В условиях прогрессирующей автоматизации и роботизации экономики последняя из производящей трансформируется в присваивающую, где основной экономической деятельностью становится не труд, а потребление. По мере того, как издержки вместе с рабочим временем устремляются к нулю, исчезает необходимость как работать, так и зарабатывать. По словам П. Мейсона, «информационные технологии исключают труд из производственного процесса, снижают рыночную цену товаров… и создают поколение потребителей, психологически предрасположенных к бесплатным вещам»[73]. Информация, товары и особенно информационные товары создаются в изобилии, их перманентный профицит деформирует рыночное ценообразование, так что «главное противоречие сегодня – это противоречие между возможностью беспрепятственного получения бесплатных товаров и информации и системой монополий, банков и правительств, которые пытаются добиться того, чтобы вещи оставались в частном владении, чтобы их было мало и чтобы они продавались»[74].

Пока автоматизированно производимые блага еще остаются коммодифицированными, функцией основной массы трудоспособного населения является не производство, как прежде, а потребление («потогонное потребление»[75]). Пролетариат, дифференцируясь на салариат и прекариат, превращается в консьюмтариат: по мнению А. Барда и Я. Зодерквиста, современный низший класс больше не представляет собой не только носителей рабочих профессий, но и вообще работников, «поскольку прежде угнетенные становятся потребителями»; «деятельностью, которая будет определять новый низший класс, станет скорее потребление, нежели производство, в условиях, когда примерно одинаковое количество материальных благ смогут получать все, независимо от того, трудоустроен человек или нет»[76]. Постиндустриальное общество становится рентным, и этим посткапитализм до определенной степени напоминает марксистский коммунизм. «Автоматизация производства приводит к избытку материальных благ, а потому сегодня создаются комфортные условия для освобождения от труда, – пишет Д.А. Давыдов. – <…> Иными словами, речь идет о приближении к тому, что Маркс вполне бы мог назвать коммунистическим обществом»[77]. Интересно, что в данном случае возникает ассоциация с не просто коммунизмом, а с первобытным коммунизмом: донеолитические охотники и собиратели жили за счет присвоения даров природы, являясь своего рода натуральными рантье (словами Дж. Бернала, первобытный человек вел «паразитический образ жизни за счет животных и растений»[78]). Позднейшие виды ренты, начиная с земельной, тоже понимались по аналогии с даром природы, даже если в этом качестве выступали его социальные эквиваленты, т. е. люди и их труд. При капитализме отчуждение труда опиралось на этику/религию последнего, воодушевляясь которой, работник добровольно превращал себя в дар природы для эксплуататора. По мере технологического замещения труда источником ренты для капиталистов/ посткапиталистов становятся информация и автоматизированное производство без рабочих, которые, в свою очередь, уже не хотят работать больше, чтобы получать больше – они хотят получать больше, работая меньше, а по возможности, которая уже преобразуется в неизбежную необходимость, – не работая вовсе, тем самым тоже превращаясь в рантье[79].

Новая ли это стадия капитализма, посткапитализм, протокоммунизм или что-то еще, – пусть с этим разбираются марксисты и постмарксисты. (Некоторые авторы утверждают, что на данный момент происходит формирование не только прекариата, но и социалиата, к которому относят «работников общественного сектора, создающих общественные (бесплатно присваиваемые обществом) блага, получающие свои доходы из общественных источников (государственного бюджета и т. п.)»[80]). Коммунистическое оно или нет, в обществе ренты на смену труду как основному источнику дохода приходит доступ к требующимся для жизни ресурсам, обеспечиваемый не рынком, а государством[81]. Имеется в виду уже упоминавшийся ББД – безусловный базовый (или основной) доход[82]. В условиях исчезновения массовой занятости рынок схлопнется – консьюмерам не на что будет потреблять; дабы этого избежать, предлагается ввести государственную выплату всем лицам, независимо от семейного статуса и наличия или отсутствия у них работы, на законных основаниях проживающим в стране или местном сообществе, которую они смогут тратить по собственному усмотрению[83]. Каждый гражданин будет получать от государства определенную фиксированную сумму, покрывающую его основные потребности, без каких-либо обязательств; словами В.С. Мартьянова, «фактически речь идет о минимальной ренте для каждого гражданина как гарантированном пожизненном доходе»[84]. Этот доход отрывается от труда, не зависит от него и вообще его не предполагает; государство берет на себя материальное обеспечение права на существование всех своих граждан[85]. Пилотные проекты ББД запускались и запускаются в странах как «третьего» (Кения, Намибия, Уганда, Индия, Колумбия, Никарагуа, Перу), так и «первого» (США, Канада, Финляндия, Германия, Италия, Франция) миров и, несмотря на отдельные неудачи (на референдуме в Швейцарии в июне 2016 г. большинство граждан проголосовали против базового дохода, так как его введение предполагало повышение налогов и сокращение социальных программ) и неопределенные пока результаты, количество их растет вместе с числом сторонников[86].

Теоретические и практические аспекты введения безусловного базового дохода подробно рассмотрены в объемном исследовании Ф. Парайса и Я. Вандерборхта. Авторы исходят из того, что новая волна автоматизации производства ведет к массовой потере рабочих мест, что делает ББД «ключевой составляющей институциональной структуры свободного, честного и устойчивого общества»[87]. Базовый доход должен выплачиваться на индивидуальной основе всем членам семьи/домохозяйства; за несовершеннолетних выплату (вероятно, меньшего размера) будет получать один из взрослых. Получатели ББД не имеют обязанностей работать или быть готовыми к трудоустройству, если таковое будет предложено. Конкретные суммы выплат сильно разнятся в зависимости от страны: если определить величину ББД в четвертую часть подушевого ВВП, то она составляет (на 2015 г., в долларах США) 1670 долларов в Швейцарии, 1164 долларов в США, 910 долларов в Великобритании, 180 долларов в Бразилии, 33 доллара в Индии, 9,5 долларов в Демократической Республике Конго. Если скорректировать данные цифры с учетом покупательной способности, то для Швейцарии это будет 1260 долларов, Великобритании – 860, Бразилии – 320, Индии – 130, Конго – 16 долларов. Всемирный ББД, финансируемый четвертью мирового ВВП, равнялся бы 210 долларам в месяц или 7 долларам в день[88]. Правда, о базовом доходе во всемирном масштабе говорить пока рано; первые шаги по его введению должны быть предприняты на уровне национальных государств, далее – на наднациональном уровне в географически ограниченных масштабах (Европейский союз), и только потом можно задуматься о глобальной перспективе.