— Бедняжка… — с ядовитым сарказмом произнесла Фролова. — Я тебя не жалею в плане СОБРа, знаешь, почему? Потому что это цветочки по сравнению с тем, что я видела в Чечне. Это настоящая война. Поэтому драматизировать не надо, — Юля отвернулась к стенке, заснув.

На следующее утро Юля, конечно же, проспала. Вместо спокойных, размеренных сборов на работу получилась беготня и суета, которая дополнялась криками Юли «Я опаздываю!» и «Меня уволят!» по очередности. На голове Юлия сделала стандартный конский хвост, подкрасила губы помадой, надела на себя первую попавшуюся одежду (впоследствии оказалось, что Юля перепутала свою рубашку с Витиной. Разницы не было видно) и впихнула в желудок два бутерброда с колбасой.

И даже несмотря на это Витя смог уловить момент и подойти к Юле с экстраординарной просьбой:

— Можешь написать на бумажке «I love Ю»?

— Вить, я опаздываю, ты не видишь?! — Фролова указала пальцем на наручные часы, но Пчёла настоял на своём.

— Только первые два слова должны быть на английском, а ю на русском, с большой буквы.

— Для чего это? — Юля вырвала листочек из записной книжки.

— Узнаешь.

— Прописными или печатными?

— Как душе угодно. Только должно быть видно, что это написано твоей рукой.

Юля выполнила распоряжение, даже не вдумываясь в него. Пчёлкин поблагодарил Юльку, убирая листочек в нагрудный карман рубашки. Их дороги разошлись: Юля вместе с Максом поехала до «Останкино», Витя отправился…делать татуировку. Именно для неё Витя и заставлял Юлю работать летописцем. Зона для тату была определена сразу: запястье. Витя был правшой, все действия он совершал именно правой рукой, поэтому так он всегда мог видеть кусочек своей любви перед глазами. Мастера Пчёлкин нашёл по наводке знакомых: здесь вслепую действовать нельзя — велик риск партака. Поначалу Пчёла был абсолютно расслаблен, но когда он переступил порог салона, то ощутил примерно те же эмоции, что и ребёнок у кабинета стоматолога.

— Что бить будем? — поинтересовался Антон, мастер.

— За что?.. — Ассоциации со словом «бить» у Пчёлы были негативными. Сам мастер скорее походил на рок-музыканта: ирокез на голове, кожаная жилетка, футболка с черепами… И набитые руки до самого предплечья.

— Я имел в виду, какую татуху делать будем? — Мастер подмигнул Вите, тщательно подготавливаясь к сеансу. Носики для игл извлекались из стерильной упаковки, установились на машинки, а потом уже были вставлены иглы. Мастер делал в перчатках. Пчёлу это успокоило: как некстати, на ум пришли случаи, когда после татуировки люди получали СПИД…

— Предупреждаю: будет болезненный процесс, потому что на руке очень тонкая кожа. На самом запястье бить не буду — краска быстро сойдёт.

— Я чё, на бабу похож? Твори, иголочник, — пошутил Пчёлкин. Мастер оценил юмор, хотя кто-то мог счесть его обидным. Старт был задан.

На ватный диск нанесли антисептическое средство для обработки. Пчёлкин пока разглядывал скромную комнату с коврами на стенах, плакатами и разбросанными пластинками.

Антон приложил эскиз к коже, оставляя контуры.

— Ну и где болезненный процесс, я не въезжаю? — Пчёла не удержался от выпендрёжа.

— Подожди, мой родной, ещё не вечер. Я только эскиз нанёс. Щас уже начнём самое интересное.

— Угу, давай.

— Может вазелином смазать?

— В жопу твой вазелин, так справлюсь.

Антон расхохотался от двусмысленности фразы. Пчёлкин ограничился улыбкой. И вот…Игла была вставлена в кожу. Раздалось мирное жужжание машинки. Пчёле больше не было смешно. Стало очень больно. Он стиснул зубы, сжал кулак, спрятав левую руку под пятую точку. На глаза нагрянули непрошеные слёзы. Пчёла очень жалел, что он мужчина и не может заорать по-человечески. Именно тогда он понял, что у него нихера не низкий болевой порог.

— Я же говорил, — Антон заметил страдания Пчёлы.

— Да я так…Ахаха. Всё нормально, — Пчёла тяжело вздыхал.

Лишнюю краску, оставшуюся в процессе, Антон стирал ватным диском. Вдобавок у Пчёлы в кармане начал звонить телефон!.. Витя вспомнил, что обещал Белому созвониться и обсудить сделку по продаже одной фирмы…

— Может, я отвечу? Или тебе трубку передать?

— Не надо! — заорал Пчёла.

Наконец всё закончилось. С кожи в последний раз удалили лишнюю краску. Антон принёс зеркало, чтобы у Пчёлы была возможность оценить результат.

Надо отметить, что Антон справился со своей работой идеально. Ни единой шероховатости не было. Рисунок был чётким и аккуратным, а главное, передавал особенности почерка Юли.

— Молодец, дружок. Красиво вышло.

— Тогда я кладу плёнку. Не снимай её в течение двух часов, ладно? Иначе всё пойдёт по одному гладкому месту, — Антон ушёл в другую комнату за ранообрабатывающими средствами и плёнкой.

«Слава отцу и святому духу», — Пчёла смотрел на своё горящее запястье и радовался, что всё позади.

Антон дал рекомендации по правильной обработке рисунка, наложил плёнку. Пчёла расплатился с ним и вышел из дома, набирая Белому.

— Пчёлкин, ты обещал позвонить в двенадцать! Щас пол-первого! — Белый был вне себя от безответственности Вити.

— Давай у Валеры встретимся, я тебе всё объясню.

— Потрудись.

В палате Филатова, как обычно, была Томочка, которая следила за Валерой, разговаривала с ним часами, невзирая на то, что беседы были односторонними. Космос с Белым тихонько общались.

Когда Пчёла вошёл в палату, Белов еле сдержался от публичного отчитывания Пчёлы. Фил пока спал под действием препаратов.

— Сань, я знаю, что опоздал со звонком… Вы же без меня решили вопрос?

— Слава Богу, решили. Ну и что за причина у тебя там?

Пчёла молча поднял рукав пальто и, соответственно, свитера, обнажая татуировку. Тома была потрясена этим поступком.

— Витя, какой ты молодец!

Здесь уместно сказать, что Тома вообще не была в курсе передряг в отношениях Юли и Вити: она не знала ни об измене, ни о поцелуе Оли с Юлей, ни о попытке изнасилования. В её голове устоялся образ идеального Вити, который и мухи не обидит.

— Опа… — Белый взял друга за руку, рассматривая надпись. — Только Суриковой не показывай свою красоту, а то она мозги мне начнёт делать, мол, моё имя набей. А если я «Ольга» буду бить, то я сдохну…

— Хорошо, Сань, — пообещал Витя, присаживаясь на табуретку.

— Я вполне серьёзно, Пчёлкин. Я уже выслушал часовую лекцию о том, что Витя молодец, статью про Юлю написал. Ты меня подставил вообще-то!.. — Все претензии были высказаны в шуточной форме.

— Если что, напомни Оле, для чего я это всё делал. Вряд ли она бы хотела, чтобы сначала её муж пошёл налево…

— А татуху больно бить? — спросил Космос. Пчёла приложил ладонь в своему горлу, переходя на шёпот:

— Это был пиздец. Может, у меня такой болевой порог, но я думал, что рожу. Если Фролова это не оценит, то пиши пропало…

— Сколько тебе ещё с пленкой сидеть?

— Час где-то.

Валера приоткрыл веки. Всё внимание посетителей перешло на него.

Юлю Фролову ждал сюрприз на работе. Она пришла к редактору «Времени», чтобы заявить о теме своего репортажа, как вдруг её остановили на полуслове и посадили на стул.

— Юленька, не пора ли тебе отдохнуть? — спросил редактор, сложив руки, как примерный школьник. Юля почувствовала, как у неё отнимаются конечности. Она сочла, что её карьера окончена, и таким образом ей намекают на это. Но за что?.. В плане журналиста Юлия была примером для подражания, равных ей не было. Она пахала, как папа Карло, соблюдала жёсткую дисциплину и чёткий регламент, которой обладают телевизионные журналисты… Юлю не покидала мысль, что из-за её романа с бандитом никто не захочет держать такую сотрудницу в штате. Однако у страха глаза велики, и Юля чуть не зарыдала.

— Вы меня увольняете?.. — прошептала она, с ужасом ожидая дальнейшего ответа. Если бы Юле измерили пульс в эту минуту, он был бы очень высоким.