— Ну разумеется, если Вы ее рекомендуете, Алексей Юрьевич — ответила она.

— А Вы проверили личное дело мужа? Статью, по которой он отбывает наказание на каторге? — сразу спросил Штольман.

— Нет. — смущенно сказал Алексей. — думаю, она чиста перед законом, не сама же наказание отбывает, а за мужем приехала. С виду очень приличная женщина. Она мне белье стирает.

— Все люди, взятые в дом должны быть абсолютно благонадежными и преданными. — четко сказал Штольман. — Анна Викторовна, Вы можете пообщаться с претенденткой, составить свое мнение, а я ознакомлюсь с личным делом мужа и дам окончательный ответ. На всякий случай пригласите еще человек пять для отбора. Из вольных или из ссыльнопоселенцев. И никаких тяжких преступлений и родственников по подобным статьям.

— Я не понимаю. — запаниковала Анна. - Они тут все совершили те или иные преступления. Я просто побеседую, Яков Платонович, а Вы сами решите.

— Да, так будет лучше. — сказал Яков. — на Вас оставляю выбор горничной и кухарки, я отбираю кучера, привратника, который будет следить за дворником и истопником. К концу недели, думаю, с подбором штата мы управимся.

Едва Анна с Яковом вышли за дверь, супруга ринулась в бой.

— Яков, пожалуйста довольно мной командовать! Это невыносимо… Я же не Ваш помощник, я Вам жена! — зашипела она, стукнув его кулачком.

— Самая любимая жена. Я просто беспокоюсь, чтобы все сладилось на новом месте. Вы уж потерпите, пока иначе не могу. Не принимайте близко к сердцу, Анна Викторовна, все, что я говорю, это из лучших побуждений…

Штольман усмехнулся, глядя на возмущенную Анну Викторовну. Ну не мог он серьезно воспринимать то, о чем она досадует. Ну покомандует немножко, он глава семьи как-никак. Кому принимать решения, как не ему? Но Аня ему нравилась в таком состоянии духа. Смешная, когда воюет.

Он примирительно клюнул носом супругу в щеку.

- Не злитесь. - шепнул он. - а то укушу.

— Ну ладно, ладно… — вздохнула она, отступая.

Сегодня Яков интуитивно нащупал очень верное средство против ссор с супругой - он подключал доброту и юмор. И Аня, как человек добросердечный и непосредственный, быстро переключалась и остывала. И зачем, он, право, раньше сердился на нее, раззадориваясь на ее выпады, как юнец.

В полдень Анна Викторовна вышла из дома, подышать свежим воздухом и тут же обратила внимание на мальчишек, без дела слоняющихся поблизости, сторожей Мишку и Петю.

— Отнесите записку. — попросила она братьев, дав монетку.

Аня отправила приглашение для Татьяны, женщины, что рекомендовал племянник, с просьбой подойти для беседы.

Сегодня светило очень яркое солнце, ветер стих, и можно было немного прогуляться, изучая окрестности. Один из конвойных тут же оставил пост и пошел за ней, держась на почтительном расстоянии.

- Да не ухожу я никуда! - крикнула Анна издалека. - я просто вышла посмотреть округу.

- Извините, госпожа Штольман, у нас приказ. - подбежал конвойный казак. - За Вас головой отвечаем.

- Ну хорошо, - согласилась Аня. - Но я все равно никуда не ухожу.

Она оглядела добротный дом, который им предоставили. Любопытно, что все дома в Усть-Каре были деревянными. Самым солидным каменным строением в округе оказалась Карская тюрьма.

Их одноэтажный бревенчатый дом стоял на высоком литом фундаменте, по фасаду располагалась просторная веранда. Хотелось украсить новый дом, сделать его более нарядным. Ну и что, что каторга. Красота людям нужна везде. Аня уже задумала, как высадит летом вокруг дома цветы. Ту самую сальвию, какую дарил ей летом Яков Платонович. И бархатцы. А на перилах крыльца и веранды она расположит цветочные горшки. Следовательно, нужно было озадачиться покупкой семян и их срочной посадкой на рассаду.

Вскоре, пока Анна все еще гуляла недалеко от дома, к ней в слезах прибежала пригожая крестьянка средних лет, оказавшаяся той самой Татьяной.

Анна позвала женщину в дом. Она помнила наказ мужа не приглашать в гости случайных людей, ищущих ее помощи, но она не могла оставить плачущую Татьяну на улице и разговаривать с ней на глазах казаков, охраняющих жилище начальника каторги. Их дом располагался на центральной улице, так что и других случайных прохожих, желающих полюбопытствовать, было предостаточно.

Разговор с крестьянкой произвел на Анну тягостное впечатление. Оказаться на каторге — это большая беда этих несчастных, безвинных женщин и детей. Государство, разумеется, разрешало следовать им за мужьями, и обеспечивало их в пути. Однако добравшись до места назначения, женщины и дети тотчас оказывались брошенными на произвол судьбы, в миг лишавшись всякой опеки. Арестант попадал в тюрьму, предназначенное ему довольствие шло в общий котел каторжан, а семья оказывалась брошена на произвол голода или еще хуже, порока. Властями предполагалось, что женщины должны были зарабатывать на жилье и еду собственным вольным трудом. Но как же им, несчастным, было это сделать, ведь как таковой работы здесь вообще не было. Ни в Каре, ни в иных местах, где располагались тюрьмы, частным лицам жить было не дозволено. Здесь проживали одни только заключенные, их родственники, чиновничий люд, да охрана. Служащие имели право бесплатно использовать для своих надобностей труд каторжников и правом этим охотно пользовались.

Государство не заботила судьба женщин и детей, приехавших за мужьями и отцами. В этих местах не было ни школ, ни мастерских. Иных женщин содержали родные, присылая им небольшое довольствие, или они сами привозили деньги из дома, но тому, кто расчитывал заработать на месте, приходилось спасаться от голода, продавая себя, а то и собственных детей. Пороки всякого рода процветали здесь, и пока с этим нельзя было ничего поделать.

Аня понимала, что в горничные Татьяна годилась с большой натяжкой. Выросла в бедной семье, готовить умела лишь простые блюда, правилам поведения была не научена и не знала еще тысячи вещей, к которым были привычны люди дворянского сословия. Но ее можно было взять для более простых работ - стирки, уборки, работы на кухне и постепенно обучить остальному.

— А за что и на сколько осужден Ваш муж? — спросила Анна, мысленно делая над собой большое усилие, чтобы отойти от чудовищности услышанного только что.

— На двадцать лет осужден он, барыня, отца своего прибил от ярости. К отцеубийцам закон суров у нас, и раньше срока таких не отпускают и послаблений никаких не дают.

Опять отцеубийца! — подумала Анна, вспомнив просительницу в Красноярске.

Татьяна рассказала их с мужем горькую семейную историю.

Ее супруг, Вацлав, родился в Литве и служил срочную службу простым солдатом. Его полк был расквартирован под Петербургом. После срочной службы

он остался в полку, начальство ценило его и быстро произвело в фельдфебели. В Петербурге они и познакомились с Татьяной, сыграв скромную свадьбу.

Отец Вацлава в Литве был богатым крестьянином, но рано овдовел. Он упросил сына прислать невестку к нему: пусть, мол, Татьяна хозяйничает в усадьбе, коль усадьба все равно отойдет сыну в наследство. Сам отец Вацлава сказался в письме больным. Делать было нечего, Татьяна поехала к старику. Вскоре, муж слишком сильно затосковал по молодой жене, так, что уволился из полка и поехал за супругой.

Старик в это время каждый день приставал к невестке, пытаясь силой склонить к исполнению супружеских обязанностей, взяв на себя роль мужа. Татьяна была в полном отчаянии, устав отбиваться от свекра и уже собиралась бежать, куда глаза глядят.

Вацлав неожиданно вернулся на родину. Едва он вошел в отчий дом, как увидел страшную картину, как жена пытается дать отпор старику, а тот бьет ее. Увидев все это, Вацлав потерял голову от ярости и убил отца.

Всем отцеубийцам дают по двадцать лет каторжных работ без права помилования, и муж всю свою молодую жизнь проведет на каторге и освободится на поселение ближе к старости, если доживет.

Когда Вацлава отправили в Кару, он наказал жене не ждать его, прощался насовсем. Татьяна очень тосковала по мужу и, нарушив его запрет, через несколько месяцев поехала следом.