После того, как наши герои купили жетоны, они по лестнице спустились в вестибюль. Здесь дыхание затаилось у обоих от восторга.

Юля слышала о том, что Автово — одна из красивейших станций метро Петербурга, но такой роскоши она не ожидала. На станции повсюду можно было встретить воинскую символику (поскольку построение станции было приурочено к великой Победе русского народа): люстры, светильники…

Орнаменты решёток, находившихся на путевых стенах, украшены лавровыми ветвями, золочеными мечами и другими узорами, навевавших собой мысли о величии и мощи российского государства. Стеклянные колонны обвивала блестящая декоративная лента, которая предотвращала какие-либо трещины в стекле. На рельефном стекле колонн выделялись пятиконечные звезды. Гранитный пол содержал в себе геометрические рисунки разных фигур. Юля ходила с фотоаппаратом, стремясь запечатлеть каждый кусочек этого искусства.

— Это не станция, а отдельный музей…

— Сколько бабла сюда вгрохано… — А вот мысли Вити было направлены отнюдь не в эстетическую сторону. В его голове мелькали приблизительные суммы, которые были вложены в отделку остановки.

Синий состав с белыми полосками с характерным рёвом подъехал к платформе, медленно сбавляя скорость. Двери распахнулись, выпуская торопящихся по делам и не только людей. Витя рванул вперёд, но Фролова вовремя потянула его к себе за ворот рубашки, как собаку за ошейник.

Когда поток пассажиров закончился, Юля с Пчёлой вошли. Свободных мест не было, но вагон нельзя было назвать переполненным.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Кировский завод, — сообщили по громкоговорителю. Красота Автово стремительно проносилась перед глазами, и вскоре ничего кроме тёмных тоннелей, не осталось. Витя прислонился к дверям, доставая сигарету.

— Вить, написано специально «не прислоняться». Вот пришибёт тебя дверьми, поймёшь, — осадила его Юля. — И в общественном транспорте не курят. Ты находишься в культурной столице, не забывай.

— Я невоспитанный, — парировал Пчёлкин. Сигарету убрал, но от дверей не отошёл. Фроловой оставалось лишь обречённо вздохнуть. Пчёлкин неисправим. Совершенно не исправим.

Юля старалась держаться ближе к концу салона, в уголочке, чтобы её не увидели другие пассажиры. Популярность иногда сильно мешала.

— А нам сколько станций ехать? Чёт они офигеть долгие, — Витя наклонил голову к дверям. — Но зато это не московский метрополитен, где заблудиться нехер делать. Всё чётко и понятно.

Юля достала из сумочки бумажную карту.

— Немножко ещё, потерпи. Мы уже на… Балтийской?

Пчёлкин кивнул.

— На станции «Технологический институт» делаем пересадку.

В последний момент Юля выбежала из вагона, когда наступила пора выходить: она ожидала, что двери откроются с правой стороны, но на «техноложке»{?}[Так называют в народе станцию «Технологический институт»] всё было наоборот. Юля вышла из метро. Даже воздух казался совсем другим. Ещё, что поразило Юлю с Витей — отсутствие какой-либо зелени в центре города. Ни одного дерева они не встретили.

Каждый дом на главной улице Петербурга невольно приковывал взгляд и заставлял восхищаться своей роскошной архитектурой, которая возвращала память в 18-19 век. Здесь остался дух старины, дворцовых времён.

— Петербург, я еще не хочу умирать:

У тебя телефонов моих номера.

Петербург, у меня еще есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса… — прочитала наизусть Юля. И тут Пчёла её поразил до глубины души:

— Это этот… Как его?.. — Пчёлкин щёлкал пальцами. — Мандельштам?

— Да… Ты его читал?

— Я этот стих в школе учил наизусть. Без этого у меня бы двойка вышла за четверть. И не перевели бы меня в другой класс…

Они гуляли по мостам, крутя головой по сторонам. К сожалению, все реки покрылись толстым слоем льда, поэтому посмотреть на них не удалось. Юля уже поняла, что в Петербург лучше приезжать летом — не только из-за рек, но и из-за удивительного явления — «белых ночей»...

Когда Юля с Пчёлой дошли до Поцелуева моста, Пчёла резко остановился и полез в карман брюк.

— Ты что-то потерял? — Юля озадаченно наблюдала за поисками своего благоверного. Витя достал замочек.

— Я слышал, что возлюбленные крепят замки на мосты. Я тоже захотел оставить частичку нас в Питере.

— Вить, но… Это же женатые люди так делают в момент бракосочетания…

Витя пожал плечами, выкрутившись:

— Наша свадьба — вопрос времени. Да и какая разница? Я лично сейчас хочу замо́к прикрепить. Ты против?

— Нет, — Юля села на корточки, как вдруг… Юлия увидела татуировку Вити. Дело в том, что Пчёлкин из-за холодов носил закрытую одежду. Юля провела пальцем по ещё красному участку кожи.

— Это со мной связано?.. — Юля остановила палец на букве «Ю». — Это же навсегда, Витя, ты чего?.. Зачем?

— По-твоему, наша любовь — не навсегда? Лично моя — да. Меня ещё никогда так не клинило на бабе, — Витя встал, так как устал сидеть на корточках и отряхнул брюки.

— Больно было?

Витя вспомнил свои му́ки, крики, и с абсолютной уверенностью ответил:

— Нет, родная. Так, ерунда.

Юлю не знала, как ещё выразить свой порыв благодарности и нежности, кроме как поцелуем. Пока они целовались, весь мир для них стал незначительной, ничтожной вещью. Из-за этого ни Юля, ни Пчёла не услышали щелчка фотоаппарата хитрого папарацци…

— Знаешь что я хочу тебе сказать? — Юля перестала целовать Витю, чуть наклонив голову и с удивительной для столь романтичного мига серьёзностью смотря на Пчёлу. На молчаливое согласие она призналась, разглядывая спящую подо льдом реку:

— Я снова тебе доверяю.

— Клянусь, ради этих слов я бы в лепёшку разбился!

Юля рассмеялась от появившейся лёгкости на душе. Она хлопнула по плечу Пчёлу и сказала:

— Давай прикрепим всё-таки, лепёшка.

Они присели на корточки. Пчёла достал замочек зелёного цвета с надписью «Юля+Витя=♥️», и с помощью Юли прикрепил его к решётке…

Далее Витя прошёл через ещё одно испытание. Юля потащила Пчёлкина по знаковым местам Петербурга и заставила работать фотографом. Юля позировала и у Казанского собора, и у Исаакиевского, и у Стрелки Васильевского острова, и у Домика Петра 1… Юлька была крайне придирчива к кадрам.

— Ты не видишь, что горизонт поехал? Он должен быть ровным! Откуда у тебя руки растут? — Отчитывала она бедного Пчёлу.

— Ты журналист, с хрена ли ты так разбираешься в этом?! — Это было единственное, что он мог сказать в своё оправдание.

— Ошибаешься. Журналист и в фотографии понимает кое-что.

Самые желанные слова для Пчёлкина прозвучали лишь ближе к шести вечера:

— Всё, фотосессия окончена. В Москве проявим снимки. Тебя нужно где-то снима…

— Упаси Боже! — Пчёла замахал руками и помотал головой. — Нет, нет! — Он наотрез отказался, и Фролова не стала его переубеждать.

В лучах вечернего солнца Дворцовая площадь выглядела ещё прекраснее и ярче. Это место, любимое всеми горожанами, вместило в себя столько достопримечательностей — и Александрийскую колонну, увенчанную фигурой ангела, и триумфальную арку Главного штаба с скульптурной композицией в форме колесницы. Самой знаменитой частью был Зимний дворец, из-за которого площадь и получила своё название. Это великое произведение русского барокко. Необычная окраска стен — бледно-зелёный и белые цвета придавали зданию грациозность. По Дворцовой гуляли много разношёрстных компаний. Люди отдыхали после рабочего дня.

Юля с Витей сели прямо на асфальт, никого и ничего не стесняясь. Юля успела купить мороженое в ближайшем киоске, и собиралась им полакомиться. Между нашими героями произошел важный разговор.

— Слушай, казалось бы, простой вопрос… Мы столько лет встречаемся, я должен знать на него ответ. Но не знаю. А вчера ночью я размышлял… — Пчёла почесал затылок, формулируя грамотно мысль в голове. — Почему именно журналистика?