Дорогие мои читатели! Я не знаю, сколько вам лет, и как далека от вас та эпоха, когда не было интернета и сотовых телефонов. Если вы еще помните, как пионерский галстук прилипает к утюгу, сколько стоит пломбир в бумажном стаканчике и газировка с сиропом, то, надеюсь, вы поностальгируете вместе с автором, читая эту книгу.

Если нет, то вам, возможно, будет интересно переместиться в те времена, и прожить один июньский месяц вместе с тогдашними подростками.

Хочу сказать несколько слов о том, как эта книга создавалась. Не была написана, а именно создавалась, так как я даже не считаю себя в полной мере автором этого произведения.

Начнем с того, что большая часть написанного здесь – правда. Это – реальные события, произошедшие с реальными школьниками. Место, где это происходило, существует и находится в Новосибирской области.

Правда про курган и духа, про волков, которых видел Олег. Глаз в раскопе, подделка подвески из клыка дикого кабана, суд (протокол и приговор приведены практически дословно), игры у костра, посвящение – все это было, и передано в книге максимально точно.

Вы спросите, как автор все это запомнил? Ведь описанные события происходили в 1989 году, а книга появилась спустя 30 лет. Дело в том, что все эти годы я хранила свои экспедиционные дневники – четыре тонкие желтые тетрадки. Я брала их с собой на наши встречи археологов, мы читали их, смеялись и плакали. И однажды, у меня мелькнула мысль, а не перепечатать ли эти записи?

И вот, благодаря (если так можно выразиться) карантину, который запер нас на месяц в четырех стенах, спасая от коронавируса, на свет появился черновик этой книги.

Очень прошу не судить меня строго. Ведь я не писатель и не археолог. Я не претендую на высокий стиль и научную точность. Описание позднеирменской культуры – целиком и полностью лишь моя фантазия.

И еще. Эта книга написана очень сильно от души. Надеюсь, вы это почувствуете.

2023 г

Чемякиной Марине Арсентьевне

посвящается

«Где бы мы были, если бы не вы…»

Четверо подростков стояли на проселочной дороге, отделявшей палаточный лагерь от вспаханного поля. Ночь выдалась теплой, полная луна то освещала степь, то пряталась за облака.

– Ну, мы пошли, – сказала Любка.

– Не забудьте оставить там батарейку! А то нам отсюда не видно будет, дойдете вы или нет. Чтобы все по—честному было! – Сенька с Лёшкой провожали смелых девчонок на курган.

В тот момент, когда Люба с Алисой стали удаляться от лагеря по пахоте, лунный свет залил окрестности.

Чем ближе они подходили к своей цели, тем страшнее становилось. Они были одни, ночью, на пустынном поле, две тринадцатилетние девчонки, и, чтобы справиться со своим страхом, они запели любимые песни «Ласкового мая».

До цели оставалось несколько метров, когда девочки заметили вдруг белый силуэт. Он поднимался из кургана, вырос до огромных размеров и замер. В ночной тишине послышалось тихое свирепое рычание.

Солнце поднялось несколько часов назад. Оно до багрового цвета опалило шею угрюмому пареньку, сидевшему посреди лагеря. Нахмурив брови, подросток орудовал топором. Он не замечал пота, струившегося по лицу, мошек и безжалостного зноя. Он ваял. Сейчас это был не просто Стас Свединский, ученик восьмого класса, затравленный дворовой шпаной. Нет. Мастер, Скульптор – вот кто точными ударами топора превращал сейчас осиновое бревно в загадочную фигуру.

– Эй, тебе не надоело? Ты всю ночь, что ли, тюкал свою деревяшку? – Спросил Сеня Ветров, юноша невысокого роста со стрижкой «под ежика», который только что вылез из своей палатки. Не услышав ответа, он пошел к речке.

Этот кудлатый художник, Стас, вызывал у него смутную тревогу «И зачем его Ирина взяла?» – думал Сеня, занырнув в прохладную воду. «Ведь от него никакого толку. Бродит один, бормочет что—то. Пожалела она его, наверное…».

«А впрочем, – думал Сенька, – какая разница?» Он решил, что не надо забивать себе голову в такое утро! Когда щебечут птички, вода мерцает от солнечных бликов и приятно струится по телу. Ощущение полной свободы и блаженства. Он ждал этого момента почти год.

К воде спускались еще трое.

– Ну, как водичка? Кайф, да? – крикнул на бегу Костян Шилов, громогласый бугай, и тут же нырнул.

Сеньке показалось, что река на мгновенье вышла из берегов.

Геныч (он же Гена Мухин), брюнет с вечным румянцем на щеках, стоял у воды. Голова его гудела от затянувшегося ночного покера. До последнего он надеялся отыграться. Не вышло. Он был уверен, что Костя мухлевал, но подловить его так и не смог. Генка швырнул полотенце в траву, и с разбегу прыгнул в реку.

Щупленький невысокий юноша с тонким, писклявым, голоском, в воду заходить не торопился. Это был Лёша Курукин.

– Холодно, – сказал он сам себе, и остался стоять возле берега. Костян подплыл к нему и обдал салютом из брызг.

– Ты что делаешь, козел! – закричал Лёшка. К концу фразы голос его перешел на визг.

Костя загоготал.

Долговязый блондин, Олег, сидевший в стороне с травинкой в зубах, усмехнулся. За свою худобу, высокий рост и спокойствие в любых обстоятельствах, его прозвали Удавом. Молчаливый и отрешенный, он сидел на склоне, как в зрительном зале, и улыбался собственным мыслям. Купаться он не любил, но сегодняшняя жара не оставляла ему выбора. Напевая мелодию «Наутилуса», Олег тоже зашел в воду.

***

– Хорошо—то как! – сказал Костян, когда они возвращались в лагерь. – Еще бы похавать!

И он направился в сторону хозпалатки, в которой хранились продукты.

– Э, стой, ты куда? – крикнул Сенька. Он понял, что Костя задумал. Тот показался с банкой сгущенки в руках.

– Положи на место. – Сеня был старше всех и считался главным. Ирина Алексеевна, руководительница экспедиции, поручила ему поставить лагерь, вместе с ребятами. Он отвечал за каждого из них, и за сохранность лагерного имущества тоже. И позволить кому—то есть сгущенку банками не мог. Ее должно хватить на два месяца!

Костя прищурился и изобразил подобие улыбки.

– Ветров, ну ты чё? Мы ж не скажем… Подумаешь, одной банкой меньше, одной больше. А?

Сеня смотрел в упор. Голос его был твердым и спокойным.

– Костян. Положи на место.

Шилов изменился в лице. Его ноздри раздулись, а на шее проступили красные пятна. Сенька ему указывает! Ему! Да он легенда школы! Когда он идет по коридору, толпа школьников расступается. Да чего там, даже учителя сжимаются от страха, когда он заходит в класс. А тут этот, командир нашелся. В другой раз Костя уже дал бы ему затрещину. Но сейчас почему—то не мог.

Здоровяк сплюнул и отдал банку, ткнув ею Сене в живот.

– Да подавись ты!

Костя развернулся и пошел прочь, со злостью сбивая траву носками ботинок. Но тут он увидел Стаса, с мокрым полотенцем на шее, который шлифовал наждачкой свое творение. Осиновое бревно превратилось в сурового старика с бородой и нахмуренными бровями. Руки его были сложены на груди, как будто для молитвы.

– Ты кого тут выпилил, чудило? – спросил Костя, вглядываясь в деревянную фигуру. – Тебе говорили, что нельзя идолов делать?

Вдруг он схватил концы полотенца, и стал тянуть их в стороны, затягивая на шее Стаса.

– Тебе же говорили! Ты не понял? Нельзя идолов делать, псих!

Испуганный Стасик вытаращил глаза. Одной рукой он пытался оттолкнуть Костю, а другой прижимал к себе деревянного старичка. И тут что—то произошло. Громила отскочил в сторону, плюхнулся на землю и схватился за ногу.

– А, черт! Ты! Я… тебе… – Он застонал от боли.

На земле лежал деревянный старик, устремившись глазами в небо. Стас потирал шею и едва заметно улыбался. Сенька, Удав, Геныч и Лёшка окружили Костяна.