Услышав её шаги, Лили вскинулась и, затравленно глядя, выпалила:

— Ты ведь мне поможешь? Поможешь, Пет? Мы же сёстры! Я… я пойду к Дамблдору, пойду в Министерство! Я буду бороться за своего сына! Но я не могу одна!

Просьба не была неожиданной, но всё-таки застала Петунью врасплох. У них не так много свободных денег, чтобы прокормить ещё одного едока, и времени у Петуньи тоже нет, всё забирали Дадли и домашние хлопоты. Пустить к себе сестру, которой требовалась поддержка и которая прежде воротила нос… Что же, теперь Лили в полной мере почувствовала беспомощность и бесправность перед теми, кто сильнее. Ей полезно спуститься с неба на землю, а то сестрёнка, видимо, думала, что волшебный мир — это детская сказка, и она там главная принцесса. Но всё-таки она родня и попала в беду. В детстве Петунья всегда кидалась на выручку и даже помыслить не могла, что однажды откажет Лили в помощи.

— Пет, пожалуйста! — едва не опрокинув стул, та вскочила и повисла у Петуньи на шее. — Сестрёнка, родная моя! Только ты у меня осталась! Если бы родители…

Петунья прикрыла глаза. В её душе разливалась саднящая тоска, позабытая и оттого ещё более болезненная. Правда, что сказали бы родители? Разве они так воспитывали дочерей, чтобы одна выставила за порог другую?

— Хорошо, Лили, хорошо. Думаю, ты можешь остаться на пару дней. Мы потеснимся немного и…

— Спасибо! Спасибо, спасибо! Родная! Я знала, ты меня не оставишь! Я ненадолго, обещаю. Найду только управу на этих Поттеров!

Лили всё плакала и бормотала слова благодарности, Петунья за целую жизнь не слышала столько. Открыв глаза, она поймала взгляд мужа. Вернон смотрел не сердито — скептически. Почему вдруг? Окажись он на её месте, что, прогнал бы Мардж? Это же смешно!

После принятого решения Петунье всё равно было неспокойно. Она очень надеялась, что брак и материнство заставили сестру повзрослеть. Что будет в противном случае… пока не хотелось думать.

Сон в эту ночь пришёл в их дом поздно. Беззаботней всех посапывал Дадли. Вернон завалился спать, опрокинув в себя полфлакона Умиротворяющего бальзама и заранее заготовив на утро Бодрящее зелье. Перенервничал он тоже изрядно, даже отложил разговор на следующий день. Петунья догадывалась, что супругу пришлось совсем не по душе то, что она всё решила самостоятельно, не посоветовавшись.

Лили уложили в гостевой комнате, которую обычно занимала Мардж, приезжая в гости. Петунья бы и сестре выпоила немного успокоительного зелья, но Вернон упёрся и сказал, что если и давать той какие-то лекарства, то исключительно обычные, немагические.

— Ты же раньше сама говорила: не надо Лили знать, что мы общаемся с нормальными волшебниками, — бурчал он Петунье. — Это чертовски правильное мнение, Пети! Не вздумай его менять. В тебе сейчас говорят эмоции, а тут нужен холодный расчёт.

Спорить Петунья не стала — не хотела лишний раз волновать супруга. Медея со своими коллегами-колдомедиками вылечила его больное сердце, но советовала поберечься, чтобы не спровоцировать рецидив. Вот и пришлось согласиться с Верноном. А Лили от таблеток отказалась, сказав, что не хочет магловское.

Спала ли она? Возможно. Слёзы и истерика, которые Лили пережила вечером, отобрали у неё очень много сил. Заметно уставшая сестра стала путаться в словах и вместо того, чтобы рассказать что-то стоящее, только и повторяла, что пойдёт в Министерство и что Поттеры за всё ответят, так как она — законная супруга Джеймса. Да, наверное, Лили заснула сразу, как только легла. Петунья же не могла сомкнуть глаз. Действие зелья закончилось, и в её голове было столько предположений, противоречивых догадок и сомнений, что казалось, эта самая голова вот-вот распухнет и лопнет. Правильно ли Петунья поступила? Не пожалеет ли потом? Вдруг был какой-то другой выход, который она, поддавшись родственным чувствам, не увидела?

Лили… она всегда получала всё, что хотела, почти всё. Родители поддерживали её начинания и часто повторяли, что обязательно будут помогать, неважно, какого рода помощь потребуется. Петунья пыталась объяснить, что это как минимум глупо: а если заигравшаяся в волшебницу Лили попросит умолчать о преступлении? — но её не поняли. Решили, что завидует и наговаривает на сестрёнку. Теперь Лили прищемило хвост, она прибежала домой, но родители умерли, и впрягаться, помогать придётся именно ей, Петунье. За что? Почему Петунья должна ущемлять себя и своих близких, чтобы сестра смогла жить так, как хотела? Лили взрослая женщина, жена и мать. Она сама должна думать, как сохранить семью, как заботиться о муже и сыне, общаться со свёкрами. Если Лили пыталась вести себя как обычно, неудивительно, что ей указали на дверь. Даже Петунья, сквибка, чуждая миру магии, давно уяснила, что местные волшебники ужасные консерваторы и пуритане. Чопорные, зажатые и крайне нетерпимые ко всем инакомыслящим. В школе яркая Лили привлекала внимание внешностью, манерой поведения и независимым характером, и среди подростков это было приемлемо, но взрослая жизнь совсем другая! Надо быть умнее, хитрее, а сестра привыкла к статусу королевы и не заметила, как оказалась для якобы близких людей племенной кобылой. Петунья не удержалась от злорадного смешка. Великая любовь, да, Лили? Поттер луну с неба достанет, родителей-ретроградов приструнит, дорожку лепестками роз выстелет! Вернон и Северус луну не доставали, оборотней на прогулку не выводили и не заваливали горами подарков, но каждый из них был готов умереть за свою семью. Они заботились, любили и точно не выкинули бы жену, только получив ребёнка! Обычно сдержанный Вернон трясся над Петуньей и сдувал с неё пылинки, пока она носила Дадли под сердцем, и сейчас оберегал по максимуму. Медея Снейп находилась только на третьем месяце беременности, а Северус уже превратился в сумасшедшего, гиперзаботливого отца и мужа, и не скажешь, что он же наводил ужас на студентов (и не только) Римской академии магии одним своим именем.

В кроватке закряхтел Дадли. Мигом оказавшись рядом, Петунья поправила сползшее с сына одеяльце и замерла, как сторожевая статуя. Сон её крохи ничто не должно нарушить. Сжимая маленькие кулачки, Дадли уморительно серьёзно хмурил бровки. Будущий большой начальник! Пройдёт пара месяцев, и эта кровать станет ему мала. Вернон уже не раз намекал, что пора бы сыну понемногу обживаться в собственной комнате, но Петунья не представляла, как Дадли переедет куда-то от неё. Конечно, когда-нибудь его придётся отпустить в жизнь, ничего не поделаешь, но пока сын ещё несмышлёныш, зачем торопить события?

Неожиданно в груди стало очень горячо, и сердце отчаянно застучало, наполняясь ужасом. Сколько лет Гарри, племяннику, которого Петунья никогда не видела? Вряд ли больше, чем Дадли. Он такой же крохотный, такой же беззащитный! И этого малыша отняли у матери?! Изверги! Бедная Лили! Петунья не могла переселить сына в соседнюю комнату, а когда нужно было отлучиться по делам и оставить Дадли на Марну, сходила с ума от беспокойства. Но обрадовалась, когда сестре прямо сказали чудовищную вещь, что она больше не увидит своего ребёнка. Она обхватила себя руками за плечи, всхлипнула и тихо заревела. Как можно было? Ругала сестру, костерила Поттеров, но оказалась монстром похлеще их.

— Петунья? — сонно спросил Вернон и тут же сел. — Пети, ты почему не спишь? Ты плачешь, что ли?

— Ох, Вернон, — еле выдавила Петунья, сотрясаясь всем телом. Муж бережно обнял её, но от нежности стало лишь хуже. Петунья, чёрствая, бессердечная, не заслуживала подобного. — Я ужасна. Я плохая сестра. Лили в беде, у неё такое горе, а я ещё сомневалась, пускать ли её в дом.

— Не понимаю. При чём тут…

— Если бы на месте Гарри был Дадли? — спросила она, горячась. Слёзы пытались вымыть из её души всё злорадство и пренебрежение к чувствам сестры, и это было неправильно, Петунья не имела права на такое быстрое успокоение.

— Ш-ш-ш, милая, успокойся. Успокойся. С Дадли ничего такого никогда не случится.

— А если что-то другое произойдёт? Что-то, что нам потребуется помощь волшебников?