Комментарий к На новом месте
Доброе утро! Ольга Р., ну в чем Яков Платонович такой уж “домостроевец”? Он и в первом сезоне АД отнюдь не плюшевый мишка. Яков достаточно самолюбивый, с Анной, на мой взгляд, общается немного по-хорошему “сверху” с высоты опыта прожитых лет. С чего бы женившись, он вдруг растерял все отличительные качества своей натуры. Пылкий и влюбленный - да. Но он приверженец традиционных семейных ценностей, и не думаю, что у них с Анной 19 лет от роду вдруг возникло бы равноправие. Тем более с его службой, возрастом и характером. Это традиционная схема семьи конца девятнадцатого века. Даже если посмотреть фото супругов тех лет - мужчина сидит, женщина стоит рядом. Штольманы еще продвинутая в этом отношении семья, Яков много что позволяет Аннушке, и разве что иногда немного приструняет ее. А как иначе? Эта девушка шиловпопе трепала и будет трепать господину надворному советнику нервы.
К концу марта караван, доставляющий многопудовый груз с провиантом для Нерчинской каторги, прибыл в небольшой районный городок Сретенск. Необычное путешествие молодоженов подошло практически к своему завершению.
Анна, искупавшаяся в ледяной воде, больше не болела, к вящей радости Якова, да и всех остальных людей едущих с караваном и переживавших за молодую добрую госпожу.
В Сретенске супруги Штольман простились с работящими, гостеприимными бурятами, с которыми они стали почти друзьями. Яков с Анной узнали столько нового за время поездки, про жизнь в Забайкалье, климат, людей, традиции. Уклад жизни коренных народов очень отличался от привычного образа жизни русских, особенно таких, как Анна и Яков, из европейской части Российской империи. Местные же жители активно перенимали традиции друг-друга, общаясь, вступая в смешанные браки, рожая детей, несущих традиции и русской, и бурятской, и иных культур.
Жаргал приглашал господина Штольмана и его супругу к себе на родину, в Агу, местный бурятский поселок, обещая всегда ждать. Он рассказывал о ежегодных скачках, куда съезжается много гостей, о больших национальных праздниках и вкуснейшей агинской кухне.
Яков обещал принять приглашение, и при первой возможности приехать.
Аня на прощание гладила любимого верблюда, на котором проехала добрую часть пути.
- Пока, красавчик, до встречи! - шепнула она ему.
Верблюд Тургэн флегматично прикрыл веки в согласии, мол, свидимся еще, Анна Викторовна!
- Приезжайте летом! В июле будет большой праздник и ярмарка! - широко улыбнулся на прощание Жаргал.
Намжин остался еще на день в Сретенске, человек господина Негрена должен был выправить беглому китайцу документы.
Яков с Анной забрали груз с провиантом, свой багаж и доверили в этот раз доставку почтовой службе.
На почте Якова ожидали точные телеграфные инструкции от полковника Варфоломеева и предоставленные им широкие полномочия.
Тарантас почтового ведомства уже стоял у вокзала, готовый немедля доставить супругов Штольман в Кару, до которой оставалось еще сто верст. Екатерининский тракт остался далеко позади, а местные дороги, еще и при катастрофическом отсутствии снега были ухабистыми и абсолютно не знавшими никакого ухода.
Порою Яков, подпрыгнув на очередной кочке, думал, что проще было ехать по заснеженной степи на верблюдах, не зная дороги и выбирая лишь направление, чем вот так, как сегодня. Дорога была просто ужасной.
Анна держалась молодцом и не жаловалась, не высказывала уныния, но он заметил ее бледность и нервное заламывание рук. Приближалась конечная точка их маршрута и ей было не по себе, беспокойно. Что их там ждет?
Штольман взял жену за руку, согревая, утешая и успокаивая. Но предчувствие Анну, как всегда, не обмануло.
К Карийским рудникам и небольшому поселению их окружавшему они подъехали еще засветло. Проезжая мимо маленькой площади, за внутренним двориком тюрьмы, Аня вдруг с ужасом уставилась в окно. Яков проследил за ее взглядом и похолодел от неожиданной картины. На крепко сколоченной виселице висело двое повешенных. Тела мужчины и женщины производили тягостное впечатление.
Это были те самые преступники, что сначала купили у одной из карских семей дом, а потом ночью вернулись за деньгами, перебив при грабеже всех, кто был на месте. Яков сам подписывал приговор. Дела по ссыльнокаторжным преступлениям решались на месте, минуя, за редким исключением, губернскую столицу.
Но Боже мой, почему они до сих пор висят на площади? Разве казненных не полагается снять и придать погребению? Выглядело это поразительно буднично и обыденно. Мимо проходили люди, и никто не обращал внимания на отвратительное зрелище.
Анна побледнела и беспокойно смотрела в окно, потом на собственные руки, в сторону, но только не на своего мужа. Здесь что, так и будет? - думала она. Ей стало страшно, но она стиснула зубы и промолчала.
Якову стало беспокойно от того, что Анна в очередной раз мысленно отгородилась от него, явно о чем-то размышляя.
- Не смотрите туда больше, пожалуйста. - сказал он.
Анна молчала.
- Что, Анна Викторовна? - немного резко сказал Штольман.
Анна покачала головой и вновь не подняла на него взгляда.
- Посмотрите же на меня! Эти люди преступники и заслужили наказание. Непонятно, почему они висят на общественном обозрении, это положено делать во внутреннем дворике тюрьмы, сегодня же их снимут. - сказал Яков.
Аня подняла глаза.
- Там была женщина, ее тоже повесили. Это так жестоко. И теперь она висит на всеобщем обозрении. - сглотнула Анна.
- То, что висит на всеобщем обозрении - это неправильно. А насчет суровости наказания я готов с Вами поспорить. Есть женщины не менее жестокие, чем мужчины. Кстати, ей дали выбор, сто плетей или повешение. Она свой выбор сделала. - парировал Штольман, сжав зубы.
Он умолчал о том, что от ста плетей, в большинстве случаев человек тоже умирает, но более мучительно, в обмен на небольшой шанс остаться в живых.
Супруга вновь отвела взгляд от него. О чем она теперь думала? Наверное о том, какие они тут жестокие люди и угнетатели невиновных!
- Анна Викторовна, Вам рассказать, что сделали эти двое? Уверен, сострадания у Вас поубавится. - зачем-то давил на нее Яков.
- Ах, оставьте, не нужно! - наконец сказала Анна и по ее бледному лицу с накатившимися горошинами слез Яков понял, что она и без него знает, что сделали эти люди.
А между тем преступление было жуткое по своей жестокости и безжалостности. Эти преступники убили целую семью.
Яков пожалел, что начал говорить с ней об этом прямо сейчас. Надо было подготовить как-то Аню заранее, или побеседовать позднее. Она бы все поняла. Зачем он вообще полез к ней с ненужными спорами?
Встреча с Карой вышла, что ни говорить, не внушающей оптимизм. У Якова мелькнула догадка - не нарочно ли вот таким иезуитским способом их решили встретить его новые подчиненные. Его таким зрелищем не проймешь, но вот Анна… Ведь знали, что с ним едет супруга.
Смеркалось. Еще издали Яков заметил яркие отблески огней — на главной улице рядом с часовыми пылал огромный костер, в зареве которого Штольман различил обугленные остатки сгоревших складов. Возле костра бегали безликие фигуры в арестантской робе, с факелами в руках, и несколько человек в парадных мундирах тюремных чиновников. А вот и официальная встреча нового начальника каторги. Ну сейчас он им задаст за такую встречу и слезы Анны Викторовны!
Один из тюремных чиновников остановился возле почтовой кареты и доложил, что в Каре все благополучно и идет своим порядком, в тюрьмах столько-то арестантов, столько-то больных лежит в лазарете, столько-то в отсутствии, бегах, и где они — неизвестно.
Для приема господина Штольмана все приготовлено. Дом для проживания освобожден. Личный состав ждет дальнейших распоряжений.
Анна Викторовна смотрела как Яков Платонович уводит человека в мундире в сторону и что-то выговаривает, кивая на нее. Ей давно уже было не по себе. Анне было неуютно и одиноко. Вокруг завывал холодный ветер, она стояла, начиная замерзать, но старалась выглядеть спокойно и строго, подобая обстановке.
