– Не могу вас задерживать, я осмелюсь попробовать что-нибудь вроде отдыха.
Генри ничего не ответил и повернулся к двери, даже не сделав формального поклона, какой сделал сэр Френсис Варни, когда увидел, что он покидает комнату, потому что Генри видел на его бледном лице саркастичную улыбку, на которую было неприятно смотреть, и которая раздражала его, Генри Баннерворта.
Он покинул жилище сэра Френсиса Варни в сопровождении слуги, который был вызван для этой цели колокольчиком своего хозяина.
Генри шагал домой, удовлетворенный тем, что он сделал все, что он мог в данных обстоятельствах.
– Я пошлю к нему Чиллингворта утром и тогда увижу, чем все это кончится. Он должен встретиться со мной, и тогда Чарльз Голланд, если не будет найден, то хотя бы будет отомщен.
В поместье Баннервортов была еще одна персона, которая приняла такое же решение. Эта персона была очень отлична от Генри Баннерворта, хотя достойная уважения в неменьшей степени.
Это был не кто иной как старый адмирал. Было необычно, что две такие очень разные личности считали необходимыми одни и те же действия, и оба держали их в секрете друг от друга. Но это было так и после мысленного сквернословия он решил лично бросить вызов Варни.
– Я пошлю Джека Прингла, этот матрос урегулирует дело так быстро, как юнга входит в лаг, и, услышав боцмана, свистит, созывая матросов на похлебку, опасаясь, что ему не достанется грог.
– Да разобьется в дребезги моя корма, но сэр Френсис Варни, как он себя обзывает, не сможет ничего сделать против старого адмирала Белла. Он крепкий как стальной трос и подобен клинку, который пройдет насквозь через вампира. Он будет лежать распластавшись. А перед этим я из него сделаю корабельную обшивку. Пересохни мое горло! Что он за длинная, долговязая швабра, с зубами, которые годятся для вытаскивания сплесеня. Но дайте мне посмотреть, смогу ли я сделать чехол из его туши, вампира или не вампира.
Мой племянник, Чарльз Голланд, не мог быть зарезан без чьего-то позволения или разрешения. Нет, нет. Я этого не потерплю. «Никогда не оставляй товарища в беде» – это первое правило моряка, и я не буду им, если я его не выполню.
Так, общаясь сам с собой, старый адмирал маршировал вперед, пока не дошел до дома сэра Френсиса Варни, у ворот которого он дернул колокольчик способом, как он это называл: «долгое дерганье, сильное дерганье, и дерганье вообще», что заставило его неистово звенеть. Такого звона в этом доме еще никогда не слышали.
Едва прошла минута или две, как те, кто был в доме, поспешили на внезапный вызов, и когда ворота открылись, слуга поинтересовался, по какому делу адмирал пришел.
– Что тебе до этого, человек, принадлежащий к низшим слоям общества? Твой хозяин, сэр Френсис Варни, дома? И если он дома, дай ему знать, что старый адмирал Белл хочет говорить с ним. Ты слышишь?
– Да, сэр, – ответил слуга, который несколько мгновений стоял изучая человека, который так странно разговаривал. Через минуту ему было сказано, что сэр Френсис Варни будет очень счастлив видеть адмирала Белла.
– Да, да, – бормотал он, – как дьявол любит встречаться со святой водой, или как я с любой водой, кроме соленой.
Он был быстро представлен сэру Френсису Варни, который сидел в том же положении, в каком его покинул Генри Баннерворт несколько минут назад.
– Адмирал Белл, – сказал сэр Френсис, поднимаясь и кланяясь этому человеку самым любезным, спокойным и величавым способом, какой только можно вообразить, – позвольте мне выразить мое почтение.
– Не надо болтовни.
– Пожалуйста, садитесь. Позвольте мне предложить вам напитки, которые может себе позволить этот бедный дом.
– Какого хрена! Ты знаешь, сэр Френсис, мне не нужны твои лживые слова. Ты как француз, когда его пускаешь на борт он строит гримасы, бросает пыль в глаза, а сам пытается заколоть тебя в спину. О нет! Не надо мне этого.
– Мне не надо было говорить этого, адмирал Белл. Я и сам не люблю этого, я посмею сказать, что вы человек с большим жизненным, опытом, который может определить, когда его обманывают.
– Что тебе до этого? Проклятье, я сюда пришел не разговаривать с тобой обо мне.
– Тогда могу я положиться на вашу любезности и попросить вас просветить меня в вопросе о цели вашего визита?
– Да, очень быстро. Просто скажи мне, куда ты упрятал моего племянника, Чарльза Голланда?
– Правда, я…
– Заткнись и выслушай меня. Если он жив, отпусти его и я больше не буду говорить об этом. Это великодушно, ты знаешь. Это не такие условия, какие тебе предложили бы другие.
– Я должен, по правде, признать, что это так; и, более того, они сильно удивляют даже меня, и я научился не удивляться практически ничему.
– Хорошо, ты отдашь его живым? Но, слышишь ты, ты не должен был сильно испортить его, понимаешь?
– Я слышу вас, – сказал сэр Френсис, с саркастичной улыбкой, проводя одной рукой по другой руке, и показывая свои передние зубы специфическим образом, – но я в самом деле не могу понять все это. Однако я могу сказать, что мистер Голланд не является моим знакомым и я не имею ни малейшего представления о том, где он может быть.
– Мне это не подходит, – сказал адмирал категорично, качая головой.
– Мне чрезвычайно жаль, адмирал Белл, что не подходит. Но я больше не могу ничего сказать.
– Я вижу в чем дело, ты его убил, и будь я проклят, если ты не сдашь его целым и невредимым, или я все равно узнаю причину.
– После того, что я вам сказал, адмирал Белл, – тихо сказал в ответ Варни, – сказать что-то еще по этой проблеме не в моих силах, хотя моя готовность помочь такой персоне как ваша очень велика. Но позвольте мне добавить, что это очень странная речь одного джентльмена другому. Вы потеряли родственника, который, очень вероятно, на что-то обиделся, на то, о чем никто кроме него не знает, а вы пришли к тому, кто вряд ли может знать о нем больше, чем вы сами.
– Ложь опять, сэр Френсис Варни, или лучше называть вас Врунни?
– Варни, если вы позволите, адмирал Белл, я крещён как Варни.
– Крещён вы сказали?
– Да, крещён, а вы не были крещены? Если нет, я надеюсь, вы представляете себе эту церемонию.
– Думаю да, но, по поводу крещения…
– Продолжайте, сэр.
– Вампира! Это звучит как заупокойная служба для свиньи.
– Очень возможно, но какое отношение это имеет к визиту ко мне?
– Большое, ты, неуклюжий моряк. Короче, да будет проклят мой каркас от головы до задницы, если я не вызываю тебя на дуэль.
– Что же, адмирал Белл, – сказал Варни мягко, – в этом случае, предположу, я должен принять вызов. Но почему вы так уверены, что у меня есть какая-то информация о вашем племяннике, мистере Чарльзе Голланде?
– Ты должен был драться с ним на дуэли, а потом он исчез.
– И поэтому я, – сказал Варни.
– Да, сказал адмирал, – это ясно как рубашка эконома на ганшпуге. Но это та самая причина, почему мой племянник исчез.
– Но этого явно недостаточно, по крайней мере в соответствии со здравым смыслом, – сказал Варни и при этом не дрогнул ни один из его мускулов.
– Говорят, что существа такие как ты не любят драться со смертными, поэтому ты от него избавился, чтобы он не избавился от тебя.
– Это откровенно, но это ни к чему, потому что я не избавлялся от джентльмена, о котором идет речь.
– Тогда, негодяй, драться буду я. Рыба, плоть или дичь, мне все равно. Без разницы для адмирала Белла. Выйди честный или лживый, для всех я моряк. Моряк всегда готов встретиться с врагом лицом к лицу, тем более с таким как ты, неуклюжий порожденный луной дурень.
– То, что я слышу, адмирал, это вряд ли культурно, по меньшей мере. Однако, поскольку вы человек неординарный, и, надеюсь не имеете в виду то, что говорите, я позволю вам так говорить.
– Мне не нужны позволения, будь проклят ты и твое позволение. Ничего, кроме грога и хороших людей, не может мне позволять что-либо, и я говорю тебе, сэр Френсис Варни, – сказал адмирал в порыве гнева, – что ты грязная неуклюжая собака, и я буду с тобой драться; да, я готов палить из всего: начиная с воздушки и кончая корабельной пушкой. Ты не одолеешь меня своей лживой болтовней, говорю тебе. Ты убил Чарльза Голланда потому что ты не мог встретиться с ним один на один, – вот правда.
