Теодора быстро заморгала. В уголках её зеленых глаз начали скапливаться слезы, что блестели при неярком солнечном свете. От этой картины сердце Фридриха болезненно сжалось.

— К-куда ты уезжаешь? — голос мисс Эйвери надломился.

— В Эльзас. Т-там располагаются запасные в-войска.

— И… И когда мы сможет увидеться?

Фридрих грустно улыбнулся.

— Думаю, что совсем н-не скоро.

Пара слёз вдруг скатилась по щекам девушки. Она резко поддалась вперед и обхватила Фридриха, крепко сжав руки на его плечах.

— Фридрих… Прошу, — она громко всхлипывала, а мокрые дорожки слёз оставляли пятна на его кителе. — Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится… Неужели нет другого выхода?

Фридрих сжал челюсть, стараясь не поддаваться боли, что уже охватила его тело. Одной рукой он приобнял её за талию, а другую положил на спину, что содрогалась от нахлынувших эмоций, и стал трепетно поглаживать. Он почувствовал, как её пальцы в атласных перчатках накрепко схватили его за китель, не желая отпускать. Он мягко коснулся губами её волос, вдыхая сладостный аромат сирени, исходивший от них, и прошептал:

— У меня нет в-выбора. Я д-должен это сделать. Иначе я подвергну нас б-б-большой опасности.

Теодора зарыдала пуще прежнего, цепляясь за Фридриха, будто он был единственным её спасением.

— Когда? — спросила она сквозь слезы.

— Через полтора часа. Машина уже н-на месте.

Мисс Эйвери ничего не ответила. Какое-то время они стояли в тишине, сильно прижимаясь к друг другу. Теодора прятала своё лицо в воротнике армейского кителя, а Фридрих продолжал что-то ей нашептывать, осторожно проводя руками по её телу.

Теодора чувствовала, как его пальцы комкают под собой ткань пальто и платья. Тяжелое сердцебиение, что раздавалось из мужской груди, напоминало девушке звук часов, которые отсчитывали их время, проведенное вместе. Его плечи незаметно дрожали. Фридрих сжимал её в своих объятиях так крепко, будто боялся, что через мгновение он её больше не увидит.

Через пару минут, когда у Теодоры не осталось никаких сил на рыдания, она высвободилась из кольца рук Фридриха и взглянула прямо в его глаза. Голубые, что раньше светились мягким светом бирюзы, сейчас были подобны растаявшему льду. Они блестели от непролитых слёз, которые он сдерживал. Такие чистые и добрые. Родные. Но в тоже время окрашенные болью и потерей.

Теодора медленно приподняла свою руку и кончиками пальцев провела по щеке солдата. Блумхаген прикрыл глаза и подставил своё лицо ближе к ней. Тело Фридриха пронзило дрожью, это прикосновение было таким хрупким и чарующим, что немец не удержался и провёл носом вдоль женской ладони. Его губы оставили легкие и незамысловатые поцелуи, пока нежная женская рука очерчивала контур его челюсти.

Солдат аккуратно накрыл руку Теодоры своей и опустил вниз, попутно беря её лицо в свои ладони. Большими пальцами он заправил выбившиеся пряди каштановых волос ей за уши. Зелёные глаза смотрели на него неотрывно. Тушь для ресниц смазалась под глазами, оседая пятнами, а несколько слезинок застыли на её щеках, что раскраснелись от плача. Фридрих легким движением смахнул слезинки вниз и наклонился к ней ближе.

Горячее дыхание обдало губы Теодоры, после чего Фридрих поцеловал её. Жар прокатился по телу Эйвери, моментально согревая её. Обветренные и шершавые губы Фридриха мягко захватили её губы, посылая тысячу мурашек. Теодора выдохнула в поцелуй, а после обвила руками шею Фридриха и притянула ближе. Блумхаген сместил свои ладони вновь на талию девушки, положив их под пальто, чтобы чувствовать нежность её кожи сквозь платье. Фридрих ощущал, как сердце вот-вот выпрыгнет из его груди к ней навстречу, пальцы снова задрожали и путались в складках легкого платья. Поцелуй, медленный и чистый, потихоньку распылял огонь в их груди. Дорожки слёз теперь ощущались на лице арийца, а их солоноватый вкус на его устах.

В последний раз с придыханием коснувшись её губ, Фридрих уже было отстранился, но Теодора не позволила этого, вновь притягивая его к себе за китель. Её губы приоткрылись, отчего Фридрих почувствовал, как волна сладостной неги прокатывается по его телу. Его руки легли на женскую спину, аккуратно проходясь и надавливая пальцами вдоль позвоночника. Девушка тихо застонала. Это звук отозвался в ушах Фридриха небывалой волшебной мелодией. Ему тут же захотелось услышать это от неё ещё раз.

Теодора запустила свои пальцы в волосы, став слабо тянуть и перебирать пальцами светлые пряди. Фридрих издал слабый нечленораздельный звук и принялся вновь с упоением целовать её губы. Они хранили вкус карамели, как и тогда, в первый раз. Фридриху казалось, что сама Теодора была такой же сладкой и горячей, как её губы и кожа.

Уже не контролируя себя, он спустил свои ладони на бёдра девушки и нежно сжал их. Теодора на короткий миг оторвалась от него, чтобы вдохнуть немного воздуха, и взглянула ему в глаза.

Фридрих ненадолго задержалась на темно-зеленом цвете её взгляда, в котором сейчас плескалась самая настоящая страсть, и с новой силой прильнул к ней. Арийцу хотелось сжимать её в своих объятиях и никогда не отпускать. В его груди горел настоящий пожар, кожа накалилась до невозможности. Так хотелось очутиться в более теплом, уютном, приятном месте. В таком месте, чтобы он мог часами разглядывать её веснушки на лице, вдыхать запах волос, шептать что-то на ухо. Она хихикала, а потом бы выдала какую-нибудь вещь, от чего уши Фридриха моментально бы порозовели. Кто поцелует первым — уже неважно. Главное, что они совсем не будут торопиться. Фридрих бы сначала целовал её ладонь, переходя к локтю, а зачем к плечам, нерешительным и неумелым движением снимая её одежду. Теодора подбадривала его, попутно целуя за ухом. Солдату хотелось ощутить её прикосновения, более смелые и откровенные. Нет, он совершенно не боялся этого. Он просто хотел наслаждаться ей без остатка. Всю оставшуюся жизнь.

В реальность Фридриха вернул мягкий язык, который осторожно прошёлся по его губам. Блумхаген замер на мгновенье, а после издал громкий стон. Возбуждение вновь охватило его тело, оседая где-то внизу живота. Он неуверенно приоткрыл свои губы ей навстречу, чувствуя, как с минуты на минуту что-то взорвется в его душе.

Вместо всей оставшейся жизни у них было всего полтора часа, если не меньше. За место теплого убранства — холодная безлюдная улица, а под ногами старый камень. Взамен сладкой страсти и желания, Фридрих чувствовал, как что-то болезненно внутри накрывает его. Чувство скорой потери было неизбежно, Фридрих не мог убежать от него. Солдат должен её отпустить. У них разные судьбы, где места их любви попросту нет.

Это его второй поцелуй с ней, он же и последний. Прикоснётся ли он к её губам ещё раз в своей жизни, не знает никто. Фридрих зажмурился, прогоняя из головы дурные мысли. Не об этом он сейчас хотел думать. Теодора льнёт к нему, словно кошка. Жар и пластичность её тела будоражили сознание Фридриха, распыляя внутренний огонь ещё больше. Как бы он не накрыл их с головой.

В какой-то момент Фридрих почувствовал, как в глазах стало что-то щипать. В горле образовался тугой ком. Губы задрожали, как и пальцы, а кожа начала леденеть. Нет, Фридрих не хотел отрываться от неё. Теодора была такой теплой, сладко пахнущей, пылкой. Ариец небрежными поцелуями спустился на её подбородок. Затем переместился на шею девушки, стараясь слабо касаться её и не оставлять каких-либо следов. Теодора томно вздохнула и прикрыла глаза, поддаваясь ласке.

Фридрих старался запомнить всё: запах, вкус кожи, веснушки на лице, зелень блестящих глаз, маленькие шрамы, мягкость каштановых кудрей, хрупкость пальцев, нежность прикосновений, звуки её страсти, поцелуи и просто ощущение её рядом с собой.