Ариец сладостно прикрыл глаза и вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. О том, что это был не сон, ему доказывали слабо покалывающие кончики пальцев; губы, что хранили привкус сладкой карамели и помятый воротник рубашки, на котором сохранился запах сирени с её волос. Фридрих глубоко вздохнул и попытался собраться. Ему стоило спуститься с небес на землю и не искать спасение в любви, когда каждый день может стать последним.

Но почему-то Фридриху казалось, что любовь была необходима ему с самого начала, ещё с детства. Когда отец проявлял к нему одну лишь строгость, а мать никак не могла перечить главе семейства. Фридрих догадывался, чем могут кончиться его встречи с Теодорой Эйвери, однако гнал эти мысли далеко от себя, закладывая их в дальний ящик своего сознания. Его душа была наполнена любовью, впервые за всю его жизнь. И он не был готов расстаться с этим чувством так быстро.

Его шаги были еле слышны, до слуха долетали шелест деревьев, тихие разговоры горожан и дуновение вечернего ветра. Фридрих оглядывался на людей, направляясь вдоль улицы, и внимательно всматривался в выражение их лиц. Вечера всегда казались солдату лучшим временем суток для того, чтобы расслабиться и отпустить тяжелые мысли. Местные, хотя и имели изнуренные лица, слабо улыбались друг другу, заключали в добрые объятия и не стеснялись радостных возгласов. Фридрих расплылся в легкой улыбке, наблюдая за ними. Казалось, всё вокруг, даже воздух, было наполнено любовью и гармонией. Ариец знал, что это чувство продлится недолго. Но он по-настоящему хотел запомнить этот момент свободы и безмятежности.

Фридрих не заметил, как за раздумьями достиг окраин города. Уже начали прослеживаться очертания немецких казарм. Фридрих поднял взгляд на окна: во многих комнатах уже горел свет, некоторые же были поглощены в сумрачный полумрак. Из нескольких доносились приглушенные голоса, означавшие, что солдаты уже отдыхают. Молодой человек набрал в грудь больше воздуха и ступил на крыльцо казарм.

Оказавшись внутри, Фридрих встретил атмосферу ночных посиделок и запах сигаретного дыма. Солдат поморщился. Ступая вперед, он заметил, как в гостиной отдыхало несколько его сослуживцев. Мужчины расселись на старом диване и полу; рядом стоял небольшой столик, на котором находились несколько открытых бутылок пива. Густые пары от сигарет мягко окутывали комнату, несколько солдат стряхивали пепел в пепельницу, которая представляла собой железную крышку из-под консервной банки, и обратно подносили сигарету ко рту. Одинокая керосиновая лампа освещала гостиную; Фридрих сквозь полутьму смог увидеть смятые игральные карты в руках одного из них. Это заставило арийца слегка усмехнуться. Звуки речи нарушали тишину, однако солдаты старались вести себя тихо и переговариваться шёпотом. Кто-то рассказывал о сегодняшнем обходе в ближайшей деревне, другой про ухудшение состояния больного гауптмана. Услышав последние новости краем уха, Фридрих чуть нахмурился. Если гауптман скончается, то это весьма плохо отразится на армии в Химворде. Однако как человек, гауптман вызывал у Фридриха сущее отвращение. Поэтому ариец не слишком долго задержал мысль о нем в своей голове.

Молодой человек уже начал подниматься по лестнице вверх к своей каморке, когда один из солдат увидел его и окликнул.

— Эй, Фридрих, — заговорил он по-немецки.

Фридрих оглянулся. Луц, долговязый парень с черными глазами, что был старше арийца на пару лет, вдохнул сигаретный дым и испустил его тонкой струйкой. Фридрих неожиданно для себя напрягся. Луц откинулся спиной на старое кресло, чуть покачиваясь на ножках и располагая руки на подлокотниках. Китель на нём отсутствовал, а нижняя рубаха была распахнута на несколько пуговиц у шеи и закатана до локтей. Открытую кожу рук покрывало несколько тонких белых полос шрамов. Луц выдохнул дым окончательно, и лицо его расплылось в язвительной ухмылке.

Он никогда не нравился Фридриху. Напыщенный и высокомерный, Луц всегда ставил себя выше других. Главными его козырями были физическая сила и талант ввязываться в драки. Но, какими бы грязными способами Луц не пользовался, он всегда одерживал победу. Поэтому в полку он и считается одним из лучших бойцов. По мнению Фридриха, Луц был настоящим воплощением свирепости и блефа. Однако Луц всегда использовал такие маневры, что его запросто могли сделать иностранным агентом. Вопреки всему, из-за отсутствия какой-либо дисциплины и выдержки, он резко падал в глазах вышестоящих чинов и так до сих пор оставался в ландштурме.

— Чего так поздно? — продолжил Луц. Он даже не скрывал, что дело вовсе не в беспокойстве. — Мы все тут тебя заждались, — на этих словах парень обвёл руками сидящих поблизости солдат.

— Д-дела были, — строго отчеканил Фридрих, отворачиваясь. Разговаривать с Луцем всегда нужно как можно меньше.

— Поэтому так вырядился? — спросил Луц, вновь затягивая сигарету. Сзади послышались приглушенные смешки.

— Н-не твоё д-дело, — ответил ариец. Фридрих спиной почувствовал, как Луц пожимает плечами, словно насмехаясь над ним.

— Как скажешь, — протянул он, чуть зевая. — Тогда скажу прямо: тебя искал вице-вахмистр. И уж поверь мне, он был в не очень хорошем расположении духа, –ариец повернулся обратно и взглянул на парня. Губы Луца вдруг приняли некое подобие звериного оскала. Фридрих неожиданно вздрогнул.

Не отвечая ничего Луцу, он быстро кивнул и поспешил наверх. Но неожиданно до его слуха долетели новые слова, что так презрительно сорвались со рта Луца.

— Кажись, у кого-то закончились любовные похождения.

Гостиная мигом заполнилась лающим смехом. Фридрих всегда давал себе обещание не обращать внимания на издевки Луца. Однако последняя фраза заставила его сильно насторожиться.

***

Армейские ботинки тихо проходятся по деревянной лестнице, что скрипит от каждого движения. Фридрих двигается неспеша, словно раздумывая на ходу о чём-то. Вся эта ситуация и разговор с Луцем ему крайне не нравились. Однако ариец хорошо знал, что каким бы не был вице-вахмистр, он — хороший человек, который всегда внимательно относился к своим подчиненным. Рука солдата слегка касается старых перил и проходится вдоль поверхности, задевая кожей старое дерево. Пальцы его слегка дрожат, но он старается игнорировать это чувство.

Фридрих не мог понять, что он ощущал, стоя перед кабинетом вице-вахмистра. То ли это было чувство беспокойства, то ли слабого равнодушия. Однако единственное, что знал Фридрих — ему не нужно ждать хороших новостей. Иначе бы Луц с ним даже не заговорил. Фридрих в последний раз оценил свой внешний вид: белая рубашка так и сидела небрежно, китель отсутствовал, а волосы напоминали настоящее гнездо. Он совершенно не выглядел как солдат. Но ариец не стал волноваться по этому поводу. Ведь, если бы он отправился переодеваться, то весь его настрой канул бы в лету.

Раздался негромкий стук. Фридрих постучался, а затем притянул руку к шее и еще раз одернул смятый воротник. По ту сторону раздался еле различимый шорох. Потом последовала череда грубых шагов внутри и звонкий голос проговорил:

— Входите.

Фридрих приложил ладонь к дверной ручке и слабо сжал её. Что-то вдруг откликнулось в его груди, когда он резко повернул её в сторону. Стоило переступить порог кабинета, как Фридрих почувствовал, как сердце ухнуло вниз. Молодой человек зашёл внутрь и прикрыл за собой дверь.

— Г-герр вице-вахмистр, — поприветствовал Фридрих, отдав честь.

— Вольно, солдат, — ответил мужчина.