С тех пор, как он лёг под ментов, то ни разу не пожалел об этом.
Не всё, конечно, было гладко, стращали его, периодически. Грозились закрыть.
Один раз даже в камере посидеть довелось. Но это всё не его дела были, а какие-то их, ментовские, расклады. Но всё заканчивалось угрозами, редко синяками. Но это, так сказать, издержки производства. Менты есть менты, что с них взять. На прошлой неделе Арнольд взял новую тачку ― ауди. Ну как новую? Почти. И сейчас летел по шоссе в свой район, заряженный новым зельем, которое испытал прямо на точке. Сильная вещь! Не то, что ханка или чёрное. Пёрлово, вообще нереальное, будто крылья за спиной.
Днём Арнольд торговал цветами, а вечером, его ларёк, находящийся прямо на привокзальной площади, превращался в одну из точек, где продавали совсем другую радость, уже для тёмного мира. Лютая дурь, как говорили, из Амстердама, произвела настоящий фурор в городе.
Арнольд заряжался уже с утра и весь день не сбавлял обороты. Он летал. Торговля цветами отошла на второй план. Арнольд её почти забросил. Иногда, в вазах стояли завядшие цветы и покупатели, в недоумении, уходили, так ничего и не поняв. Арнольд не грустил об этом, а когда становилось грустно, то он знал, что делать. Когда-то у него работала Анжела. Хорошо работала. Анжела приехала откуда-то с Урала. Из Челябинска или Магнитогорска, он точно не помнил. Вопросов много не задавала, трудилась честно. Всегда у неё был порядок и клиенты. Вот один из клиентов и увёл её. Странный, какой-то. Что этому москвичу от провинциальной девицы нужно было – Арнольду было непонятно. То ли замуж она за него вышла, то ли просто так, но из магазина ушла. И теперь, без неё ― всё приходилось делать самому.
Но, сейчас у него были совершенно другие расклады и заботы.
Иногда он осознавал себя только под утро, но спать и даже есть не хотелось! Нужно было только принять зелье и жизнь, и баланс сил быстро восстанавливался! Бывало, Арнольд, по несколько дней не выходил из своего ларька. Бывало, по трое суток не звонил жене. Она, поначалу, ещё пыталась его увещевать, жаловалась маме, но он говорил, что всё нормально ― просто много работы. Жена ещё звонила. Но всё реже и реже. Позвонила недавно в последний раз и сказала, что они с дочкой уезжают и что он их не искал.
Дочь. Арнольд забыл, что у него есть дочь! Он же её толком и не видел совсем. Сперва розовый комок из роддома, а потом сам приходил домой поздно, когда комочек уже спал, а в последнее время, вообще редко стал бывать дома. Мама. Мама вскоре умерла. Он долго не знал об этом. Как она лежала в больнице. Как и кто хоронил её. Когда она звонила ― он не брал трубку, а потом она перестала звонить.
О том, что она умерла, он узнал от Макса, своего постоянного клиента. Макс торчал всем кучу денег, но Арнольд иногда, отламывал ему от своей дозы, ведь всё детство они провели в одном дворе. Вот от Макса и узнал о смерти матери. Тот рассказал, что в среду были похороны. В среду. А сегодня какой день? Вроде, пятница. Ладно, нужно как-нибудь на кладбище, на могилку съездить.
Из своего ларька Арнольду идти было уже некуда, да и незачем. И он там стал жить. Сонный бред. Товар. Клиент. Доза. Доза. Туалет. Вода. Сонный бред.
Эйфория давно пропала. Был только режим регулярного кормления зверя. Только ему служил Арнольд. Он уже даже ничего не хотел, воля его была сломлена, и он плыл по течению, в жёлтом тумане, который не рассеивался, а сгущался.
Арнольду начало казаться, что за ним следят, что его хотят арестовать, и он старался как можно реже выходить из своего убежища. Потом погас свет. Арнольд сразу понял, что те силы, которые за ним следят, хотят выманить его, заставить покинуть убежище. На самом деле свет отключили просто за неоплату счетов. Иногда ночью, Арнольд зажигал свечи, но ненадолго. Длинные тени на стенах вызывали в нём панический страх. Однажды, Арнольд очнулся в своём киоске на полу, на матрасе, который служил ему постелью.
Со стен и потолка на него смотрели десятки глаз. Арнольд сразу узнал их. Это за мной. Сейчас они вцепятся в меня и утащат в преисподнюю. И имя им Легион! Арнольд понимал, что не будет сопротивляться, так как это они отучили его сопротивляться. Ужас наполнил все клетки тела. Заныли кости, суставы. Назад, дороги нет! Но, и зацепится, Арнольду, было не за что. Он безвольно лежал, ожидая своей участи. Арнольд закрыл глаза. Тут в дверь постучали.
– Ну, вот и эти меня нашли! ― с ужасом подумал Арнольд и ещё сильнее вжался в спасительный матрас.
Враг был кругом. Пути к отступлению были отрезаны. Победа врага была ― безоговорочной. Арнольд закрыл лицо руками и полностью отпустил ход событий. Он был сломлен и смиренно ждал своей участи.
В дверь снова постучали.
– Сынок, мне бы цветочков!
– Что?
– Вот стою у двери и стучу: и если кто услышит голос мой, то откройте! Есть кто живой?
– Что? Живой? Да, я ещё живой!
Арнольд открыл глаза. Стены и потолок больше на него не смотрели. Но, был же голос! Да, он точно слышал голос!
– Есть! Есть живой! Иду!
Арнольд вскочил со старого матраса. Да, именно вскочил. Он давно не чувствовал своего тела, он жил будто в густом киселе. В этом киселе, с одной стороны, было невозможно делать резких, волевых, решительных движений и эти функции отпадали за ненадобностью. С одной стороны, сила, решимость, цели, достижения, воля, всё это почти отмерло в Арнольде. Но с другой стороны, не нужно было напрягаться, прилагать усилия, думать, принимать решения, добиваться результата ― кисель сам поддерживал измождённое тело, амортизируя агрессию злобного мира.
Но, да! Голос! Спасительный голос! Арнольд открыл дверь.
– Сынок, мне бы цветочков… Странный посетитель запнулся. Он посмотрел на Арнольда, заглянул в ларёк. Он понял, что цветы здесь давно не цветут.
– Что, худо совсем?
– Да…
– Тогда пошли…
Суп Арнольд не ел очень давно. Он совсем не помнил, когда нормально ел в последний раз.
– Спастись хочешь?
Арнольд молчал.
– Понимаю, не веришь. Да и жить-то тебе ещё рано.
Арнольд удивлённо поднял глаза. Он, до сих пор до конца не понимал, что происходит. Не понимал, почему он до сих пор жив, почему отступил легион, который был готов его разорвать, почему он открыл свой киоск, почему он сейчас здесь, в привокзальном кафе, ест куриную лапшу с незнакомым человеком, а не горит в преисподней. На понимание всего это у него совсем не было сил. Но, такой вопрос его вывел из сна. Что? Опять? Рано жить? Это как?
– Почему рано? – превозмогая страх, спросил он.
– Ну, смотри. Тебя, как зовут?
– Арнольд.
– Так вот, Арнольд. Когда ребёнок рождается, он ― чистый, светлый. Он хочет расти, он хочет познавать мир. Он хочет стать большим, он открыт, он хочет принять этот мир, сделать его своим. Так и ты, если хочешь спастись, то должен заново родиться, стать ребёнком ― маленьким, беспомощным, наивным. Но, чтоб родится, ты должен умереть. А с тобой должна умереть твоя старая жизнь. Тот Арнольд, из цветочного киоска, со всеми своими страстями ― должен умереть. Превратиться в прах. Тогда Отец даст тебе ещё один шанс. Но, ты должен стать самым любимым его сыном ― самым послушным, добрым, любящим. Тогда сердце твоё откроется для любви Его.
Арнольд ел и впервые, за долгое время, ему было хорошо. Умиротворение разлилось по всем больным клеточкам его тела. Он ел и слушал, иногда отвечал, но он с трудом понимал, о чём говорит этот человек. Но, он очень хотел ему верить, он вообще не чувствовал в этом никакого подвоха.
– Сегодня мы вырвали тебя из лап зверя, но он тут, рядом. Он свою добычу просто так не отдаст! А добыча его ― это ты! Душа твоя! Рядом он ходит и рычит, как лев дикий, от злобы. Ждёт тебя, чтоб растерзать. Помнишь глаза на стенах и потолке? Легион им имя. Вовремя я успел.
– А откуда вы знаете? Про глаза и стены?
– Арнольд, дорогой! Не ты первый, не ты последний. К сожалению! Понимаешь, Арнольд, человек, существо хоть и из плоти, но духовное. И плоть человека, её движения, помыслы, состояния, зависят от мира духовного, от того, чем жив человек. А духовный мир очень разнообразный, но там тоже есть свои законы. Человек хочет жить по зову плоти ― услаждать себя, создавать комфорт, холить, лелеять, оберегать, но с духовным миром не знаком и его законов не знает. Или не хочет знать, или рассказать не кому.
