Из размышлений её вытащили внезапно наполнившие корабль мужицкие перекрикивания, шум передвигаемых предметов, звуки перетаскивания чего-то тяжёлого по полу и громоподобные реплики, наиболее отчётливо возвышающиеся над всеми остальными. Властный голос стих, пираты продолжили выполнять распоряжения и суетиться по делам, а дверь в каюту открылась, на секунду запуская в помещение громкие звуки и свист ветра. В коридоре послышался нарочито звонкий стук мужских каблуков, который затих перед ширмой.
– Мисс Венди, я захожу, – возвестил ещё не полностью сбросивший с себя властный тон голос.
Венди было не видно капитана из-за книжной полки, но она услышала, как он топает сапогами на месте и затем скидывает их с тихой руганью насчёт «чёртовой вьюги».
– Мисс..? – уже более ласково повторил капитан, замечая, что девушки нигде нет.
– Здесь, – отозвалась Венди.
Крюк с любопытством выглянул на неё из-за книжного шкафа. Они смотрели друг на друга несколько секунд, капитан оценивал на вид здоровье маленькой гостьи, а Венди глядела на его покрасневшие нос и щёки, толстую медвежью шкуру, надетую поверх тёмно-зелёного камзола, с которой медленно испарялись снежинки, и намокшие волосы. Ещё раз беззвучно послав к чёрту такую погоду, Крюк стащил с себя шкуру и камзол, стараясь, чтобы с них не капало на пол, и отошёл, Венди только услышала, как он чем-то щёлкает и шуршит одеждой за шкафом. Тяжёлое бряцание металла по столу обозначило факт, что Крюк снял с себя перевязи с длинной шпагой и пистолетами. Что-то ещё раз щёлкнуло, и, одетый в одни штаны до колена, капитан затем притащил к жаровне стул, открыл крюком раскалённую дверцу, поворошил угли и кинул на спинку свои жилет и рубаху, а камзол отправил на сиденье. Он захватил стопку свежей одежды, которая грелась тут же, на пуфике у жаровни и в следующий раз появился перед Венди уже в тёмно-синего цвета бриджах и голубой блузе, той, которая, по его мнению, гораздо лучше бы смотрелась с сизыми дамскими туфельками, чем чёрная. Крюком (Венди заметила, что капитан накрутил крюк с тумбы, заменив им тот, с которым он пришёл, толстый и крупный) он раздвинул рубаху и жилет, висящие на спинке стула, и кинул между ними штаны, которые только что снял. Потом он ещё раз сходил к столу, плеснул там себе анестетика из кувшина, выпил всё залпом, подвинул клавесинный пуф и уселся перед жаровней в какой-то паре метров от Венди. Девушка наблюдала за ним безмолвно, не в силах отвести глаз.
– Ты боишься меня, милая? – не глядя на неё, осторожно поинтересовался капитан.
– Я… я не знаю.
– Я обещал тебе, что ты под моей защитой, для тебя здесь угроз нет, – напомнил Крюк, уверенный, что Венди не сводит с него взгляд в ожидании неминуемого нападения, – я просто погреюсь тут, ладно? Клянусь, я тебя не обижу.
Но Венди, если честно, смотрела на то, как огоньки из жаровни отражаются в небесно-голубых глазах, и думала, что капитан был намного моложе, чем она помнила, и что, вероятно, синий ансамбль, судя по цвету бриджей, очень ему шёл.
– Могу я спросить? Сэр..? – был её неуверенный голосок.
Крюк охотно развернулся к ней, ублажённый этим маленьким дополнением «сэр», звучащим из прекрасных девичьих уст уже в третий раз, и с улыбкой ответил:
– Конечно, моя маленькая мисс.
Венди как-то стушевалась, смущённая таким неожиданным вербальным притяжанием, но нашла в себе силы продолжить, не подавая виду:
– Вопрос, наверное, покажется Вам странным, но, всё-таки, – она кивнула на стул с капитанскими вещами, – что здесь происходит?
– О, миледи, я думал, Вы знаете! Всему виной Ваш… друг.
Последнее слово Крюк буквально выплюнул с явным отвращением.
– Погода, если Вы помните, зависит от настроения мальчишки, – тут Венди припомнила бурю, которой сама была свидетельницей, – Когда Пена нет на острове, Нетландия покрывается льдом, – дополнительно пояснил Крюк, – Какая ирония. Бессердечный, бесчувственный задира, видите ли, сам является сердцем этого места. Сердце не бьётся, – тело остывает. Кстати, Вам не холодно, леди Венди? Могу я предложить что-то более тёплое из своего гардероба? Возможно, Вам пришёлся по вкусу мой бордовый сюртук…
Сладкая улыбка украсила чёрные капитанские усы, и Венди почему-то почувствовала прилив жара к своим щекам. Её ужасно смущали все эти «моя», «миледи», «милая», а также переходы между «ты» и «Вы», так что она только покачала головой в ответ.
– Не стесняйтесь просить обо всём, что Вам потребуется, дорогая. Вы можете чувствовать себя, как дома, мои покои целиком Ваши. А, и, кстати, я также располагаю личной уборной, боковая дверь в коридоре. Пожалуйста, помните, что Вы – моя гостья. Однако, покидать каюту, пока Вы не окрепнете, или (тут Крюк скрежетнул зубами) пока не потеплеет, я бы не рекомендовал.
Капитан заправил свои пышные локоны за уши и снова развернулся к жаровне, лениво вытянув вперёд левую руку, а правую облокотив на колено. В золотых перстнях, особенно в том, что был с таафеитом (Венди обратила внимание, что этот камушек, в отличие от других в капитанских кольцах, светился ярче, совсем как те, которые пресс-папье) на центральной фаланге указательного пальца, и в круглых серьгах, украшавших мочки, затанцевали крошечные огненные чёртики. Его ноги были широко и весьма фривольно расставлены, а блуза развязана и незаправлена, сквозь вырез виднелась бледная грудь. Сейчас Венди впервые заметила, что от левого виска капитана вниз по шее под воротник спускалась широкая полоса изуродованной, как после сильного ожога, кожи. Под волосами она была почти невидима, но теперь, подсвеченная пламенем жаровни, проступала весьма явно и ползла змеёй поверх всех остальных шрамов, рассыпанных по его торсу.
– Яд, – прокомментировал капитан, снова угадывая мысли Венди и не отрывая глаз от лизавших металлическую дверцу язычков огня.
Капитан пару раз легонько ударил себя по левой груди рукой с крюком, намекая на место, где находился на его камзоле потайной карман с пузырьком.
– Если честно, – продолжил он спустя несколько секунд, – я тайно надеялся, что когда-нибудь сам приму его и найду, наконец, упокоение.
В этот момент Венди, вдруг, кое-что поняла. Сердце её подпрыгнуло и перевернулось в груди.
– Капитан… после нашей последней встречи, я помню, Вы были…
– …Мёртв? Ха-ха! Да, верно, моя сладкая. Но яд, – капитан снова указал на воображаемый карман, – яд лопнул от давления и отравил жуткую тварь, а мне лишь оставил небольшой подарочек на память, ещё один, для коллекции. Кстати, из животного вышла отменная пара сапог.
С трудом Венди верилось во всё происходящее. В двух метрах от неё сидел на пуфике невооружённый пиратский капитан (девушка отогнала мысль, что, вообще-то, Крюк был всегда вооружён), явно чувствовавший себя вполне расслабленно. Дерзкий и не слишком пристойный в обращениях, почти раздетый, он, если честно, вёл себя очень учтиво и – человечно. Он интересовался её самочувствием, спрашивал разрешения на те или иные действия и даже предупредил её прежде, чем войти в свою собственную каюту. Всё это было похоже на странный сон, или на чей-то очень злой розыгрыш.
– Могу ли теперь я, в свою очередь, задать вопрос маленькой мисс? – внезапно заговорил капитан, и Венди кивнула ему в ответ.
Неторопливым движением Крюк подвинул пуф ближе к софе, стараясь уловить дозволенную границу, чтобы Венди не отстранилась.
– Что последнее о себе Вы помните, миледи?
Венди и сама задавалась этим вопросом. Она начала рассуждать вслух:
– Я помню, что мне девятнадцать лет, и что родители считают меня «слишком образованной» для девушки. Помню, что вскоре после того, как началась война, мама заболела, и я вместо неё воспитываю братьев и занимаюсь ведением хозяйства, отец ушёл на фронт… Нет, подождите. Война уже закончилась! Братьев отправили жить к тёте, отец вернулся, и я помогаю ему ухаживать за мамой, у неё туберкулёз, поддерживаю его… Капитан, я думаю, мне нужно как можно скорее домой… или нет… Нет! Я не помню, но мне кажется, отец организовал мою помолвку с тем Тьерсеном… или я уже замужем?
