Трувар вскинулся, зашагал к дубовой громадине. Молча, на изумленные физиономии подряженных доставить бочку к застолью, мужиков, даже не глянул. Вклинился посередке, ладони уперлись в твердое, шершавое, навалился, мышцы на руках вздулись, пошли буграми. Подался вперед, зашуршало, глухо всплеснуло. Бочка, расталкивая земляную крошку, хлюпая внутренностями, покатилась быстрее.

  - Левее толкай! К крайним столам! - сиплым от натуги голосом выдавил мужик по правую руку от Трувара.

  Бочка хлюпнула, встав на месте у широкого стола. Трувар выпрямился, двое рядом косятся, дышат тяжело, подавил желание сплюнуть, отряхнул руки. Восхищенных, буравящих со всех сторон взглядом не примечая, спросил:

  - Еще чего толкнуть?

  Толкачи переглянулись, быстро закивали, такую удачу обеими руками хватать надо. Будто нарочно сговорившись, вскинули одновременно руки, потянули, струившийся по лбам пот впитался в рукава полотняных рубах, вычертив влажные бурые дорожки от локтя до запястья. Отдышавшись, кивнули в нужном направлении, шустро засеменили. Трувар пошел следом широким, размашистым шагом.

  Очередная бочка, выкаченная из неглубокого погреба, грузно проминала землю, катясь мимо кузни. Галька на пути смачно похрустывала, раздавленная внезапной тяжестью. Молот так и застыл в руках Батура, повис над наковальней. Взгляд кузнеца выхватил крупную фигуру северянина, в одиночку, без видимых усилий толкавшего раздутую дубовую громадину.

  Если все заморские мужи эдакой неизмеримой силы, править на землях русичей будет железная рука и несгибаемая воля. Может не того брата в княжичи звали?

  Кузнец поморщился, молот обрушился на заготовку, звонко лязгнуло, подкова скакнув, легла на прежнее место старой наковальни. Голова мотнулась, непрошенные мысли надо гнать, чего доброго беды накликаешь. Нет! В таком состоянии разве ж можно дела делать!

  Сплюнув, Батур раздраженно бросил подкову в кузнечный горн, взметнувшие искры чуть не попали в лицо, крикнул:

  - Ладко!

  За мешками с углем и соломой пискнуло, высунулась сонная перепачканая мордашка, опять задремал прямо в кузне, скрутится в уголке калачиком, и грохот не мешает, главное тятя рядом. Вымаранные кулачки потерли припухшие веки, зевнул, перекатившись, резво вспрыгнул на ноги.

  - Опять сморило? - хохотнул Батур. - Говорил не ходить спозаранку в кузню.

  - Я не спал! - малец обиженно поджал губы. - Так, ежель совсем маленько.

  - Ежель маленько, тогда ладно, - кузнец ласково взъерошил волосы сына. - Мне отлучиться надо, а ты раздувай огонь пока не вернусь. Справишься?

  - А как же! - просиял Ладко, довольный, не часто тятя важное поручает. - Надолго?

  - Что надолго?

  - Отлучишься?

  - Нет. Один вопрос справлю и мигом обратно, - бросил через плечо Батур, вышел из кузни.

  В два счета он догнал северянина, продолжавшего толкать бочку, поравнялся, небрежно спросил:

  - Помощь нужна?

  Трувар, одна бровь в удивлении выползла на лоб, покосился, что за безумец сомневается в его силах. Левая нога уперлась в землю, бочка жалобно всхлипнула, всплеснула содержимым от резкого толчка.

  - Справляюсь, - буркнул он раздраженно.

  - Не многие могут похвастать такой силой, - заметил Батур, хмыкнул, быстро добавил, пока северянин не послал обратно в кузню, - На охоту ходок?

  Трувар озадачился, притормозил, на кузнеца посмотрел с сомнением - в здравом ли тот уме. Батур не смутился.

  - Завтра пойдем вепря гнать спозаранку...

  - Ты ж кузнец!

  - Что с того? - хохотнул Батур, зубы блеснули крупные, ровные, здоровые, - Из кузни теперь что ль не высовываться?

  Сбитый с толку, Трувар выпрямился, содержимое бочки глухо бультыхнулось от резкой остановки, повисла неловкая тишина. Лучи утреннего солнца, по-весеннему ласковые, упали на густые ресницы мужчины, сделав серьезный взгляд более выразительным. Брови постепенно сошлись на переносице, казалось, даже молодые листья деревьев ощутили растущее напряжение, тихонечко зашуршало, стихло.

  - К чему клонишь, кузнец?

  - Меня зовут Батур, - добродушно напомнил тот, на хмурую физиономию не реагировал.

  - Добро, Батур, к чему клонишь?

  - Подумалось, - нарочито медленно, поддразнивая, протянул кузнец, глянул исподтишка, отмечая мужество и выдержку северянина, - подумалось, чего не спросить? Авось до охоты охочь, дык, можно во лесок сходить, поохотиться. Ты как?

  Лицо Трувара просветлело, брови разгладились, даже улыбнулся. Рядом опустилась горлинка, сложила крылья, закурлыкала. Кузнец приметил, добрый знак, ежель птица не боится, в человеке зла не таится. Ну или так глубоко, что сразу не приметишь.

  - Чего ж не поохотиться. От такого разве что дурак откажется, охотник никогда.

  - А ты видать знатный охотник?

  - Видать, - буркнул северянин.

  - Вот и ладно, - добродушно сказал Батур, ногой отпихивая голубку. Наглая пернатая сперва потопталась возле северянина, принялась урчать, поклевывать. - Выходим с рассветом. Сбор у дома Хатибора. Ну и раз уж нечем тебе подсобить, пойду в кузню, я ж кузнец! Ха-ха-ха...

  Гортанный хохот метнулся в воздухе, распугав сидевших на ветках птиц, переполошившееся воронье взмыло к небу, пронзительно каркая, а кузнец зашагал обратно, продолжая потешаться над, казавшейся ему невероятно удачной, шуткой.