— Привет, Пчёлкин. Не умираешь без меня?
— Вообще, умираю. Но мысль о том, что мы завтра встретимся, меня успокаивает. Как ты там?
— Отлично. Стрельба уже стала своеобразной колыбелью. Я переношу это поездку легче, чем первую. Вы ёлку не наряжали ещё?
— Нет, Юлька! Куда без тебя? Мы с Настенцией ждём твоего возвращения. Тогда будет двойной праздник. Передаю слово Насте, — Витя поднёс трубку к уху дочери. Та начала что-то лепетать, улыбаясь и смеясь.
— Настенька, солнышко! Я тебя очень люблю. Скоро тебя обниму. Крепко-крепко. Скучаю безумно, — Юля умилённо вздохнула. — Ладно, мне нужно кое-что передать папе.
Витя услышал это и взял телефон обратно себе.
— Ты знаешь….Внутри так пусто без твоих объятий… Иногда разлука кажется особенно тяжёлой. Я боюсь, что не справлюсь со всеми испытаниями, что свалились на меня. Но когда я слышу твой голос, всё вокруг куда-то исчезает, и я обретаю новые силы. Я люблю тебя. Слышишь? Я иногда думаю, что невозможно так любить другого человека.
— Милая, я испытываю то же самое. Я никогда не думал, что смогу полюбить искренне кого-то. Ты моё спасение, за которое я каждый день благодарю Бога. Я уверен, что без него тут не обошлось.
Юля посмотрела на часы. Ей нужно было уже собираться.
— К сожалению, мне пора. До скорой встречи, Пчёлка. Поцелуй Настю от меня.
— Будет сделано, — Пчёла повесил трубку.
В автобусе, который вёз Юлю и Диму на место подготовки русских солдат к бою, раздавались весёлые песни, которые пели Пчёлкина и Глушков. Пели всё, что в голову взбредёт: от «Во поле берёзка стояла» до «Частушек» Сектора Газа. Последнее, естественно, пелось с цензурой. Всё-таки они были на рабочем посту, и какие-то правила приличия соблюдать нужно было.
— Приехали, — сказал водитель. Глушков вышел из автобуса первым и подал правую руку Юле, с французским акцентом выдав:
— Сильвупле, мадемуазель.
— Уже мадам{?}[Замужних женщин называют “мадам”, незамужних – мадемуазель], Дима, — с ударением на последний слог произнесла Юля, заливисто смеясь. Операторы шли за ними. Юля на радостях упала в сугроб. Снежинки красиво упали на её волосы.
И тут… Вокруг показались люди с автоматами и травматами. Где-то вдали раздался взрыв мощной силы. Все начали кричать и разбегаться кто куда, однако дым от пороха уже застилал глаза… Кто-то, кто не успел убежать, пытался доползти обратно. Дима положил возле себя камеры и фотоаппараты: это спасло от осколков. Смерть с свинцовым свистом пронеслась мимо него. А Юля?..
Звук выстрела пронзил тишину, воцарившуюся на пару мгновений, заставляя сердце Димы сжаться. Помогая остальным журналистам, он не успел спасти Юлю. Пуля угодила в бедро. Юлия застыла в немом крике. Сначала было нормально, но Юля по опыту уже знала, что скоро будет больно. Она упала на колени, а потом, добитая выстрелом в спину, рухнула на землю, приняв нелепую позу. Боль расползалась по её телу, по венам, по клеткам, отчего Юля тихо стонала. На лбу проступили кристальные капельки по́та. Белоснежный снег, лежавший под ней, замарался алой кровью. Это зрелище казалось чудовищным оксюмороном.
— Юля! — Дима очнулся и подбежал к ней, беря на руки. — Юлька, живи, слышишь?!
— Оставь меня. Тебя сейчас прикончат… — Юля хрипела.
— Ты дура, у тебя муж, ребёнок, борись! — Дальше Дима перешёл на истошный крик, разрывая свою рубашку. — Борись, Юля!
— Дима, я умру. — Юля грустно усмехнулась. — Пожалуйста, исполни мою… просьбу.
— Что сделать?
— Знаешь Александра Белова? — Юля трясущейся рукой достала из кармана брюк диктофон. — Передай ему это. Там, двенадцатое декабря… Сделай это… Убьют всех…
— Юля, не закрывай глаза! — Дима тормошил Юлю, затягивая самодельные бинты на ранах. Они тут же испачкались в крови. — Не надо!
— Передай Вите, что я его любила. И Насте… — Юля прикрыла веки, точно уснула. Дима вновь подёргал Юлю.
— Юля? — Сначала вопросительно. А потом душераздирающий вопль вырвался из груди Димы:
— Юля!!!
Москва. 29 декабря, 14:15. В офис Каверина поступает звонок. Владимир Евгеньевич берёт трубку и твердым как сталь говорит одно слово:
— Готово?
— Да, Владимир Евгеньевич, — спокойствию Максима Карельского можно только позавидовать. — Сделано в лучшем виде.
====== 35. Расплата ======
Комментарий к 35. Расплата музыка:
Plenka — Visitor (reverb, speed up, 8D)
PORTWAVE — MY EMOTION
PORTWAVE — mencin taim u
OXWAVE — BLOOD
OBLXKQ, SLXEPING TOKYO — MEMORIES
https://t.me/+TNL-3dZQFkgwZDBi
всех приглашаю в свой тг-канал с пояснениями и всякими секретными штучками по фанфику, видео, приколами 😉🐝❤️ также там есть вырезанная сцена из прошлых глав)
https://t.me/addstickers/vlibrigada_by_fStikBot стикеры по вли для телеги (будет пополняться❤️)
Мы подошли к концу. Верю ли я? Нет. Остался лишь эпилог. У меня ещё нет четкого понимания того, что скоро все точки будут поставлены.
Планируются маленькие бонусы к истории, так что не переключайтесь ❤️❤️
Хочу поблагодарить всех, кто поддерживал меня в непростой ситуации. А также тех, кто пишет мне в личку приятные слова, в отзывах хвалят. Я всё это очень ценю. Отчасти благодаря вам я не сдалась и закончила этот фанфик. Ну почти закончила🥺
Тонких рук жемчуга, рот открыт едва-едва
Неживая красота, будто ты еще спала
Ты лежала на полу в дальнем от меня углу
Я закрыл твои глаза, осознал {?}[Электрофорез — Опоздал ]
— Мама… — Раздалось из детской кроватки. Витя, который в этот момент ел бутерброд с колбасой, повернулся к дочери и сказал:
— Скоро приедет мама, не переживай.
И только потом он понял, что Настя сказала первое в своей жизни слово. Сказала его от тоски по самому близкому человеку, которого, возможно, больше никогда не увидит.
— Настя, что ты сказала? — Витя наклонился к малышке. Та повторила, шевеля алыми губками:
— Мама…
— Скоро, скоро приедет, — Витя взял ребёнка на руки. Настя горько заплакала. Её личико быстро покраснело от истерики, которая не прекращалась час. Установить причину слёз было просто. Настина грусть не была вызвана голодом — Витя её кормил недавно. Не была она и следствием физических недомоганий — малышка была здорова. Просто Настя нуждалась в своём родном человеке, который ей подарил эту жизнь. Вот только суждено ли Насте ещё увидеть маму?..
Пчёла набрал номер своей жены. В ответ — протяжные гудки и голос оператора «абонент временно недоступен». Три слова выводили легко из себя, особенно когда ты их слышишь в двадцать четвёртый раз подряд. Пчёла начал переживать.
Тревога нарастала, навевая собой нехорошие мысли. Всё-таки Юля не в учебную командировку поехала… Могло произойти всё, что угодно. Глушков также не брал трубку — он знал, кто звонит, но не имел понятия, как правильно преподнести новость о том, что Юля ранена.
Единственное, что знал Дима — то, что Юлю доставили в Москву, ближайший к Грозному город. В пути ей оказывали первую помощь. Однако ничего большего Дима не знал, поэтому не мог спрогнозировать дальнейшую судьбу Юлии.
Настя всегда будила Витю в девять утра. Пчёлкин не понимал, почему ребёнок не пользуется в полной мере тем, что ему не нужно никуда вставать в силу слишком раннего возраста. Настя подбегала к отцу и ложилась к нему в кровать. Витя не брал с собой Настю, так как стеснялся и считал, что отец с дочерью должен спать раздельно.
— Настя, ё-моё… Тебе спать надо. Вот пойдёшь в садик — будешь ныть, что хочешь спать. Так почему ты не спишь сейчас? М?
Настя, услышав весёлую музыку по телевизору, начала смешно подтанцовывать в такт мелодии. Так старательно, прикрыв глаза. Витя пожалел, что не владеет навыками операторства.
— Настя, тебя надо в танцы отдавать, кажется. Кушать планируем? Или как?
Настя кивнула. Её урчащий живот подтвердил эту мысль.
— Ты кашу не любишь, конечно, но мамка твоя говорила, что тебе это нужно, чтоб ты выросла здоровой. Хотя честно говорю — я сам кашу ненавидел, — Пчёла подмигнул дочери, и та улыбнулась.
