Таня, – она обратилась к девочке, – скажите, что микроскопа пока нет, а после урока я подойду к Ларисе Викторовне и сама ей все объясню.

Когда ничего не понимающая Таня вышла из класса, воцарилась зловещая тишина. Все смотрели на Славку. За всю его жизнь на нем не сосредотачивалось столько внимания. А Славка смотрел на Вовку. Чего он ожидал? Признания, поддержки, спасения, дружеского участия? Но Вовка смотрел на него такими же испуганными глазами, как и весь класс.

– Итак, Карпов, может, ты все-таки объяснишь, что произошло? Ты понимаешь, что твоей маме придется выплачивать стоимость микроскопа? И главное, ты понимаешь, что подвел не только меня? Не оправдав оказанного тебе доверия, ты подвел весь класс.

И тут все увидели, что Славка больше не смотрит в пол, а смотрит прямо на Нину Владимировну. И голос его стал решительным, и весь он стал каким-то значительным и сильным.

– Понимаю, Нина Владимировна. Я сегодня скажу маме, она завтра придет в школу.

– Хорошо, садись, поговорим завтра.

Нина Владимировна как-то внимательно посмотрела на Славку и как будто о чем-то загрустила. О чем-то другом, совсем не об утраченном микроскопе, а о чем-то более значительном и важном.

В классе был еще один человек, которого потрясло это происшествие.

Вовка смотрел на смелые Славкины глаза, а внутри у него, где-то в груди, велся серьезный разговор. Такие разговоры, случается, решают все будущее человека.

«Предатель и трус! Славка это сделал ради меня, потому что считает меня другом. А я его предал. Я промолчал! Струсил! Если признаюсь, мама меня убьет. А не признаюсь – на всю жизнь останусь предателем и трусом!»

Другой голос, тихий и вкрадчивый, нашептывал свое: «Славке уже не поможешь, он взял всю вину на себя. А ты себе все испортишь: друзья на смех поднимут, Нина Владимировна презирать будет, мама вообще больше на улицу не выпустит».

«Если не признаюсь, на всю жизнь останусь предателем и трусом!»

«А если признаешься, получишь по полной. Забудь про компьютер и про велосипед. И ролики в выходные тебе не пойдут покупать. И вообще, признаешься – все лето себе загубишь».

«Если не признаюсь, то навсегда потеряю друга, и навсегда, до конца своей жизни буду знать, что я предатель и трус. А я не предатель и не трус!»

– Это я виноват! Это из-за меня разбился микроскоп!

Когда Вовка опомнился, то понял, что стоит за своей партой и кричит. Нина Владимировна так и застыла с поднятой указкой, а весь класс умирал со смеху.

Весь класс, кроме Славки. Тот смотрел на Вовку светлыми, сияющими глазами, даже с какой-то гордостью: вот какой у меня друг!

После уроков ребята рассказали Нине Владимировне, как все произошло, а на следующий день в школу пришли обе мамы.

Вовку наказали. До конца четверти он сидел дома, лишенный компьютера. От нечего делать он подтянул все уроки и окончил третий класс без троек.

История с микроскопом вскоре забылась, в прошлое канули и страх наказания, и крики. От всего происшествия в Вовкиной памяти осталось лишь одно: он не предатель и не трус.

Понятие: радость за другого

Во дворе дома на небольшой детской площадке грустно поскрипывали старые качели. Тимофей катает Кристину. Она красиво одета и красиво причесана, на лице по-детски играет улыбка превосходства и самолюбования. Тимофей, напротив, робок и нерешителен. Вся его поза выражает готовность выполнить любое ее желание.

– Останови! – приказала Кристина, когда ей надоело качаться.

Тимофей послушно остановил качели, но в этот момент Кристина увидела проходящую мимо Настю.

– Нет, еще качай!

Качели снова запели свою грустную песню.

– Останови! Дай мне слезть! – рассерженно сказала Кристина, когда Настя скрылась из виду.

Тимофей остановил качели, подал Кристине руку.

– Я зайду завтра за тобой, в школу вместе идти?

– Не надо. Ты скучный, и с тобой скучно.

Кристина отвернулась и пошла в сторону дома. Тимофей грустно смотрел ей вслед, но вдруг, что-что вспомнив, присел на корточки, быстро открыл портфель и вынул мандарин. Оставив раскрытый портфель возле качелей, он догнал Кристину.

– Вот. Возьми! Это тебе, – Тимофей протянул ей мандарин.

– Я не люблю мандарины. Можешь его сам съесть. Или вон, – оглянулась в сторону детской площадки, – скамейке подари.

С гордо поднятой головой Кристина уверенно продолжила свой путь, а

растерянный Тимофей продолжал стоять, протягивая свой подарок и провожая ее взглядом. Тяжело вздохнув, он подошел к скамейке и положил на нее мандарин.

Утро было ярким от пестрой осенней листвы и солнца. Неторопливо подметали улицу дворники, неуклюже спешили за родителями малыши, идущие в садик.

Тимофей вышел из дома мрачный, не замечая красоты осеннего утра. Сегодня он шел в школу один. Проходя мимо лавочки, он посмотрел на свой мандарин, и его лицо озарилось радостным удивлением. Вместо мандарина на него смотрел веселый человечек. У него были сделаны глазки из маленьких черных камушков, улыбающийся ротик из тонкого прутика, а ручки и ножки из искусно подобранной веточки. Тимофей подошел, вынул из портфеля тетрадь, вырвал лист бумаги и сделал кораблик. Поставил веселого Мандарина в корабль, и стало казаться, что это отважный капитан. Обрадованный этим маленьким приключением, Тимофей еще раз осмотрел мандаринового капитана и побежал в школу.