— Господи, да ну нет… — Редактор помотал головой, улыбаясь. — Увольнять тебя равносильно самоубийству. Тебя народ любит, ты золото журналистики, если хочешь знать. Я говорю об отпуске.

— Точно увольняете… — Юля закрыла лицо ладонями, уже думая, как преподнести эту новость Вите. Уход с телевидения влекло за собой уменьшение бюджета. Пчёла не одобрил бы такое, не закрыл бы так просто глаза на потерю заработка. Он очень любил деньги, чем их было больше, тем лучше.

— Юля, успокойся, — воззвал к рассудку редактор. — Я не увольняю тебя, ни в коем случае. Я хочу дать тебе отпуск на неделю. Это предписание твоего кардиолога.

Редактор погладил сотрудницу по плечу, и Юля протрезвела морально. Она поняла, что всё хорошо, никаких перемен не будет.

— Юль, у тебя был микроинсульт, это не шутки. Это последнее китайское предупреждение от твоего организма. Тебе нужно отдохнуть. Ты постоянно на работе, помогаешь Валере Филатову, занимаешься благотворительностью, я могу предположить, что у тебя ещё есть личная жизнь.

— Ну есть такое, — с неохотой призналась Юля. На работе она не афишировала свои отношения с Витей и даже их наличие тщательно скрывала, чтобы не было вопросов.

— Так мало того, что ты работаешь, ты берёшь очень тяжёлые темы. То про наркоманов снимаешь, то про зэков, то про группировки. Я уже молчу о Чечне. Послушай, ты нуждаешься в небольшом отдыхе. Съезди куда-нибудь, посмотри мир… Правда, в нынешних условиях это весьма проблематично. Приди в себя, выполни перезагрузку. Я тебя очень прошу. Никому не будет хорошо от того, что у тебя произойдёт профессиональное истощение. Ты реально можешь дойти до того, что потеряешь всякую любовь к специальности. А в журналистике…

— Всё должно быть по любви и согласию, — закончила Юля собственную цитату из интервью. — Обещайте, что примете меня обратно! А хотя, если нет… Я всё равно вернусь, — Юля повеселела. Редактора так насмешила настойчивость Юли, что он рассмеялся вслух.

— Да, я так понимаю, что из журналистики ты уйдёшь вперёд ногами.

— Дай Бог, чтобы это не произошло быстрее, чем я рассчитываю. Ну так что, я же должна что-то подписать, раз я ухожу временно?

— Всё верно.

Перед Юлей оказалась кипа бумаг, где галочками было помечено место подписи. Юля вышла на улицу, освобождённая полностью от оков работы. Теперь у неё есть семь свободных дней, сто шестьдесят восемь часов. Куда их потратить? Юля была без понятия. Она привыкла к журналистскому ритму жизни, а теперь придётся перестраиваться.

Юля созвонилась с Витей. Тот сидел у Валеры, поэтому снял трубку не сразу. Юля терпеливо ждала.

— Да? — Витя приложил палец к губам, прося друзей замолчать.

— Я свободна на семь дней, — Юля сама не верила тому, что говорила. В конце Юля глупо хихикнула. Так рвалось счастье наружу.

— Отпуск дали?

— Да. Ты сейчас с ребятами? — Юле не терпелось увидеть Витю, поэтому она хотела сразу же поехать к нему.

— Мы у Валеры в больничке. Следим за ним, Томке помогаем, все дела. Давай позже встретимся, ладно?

— Давай. До встречи, Пчёлка, — Юля закончила разговор и подошла к своей машине, намереваясь покататься по Арбату.

По возвращении Вити домой Юля позвала его к себе в комнату и сообщила невеселую новость. Решение, которое она озвучила Вите, было тяжёлым для неё, но самым правильным в сложившейся ситуации.

— Мне придётся отдать Барсика. И я хочу попробовать предложить его Елизавете Андреевне, — Юля хрустнула костяшками. Пчёла едва не упал со стула. Он тоже привязался к этому пушистому созданию.

— Всё потому, что когда я брала его, я была газетчицей. Я большую часть дня была свободна. Я могла уделять Барсику должное внимание. Сейчас я на телевидении всё время. За котом смотрят нанятые для этого люди, а я могу только часик с ним вечером посидеть. Это не дело. А я слышала, что Елизавета Андреевна хочет кота.

— Поступай так, как считаешь нужным. Но тебе придётся ехать одной: меня бабуля Оли терпеть не может, как и всех остальных. — дальше Витя перешёл на противный старческий голос. — Душегубцы, бандиты, воры!

— Тогда я к Елизавете Андреевне, потом посоветуемся, как проведем отпуск, — решила Фролова. Она отошла от Вити, собираясь взять кота на руки. Пчёла заключил Юлю в объятия. Юле задрожала. Тактильный контакт больше не приносил удовольствия, напоминая о том, что произошло. Юля начала рукой искать что-то на случай самообороны. Коленки подкашивались.

— Сколько страха у тебя в глазах… Ты боишься меня? — настойчиво спросил Пчёла, немного ослабив хватку. Он не думал, что сможет довести их отношения до такого низкого уровня. Сейчас ему хотелось втащить себе по лицу.

— Это результат твоих действий, Пчёлкин. Любой поступок имеет свои последствия. В данном случае — страх перед тобой, — Юля говорила с Витей, избегая его глаз. — Единственный выход — перекрыть ту ночь своими поступками. Но тебе придётся постараться.

— Я справлюсь, не переживай, — Пчёлкин похлопал Юлю по плечу, подбегая к Барсику. — Дай потискать его напоследок. Сколько ботинок ты мне обгадил… Сколько рубашек было в твоей шерсти, Барся… — Пчёла чесал котика за ушком. Только при Юле он спокойно мог быть собой и не притворяться грубым мужланом. При бригадирах Витя, конечно, не стал бы гладить питомца.

— Всё, пора, — Юля взяла кота, положила его в переноску и отправилась к бабушке Оли.

Юля сразу перешла к сути своей просьбы, когда Елизавета Андреевна открыла дверь.

— Кот воспитан, — добавила Юля. — К лотку приучен, когти не точит, по ночам не кричит.

Она открыла переноску, и Барсик подошёл к бабуле, начиная тереться об её ноги и мурлыкать. Привязка произошла мгновенно. Елизавета Андреевна погладила кота, приговаривая:

— Хороший ты мой… А почему отдаёшь?

— Из-за работы нет времени следить за ним. Никакого криминала.

Юля поняла, что зря использовала эту метафору: Елизавета Андреевна нахмурилась. Приветливость ушла с её лица.

— Я первое время буду приходить к Вам и следить за ним. Вы не против?

— Нет, — Елизавета Андреевна не стремилась продолжать разговор, отвечая односложно. Юля это поняла и закруглила общение, обняв напоследок Барсика. К этой разлуке Юля была морально готова, да и понимала, что так будет лучше.

Когда Юля села в машину, в сумке что-то зазвенело. Юля достала телефон и ответила, одной рукой крутя руль.

— Юль, тебя с работы беспокоят. Ситуация вообще ужасная. У нас планируются съёмки концерта в честь восьмого марта, и тут скрипачка наша заболела! Конечно, просьба фантастическая, но… У тебя нет знакомого музыканта, который бы сыграл партию? Там всё просто. Для профессионала — на раз-два.

Юля уже хотела отказать, но в голову как молния ударило одно имя.

Оля.

Юля была благодарна Оле за её поддержку, помощь и всё искала повод показать это. Подарить возможность сыграть на скрипке перед всей страной — один из вариантов. Юля затормозила где-то в дворах, отвечая:

— Да, есть кандидатура. Я поговорю с ней, если что, перезвоню, — Юля мигом набрала Оле. Едва Оля ответила, Юля начала тараторить:

— Оля, срочно приезжай в «Останкино», хватай скрипку, вспоминай всё, что учила в консерватории. У тебя есть шанс сыграть на всю страну!

— Юля, подожди, ты имеешь в виду… — Белова половину слов не успела переварить от шока. То, о чём она мечтала — стало явью.

— Скажи, что ты скрипачка, от Юли Фроловой. Там ещё прослушивание будет, но я уверена, что у тебя проблем с этим не возникнет, — Юля сбросила, сочтя диалог оконченным. Оля была в полнейшей растерянности: с кем оставить Ваню на время поездки? Что надевать? Что играть? Эти мелкие проблемы вызывали тревожность.

Ваньку Белова оставила на Елизавету Андреевну. Надела красное платье в пол, с пышным подолом. Насчёт игры Оля решила импровизировать…

Оля до последней минуты не верила, что это правда. Но разве Юлии нужен был этот глупый розыгрыш?