— Да ладно, это же не Владивосток. Два часа переживу. Я же мужик, а не тюфяк. Меня волнует сейчас твоё состояние. Как ты выдержишь всё это? — Витя погладил по плечу Юлю. — Хотя, ты у меня сильная девочка. Я в тебя верю.
«Я так устала быть сильной. Я так устала решать вопросы, работать за двоих, проходить моральные испытания, жить в страхе за тебя.»
— Мне кажется, это облако похоже на котёнка.
Витя не мог смотреть спокойно на то, как Юля мучается от потери отца и бездействовать. Юля взглянула в окно, рассматривая бескрайнее небо.
— Да… На котёнка. А вон то похоже на гигантскую вафлю.
— Моё солнышко хочет вафли? Купим по прибытию, — пообещал Пчёла, обнимаясь с Юлей.
— Прибытии, — на автомате поправила его Фролова.
— По прибытию, ты чё?! Ну это даже слух режет!
— По окончании, по прибытии. Там «и» на конце. Знаю, звучит дико, но наш русский язык вообще вещь нелогичная. Вот, например…
С одной стороны, Витя Пчёлкин достиг своей цели: Юля уже не так тревожилась и отвлеклась хоть ненадолго от своей трагедии, с другой стороны, он стал жертвой интеллектуальных дискуссий Юли. Если литература его как-то интересовала, то филология вызывала зевок.
— Юля, давай лучше обсудим «Героя нашего времени». Мне есть, что сказать, — Пчёла переключил внимание Юли на другую тему. Трюк сработал.
— Валяй, — Юля выпрямилась и уставилась прямо на Витю.
— Печорин полный кретин. Слов нет. Сначала то, как он обошёлся с Максимом. По батюшке не помню, извините. Ты давно его не видел, и спокойно уехал! Дружба это же вообще святое… Я вот когда сталкивался с старыми друзьями, мы бух… — Витя замолк. — Мы гуляли. А ещё, когда он вмешался в деятельность… Этих… Как там их…
— Контрабандистов? Если ты про «Тамань».
— Да! Ну я помню, там чёт тоже бандиты были. Кто тебя просил туда лезть?! Не, не нравится он мне. Ещё и с Мэри эксперименты проводит какие-то… Но на дуэли меня зацепил момент с подменой оружия. Выдать пистолет без патронов… Я запомнил.
— А ты «Фаталиста» читал?
— Читал, Юльк. Но скукотища ужасная. Мне не понравилось. Я дочитал про Мэри, — дважды неправильно произнёс он. — И всё. Но для меня уже подвиг, что я прочитал две книги из классики. Даже моя учительница по литературе не могла меня заставить: всё двойки рисовала, родители ругались, а я игнорировал. Мы с ребятами постоянно литературу прогуливали.
За этими литературными дискуссиями они не заметили, как приземлился самолёт. По громкоговорителю разрешили снять ремни, забрать вещи и выйти на улицу. Юля шла налегке, Витя был носильщиком, не сопротивлялся.
Если бы они знали, что главный удар для Юли был впереди…
Первое, что бросалось глаза при въезде в Екатеринбург девяностых — это красивые современные торговые павильоны, которые язык не поворачивается назвать киосками. Выполненные из стекла, зеркал и алюминия, они не только не портили остановки общественного транспорта, но и придавали им цивилизованный вид. Юле с Витей не повезло — они приехали в Екатеринбург в июле, в самый жаркий месяц года. Температура была выше тридцати пяти. Им в чёрных одеждах было ещё жарче.
У аэропорта стояла тётя Катя — женщина лет сорока, пышная, с длинными тёмными волосами. Она стояла в чёрном платье до колен. Юля подбежала к ней, упала на грудь и зарыдала. Она вновь вспомнила, почему прилетела сюда, и в груди защемило до потери сознания.
— Юлечка, солнышко моё… Двух родителей потеряла… — приговаривала она. Юля резко отшатнулась от тёти.
— Каких двух?.. — пролепетала она. — Ты про отца сказала…
— Я телеграмму послала. Оленьку убили…
— Ты врёшь! — воскликнула Юля, сжав кулаки. Её голос тут же сорвался на крик. — Этого не может быть!
Она быстро ломается, начинает рыдать, шепча что-то бессвязное и неразборчивое между всхлипами. Уровень отчаяния достиг апогея. Юля упала на колени, на асфальт, содрав нежную кожу на коленках. Эта новость доконала её, лишив какой-либо надежды на то, что всё будет хорошо. Пчёла обнял Юлю сзади, молча, показывая, что он рядом. В какой-то момент Юля встала, поправила причёску, сделанную наспех и заявила:
— Идём. Не дай Бог кто-то из прессы тут будет… Не хочу, чтобы моё зарёванное лицо было на первых полосах.
— Юля, а кто это? — Тётя Катя показала рукой на Витю.
— Друг, — соврала Юля. Потом она пожалела об этом: что такого в том, что она в двадцать пять встречается с мужчиной?.. Тем более, вся семья молилась на новую личную жизнь Юли без Скворцова.
— Знаем таких друзей. Юль, ну это же твой жених, скажи?
— Ага, жених, — цокнула Юля. Она украдкой взглянула на Витю, будто спрашивая, можно ли говорить. Он не был против.
— Ладно, это мой молодой человек, Виктор. У нас роман уже два года, — призналась Юлия. Тётя Катя обрадовалась так, будто объявили о раздаче квартир для каждого человека. Однако знакомство было лишь проблеском света в кромешной тьме: все быстро вспомнили, для чего собрались.
— Церемония начнётся через час. Нам нужно ехать в ритуальный зал, — тётя Катя всплакнула, утирая слёзы платочком. Такси, предварительно вызванное тётушкой, подъехало быстро. Витя придержал дверь для двух женщин, чем вызвал одобрение Кати.
— Ты так и не сказала, почему умер мой отец, — выпалила Юля. Она была настойчивым человеком, особенно тогда, когда какая-то информация утаивалась от неё. Но Катю было не сломать.
— Юль, не сейчас… Я тебе после похорон всё объясню, — вкрадчиво сказала она, гладя по руке Юлю. Та резко отстранилась от неё, прижимаясь ближе к Пчёлкину, который хранил молчание. Пчёла был невероятно красив даже в эту трагичную минуту: чёрный цвет был ему к лицу.
Юля положила голову ему на плечо, чтобы почувствовать его присутствие рядом и прийти в себя. Она нуждалась в нём, как в кислороде. В голову начали залезать воспоминания, связанные с родителями.
«— Всё, я скоро выхожу! Выхожу, мамочка!
Юля ещё маленькая, ей девять лет. Она смотрит на этот мир серьёзным, боевым взглядом, не свойственным детям её периода. Правильно говорят: спорт заставляет быстрее расти, особенно в психологическом плане. Юленьке сшили такое красивое, фиолетовое платье с телесными вставками (в фигурном катании запрещены излишне откровенные наряды). Она блистала под софитами.
Одна за другой выходили соперницы, но было видно, что они слабее Юли в несколько раз. Две так вообще упали.
Юля ходила возле бортика, вспоминая свои элементы, иногда даже подпрыгивая.
— На лёд приглашается Юлия Фролова, воспитанница спортивной школы «Золото России»...
— Милая, ты справишься со всем, — отец крепко-крепко обнял Юлю, целуя в лобик. Он всегда так делал. Мама подержала Юлю за ручки, мысленно передавая дочери свою силу.
А через несколько часов Юля вышла на верхнюю ступень пьедестала, забрав своё заслуженное золото.»
«— Юль, ну ты уже зелёная совсем стала, — сетовала мама. Впереди у семнадцатилетней Юли — экзамены в МГУ. Юлия постоянно учила, зубрила, писала что-то. — Давай хоть ёлку вместе нарядим?
Мамина хитрость помогла вырвать Юлю из мира знаний. Фролова не устояла перед этой милой традицией и сдалась.
— Куда мы повесим этот шарик? — Юля достала из коробки алое украшение.
— На середину, — посоветовала мама. Дверь квартиры открылась: это Фролов-старший вернулся с работы. Юля побежала его обнимать и приветствовать…»
Юля сжала руки в кулаки, да так, что ногти вонзились в ладони, оставляя красные следы. Она попыталась переключиться с этих воспоминаний на что-то другое. Лишь бы не думать. Не думать.
Пока она брала себя в руки, такси остановилось. Тётя Катя рассеянным движением сунула деньги таксисту и вышла из машины. Юля замерла, окаменев. Она не могла пошевелиться. Она пыталась представить, что сейчас увидит, что сейчас с ней происходит, и ноги отказывались её слушаться. Пчёла первым пришёл ей на помощь: подал ей руку и тихо сказал:
— Милая, пойдём.
— Я не хочу, — капризно, будто ребёнок, которого будят в школу, заявила Юля, мотая головой. Через пару секунд она протянула руку Пчёле и сделала несколько нерешительных шагов.
