Проходя мимо ателье мадам Малкин, она вдруг вспомнила лёгкое салатово-золотое одеяние мистера Барджмана и то, как она когда-то хотела себе нежную мантию в стиле Шармбатона, и решительно шагнула внутрь.

- Доброе утро! – вежливо произнесла она в пустоту. Мадам Малкин выбежала к ней из-за стеллажа с тканями.

- Доброе… о! Мисс Гермиона Грейнджер! Как приятно Вас видеть! Чем я могу Вам помочь?

- Вы не поверите, но я снова здесь потому, что снова собираюсь в Хогвартс, – засмеялась Гермиона, – правда, теперь мне нужна мантия не на ученицу, а на учительницу.

- Да что Вы! Поздравляю!!! – швея с улыбкой провела рукой по её плечу.

- Спасибо, мадам Малкин! Я хотела бы что-то такое… лёгкое…

- Там же так холодно! Хотя… у меня есть одна идея, подождите секунду.

Гермиона осталась стоять посреди магазина, но уже через мгновение мадам Малкин тащила из глубины магазина огромный рулон ткани.

- Ещё не вскрывала его, – она объяснила его величину, – Смотрите!

Женщина развернула ткань и палочкой обвернула ей Гермиону, едва та успела поднять руки. Материал напоминал шёлк, был достаточно плотным, но при этом очень сильно струился, что отвечало всем пожеланием будущей профессор Грейнджер. Но самым невероятным в этом отрезе был цвет… Гермиона в жизни не могла представить себя в таком оттенке, и чтоб он так изумительно пришёлся ей к лицу. Материал был шоколадного цвета и немного бликовал на солнце лёгким золотоватым сиянием.

На несколько мгновений девушка потеряла дар речи, что мадам Малкин сочла за молчаливое согласие, и начала подгонять под её фигуру будущую мантию. Строчки ложились, одна за другой, а Гермиона всё никак не могла оторвать взгляд от отражения в зеркале. Это даже ещё лучше, чем тогда, на Балу… Её новая мантия походила на платье в пол с длинными тонкими рукавами и застёжками от горла до самых пальцев ног. Простой крой без деталей, лишних поясков и завязочек. Шарм придавали воротник-стойка без отворота и очень сильное прилегание к талии. От середины бедра мантия начинала сильно расширяться к низу и создавать красивые волнообразные складки, которые со спины интересным образом соединялись с задней стороной рукавов до локтя наподобие крылатого шлейфа.

При повороте вокруг себя будет не меньше двойного «солнца», – подумала Гермиона. Такую мантию можно было запросто носить самостоятельно, а не поверх одежды.

Последние нитки крепким хватом ложились вдоль оставшихся швов, и наконец, мадам Малкин, явно довольная своей работой, произнесла:

- А это я Вам дарю!

Из нового среза ткани в воздухе взвился и раскрылся простой широкий плащ-накидка с капюшоном, а оставшаяся лишняя ленточка направилась прямо в волосы Гермионы и вплелась в хвост.

Гермиона стояла, поражённая, отмечая, что в последнее время ей часто что-то дарят и делают комплименты, а жизнь поворачивается самым удачным образом словно сама собой…

Через час Гермиона уже вручала деньги счастливому мистеру Барджману, который чуть было не кинулся её обнимать.

- Я уж думал, что никогда не продам… вернее, не сдам этот дом! Его строили мои родители, пока я учился в Школе, но потом тут стало опасно, и мы уехали на юг Франции, поэтому в итоге здесь и не жили! – пищал он, – Я женился и остался у Средиземного моря, там так тепло! А родители тогда вернулись в родовое гнездо… ах! Надеюсь, я Вас не утомил?

Гермиона заинтересованно улыбалась и помотала головой. Ей понравилась информация о том, что фактически, она первая жительница в хогсмидском особняке.

- Спасибо Вам ещё раз! – пролепетал счастливый волшебник, – Если что – стучите! – он отошёл и поднял руку на прощание.

- Мистер Барджман, подождите! – вдруг спохватилась Гермиона, – Скажите, а что это за дерево во дворе?

- А, это королевское дерево, называется Палисандр. Понятия не имею, как оно здесь оказалось!

Мистер Барджман повернулся на каблуках и хлопнул в воздухе.

*

Ещё пара дней понадобилась ей для полного переезда. Гермиона действительно трансфигурировала некоторые предметы мебели под себя. Так, диваны из простых тканевых превратились в бархатные, наподобие её любимой бордовой софы в «Комнате Для Одиночества» с потухшим камином, как про себя её называла Гермиона. Девушка оставила их тёмно-серыми и добавила к ним мягкие тёмные подушки.

Шкафы и тумбы остались такими же простыми и без изысков, но увеличились в размерах. Тонкие деревянные полки стали массивными, чтобы выдерживать вес будущих книг, которые Гермиона планировала перевезти. То же самое произошло с гардеробами, просто чтобы они подходили по стилю, а обеденный стол в столовой теперь представлял с собой самый настоящий отполированный кусок живого древесного среза на двух толстых металлических подставках в виде перевёрнутой буквы «П».

Под ногами появились серые и коричневые пушистые ковры, а в прихожей развернулось огромное зеркало на всю стену. Из него смотрела на девушку весьма довольная собой красивая взрослая Гермиона в новой шоколадной мантии.

====== Глава 50: Эндшпиль ======

Примечания:

Эндшпиль – финальная часть шахматной партии.

Пока миссис Грейнджер возилась внизу с ужином, Гермиона в своей комнате отправляла в школьный чемодан последние книги. За несколько дней она уже вполне уютно обосновалась в своём новом доме, задумываясь о том, что подобный переезд без магии занял бы у неё месяцы. Домашние полки почти опустели и девушка уже стояла в дверях, когда обернулась, чтобы всё проверить. Внимание привлёк маленький томик, который почти слился со стеллажом так, что был совсем не заметен. Гермиона издалека узнала в нём «Сказки Барда Бидля», завещанные ей Альбусом Дамблдором. Девушка улыбнулась и жестом отправила книжицу во внутренний карман в крышке чемодана.

Папа пришёл пораньше. Семейный ужин вышел просто чудесным. Наконец, настала пора прощаться. Мама смахнула рукавом подступившие слёзы, и Гермиона крепко обняла её, а потом отца, заверив, что будет часто их навещать, даже чаще, чем когда училась, ведь теперь она сможет покидать Школу в любые выходные. Сама она сомневалась в этом, так как, ещё будучи школьницей, приезжала домой в основном только на лето, а теперь и вовсе хотела поскорее перебраться в новую обитель. Но по-другому сказать она не могла, и, помахав родителям на прощанье внизу крыльца, зашла за угол, толкая перед собой чемодан, и аппарировала.

Возле каменной арки она подняла свою ношу в воздух, и направилась в новый дом. Увесистый саквояж поплыл в кабинет на втором этаже, а сама Гермиона растянулась на мягком диване в гостиной. Сон сразу же забрал её в свои объятия.

До начала занятий оставалось чуть меньше трёх недель, более, чем достаточно для того, чтобы составить учебный план и определиться с литературой. Однако перед ней стояла задача не из лёгких: продумать уроки на семь учебных лет, разные для каждого года… Информации у Гермионы было достаточно, а знаний и собственных разработок – ещё больше, поэтому девушка увлечённо зарылась в свитки и провела так следующие две недели.

Глубоко в душе она чувствовала себя одинокой. Особенно по утрам, когда выходила позавтракать у Розмерты, и ранним вечером, сидя под палисандром на закате. Но одиночество не тяготило её, а было каким-то особенным, долгожданным и умиротворяющим. Изредка она позволяла себе мысли о профессоре Снейпе, которые приходили к ней в связи с её научной деятельностью: как бы он оценил вот это… чтобы он выбрал здесь… какой дал бы совет… Но неизменно она ловила себя на том, что подсознательно водит большим пальцем по губам, или гладит себя по запястью, или пробирается кистью под расстёгнутый манжет… Тогда она резко вставала, сбрасывая с себя навязчивые идеи, и возвращалась к работе над своим предметом. В основном, Гермиона засиживалась до поздней ночи, чтобы быстро и крепко засыпать.

За неделю до начала занятий к Гермионе снова прилетела школьная сова с запиской от МакГонагалл. Девушка собралась с мыслями, перекусила у Аберфорта и, захватив с собой свитки, направилась в Школу. директор встретила её у главного входа и приветливо коротко обняла.